Страница 3 из 81
— Не знаю. Я не понимаю их языка.
— Песня довольно мелодичная, — сказала мать. — И похожа на турецкие…
— Она лучше, лучше… — горячо зашептал мальчик.
Господарь вздохнул:
— Дай–то бог, чтобы лучше…
А раненый прапорщик жаловался, тосковал и все равно надеялся, сам не ведая на что. На чудо? На судьбу? Он был юн, и все его существо противилось мысли о неизбежности несчастья.
Поскорей взойди ты, солнце красное,
Да пораскинь шатром ты, небо синее…
12 июля был подписан мир, а 14‑го русские полки с оркестрами и развернутыми знаменами выступили из Прутского лагеря.
Молдавский господарь с остриженной бородой и переодетый кучером ехал в обозе. Турецкие лазутчики не смогли опознать его.
Кассандра и дети скрывались в каретах царицы.
Часть первая. Гвардии поручик
Глава 1. Встреча на Покровке
16 января 1730 года в пятом часу вечера двадцатидвухлетний поручик лейб–гвардии Преображенского полка князь Антиох Кантемир шел по безлюдной Елоховской улице, направляясь из Лефортова к центру города.
Он возвращался домой после дежурства в Головинском дворце, где сейчас имел пребывание царь Петр II.
Идти было довольно далеко, к Покровским воротам.
Морозило. Дул ветер. Ранние зимние сумерки сгущались с каждой минутой. Редкие встречные с опаской поглядывали на поручика и прибавляли шагу.
Это необычное безлюдье московских улиц, несмотря на то что давно уже в столицу не собиралось столько народу, сколько съехалось в эти дни, производило странное и тревожное впечатление.
На 19 января было назначено бракосочетание юного четырнадцатилетнего царя Петра II с княжной Екатериной Долгорукой. В Москву съехались депутации от губерний, иностранные гости, провинциальное дворянство. На постоялых дворах за комнату платили втридорога, да и то почиталось за счастье, если удавалось ее заполучить. Свадебные торжества замысливались грандиозные. И по этому случаю, привлеченные многолюдством и надеждой на богатую поживу, в Москву отовсюду набежали лихие люди. Сначала пошаливали на окраинах, потом начали грабить в самом городе. Полицмейстер приказал увеличить уличные ночные караулы. Однако грабежей с каждым днем становилось больше, и караульщики, махнув рукой, вообще пропали с улиц, предоставив москвичам и приезжим самим заботиться о собственной безопасности. Оттого Москва в вечерние часы пустела и никто не выходил из дому на темные улицы без самой крайней необходимости.
Поручик шел, опустив голову, не глядя по сторонам и время от времени, при особо сильных порывах ветра, придерживая рукой треугольную шляпу.
Он думал о том, что, может, следовало бы подсесть к кому–нибудь в карету. И Мещерский приглашал, и граф Федор Матвеев, но ах как непросто воспользоваться их приглашением! Последние полтора года, с тех самых пор, как князь Антиох Кантемир из богатого наследника превратился в бедного гвардейского офицера, живущего лишь на жалованье, он стал болезненно щепетилен в отношениях с полковыми товарищами и всеми прежними знакомыми. Ему казалось, что у одних его бедность вызывает унижающую жалость, другие втайне смеются над ним. Поэтому теперь князь Антиох предпочитал одиночество.
Кроме того, по складу характера он был склонен к размышлениям, и долгий путь без спутников, когда можно свободно предаться мыслям и воспоминаниям, имел для него даже некоторую привлекательность.
Почти двадцать лет минуло с Прутского похода, после которого молдавский господарь Думитру Кантемир оказался в России. Царь Петр I щедро вознаградил его за утрату престола и богатства: в России ему был дарован титул светлейшего князя, дана большая денежная пенсия, вотчины с крестьянами на Харьковщине, в Севском уезде, села под Москвой, дома в Москве и Петербурге.
Кантемир, пожив недолго на Харьковщине, поселился в Москве.
Переезд в Москву Антиох помнил хорошо.
Жизнь в московском доме текла спокойно и размеренно. Самыми большими событиями в ней были несколько посещений царя во время его нечастых наездов в древнюю столицу из Петербурга.
Петр всегда являлся неожиданно. Пройдет, стуча башмаками, по комнатам, на мгновение остановится у картин и гравюр, развешанных по стенам, или у шкафа с разными редкостями, созданными игрой природы или искусством человека, громким хриплым голосом спросит что–нибудь, отец ответит, и они уединятся в отцовском кабинете.
Потом, когда отец уже умер, князь Алексей Михайлович Черкасский, друг отца, говорил Антиоху, что Петр приезжал советоваться с господарем о государственных делах.
Антиох не раз слышал от отца, что тот, кому судьба даровала случай быть сотрудником Петра в его великих делах, может поистине почитать себя счастливцем.
Девятилетним мальчиком Антиох был записан солдатом в Преображенский гвардейский полк.
Вскоре князь Думитру Кантемир, назначенный сенатором, переехал в Петербург, и Антиох смог начать службу. Ему сшили мундир, и в один прекрасный день отец отвез его к командиру Преображенского полка.
Полк в этот день нес караульную службу во дворце.
Антиоха назначили в караул у спальни царицы.
Князь Думитру сказал сыну:
— Сегодня ты вступаешь в царскую службу. Этот день важен так же, как рождение и крещение. Служи добросовестно, чтобы начальники твои не имели возможности обвинить тебя в нерадении, а пуще того, чтобы ты сам не мог себя в том упрекнуть. Помни, ты служишь великому государю!
Разводящий, поставив мальчика на пост, ушел. Антиох остался один. За день он переволновался, как перед экзаменом, и теперь еле стоял на ногах. Время тянулось медленно. Мальчик знал, что в спальне никого нет, государыня на балу у Головкина. Стоять перед закрытой дверью пустой комнаты было скучно. Он прислонился к притолоке и не заметил, как задремал.
Пробуждение было ужасно.
— Антиох!
Он открыл глаза и увидел у самого своего лица, близко–близко, лицо отца, красное, перекошенное, с безумными, невидящими глазами. Страшное, чужое лицо.
В руке господаря сверкнула тяжелая шпага.
— Убью! — чужим, захлебывающимся голосом крикнул он.
— Отец! — Антиох закрыл лицо ладонями.
Но кто–то перехватил руку отца. Шпага, звякнув, упала на паркет.
— Прости его, — сказал царь Петр.
Жесткими, резко пахнущими табаком пальцами он взял Антиоха за подбородок, поглядел в глаза. Взгляд царя был пристальный и испытующий.
— Нет, не солдат. Ну что ж, и других талантов люди нужны государству.
На следующий день Антиох получил отпуск из полка «для обучения наукам».
Антиох охотно занимался математикой, с интересом слушал лекции отца о государственном устройстве разных стран, о жизни и деяниях государей и политических деятелей древности и нового времени. Но особенно он любил уроки Ивана Ильинского, студента Славяно–греко–латинской академии, который преподавал ему русский язык и словесность. Ильинский был стихотворцем, и сердце мальчика сладко замирало, как от чуда, когда учитель начинал декламировать свои стихи, когда обычные слова вдруг начинали звучать как–то по–особенному — значительно и складно. А ночью Антиоху снилось, что он сам сочиняет стихи, такие же прекрасные, как у Ильинского. И никогда не снилось, что он прославленный полководец или важный министр.
Давно уже Антиох превзошел своего учителя в искусстве стихосложения.
Молодые люди поют сочиненные им песенки, а детский сон про стихи время от времени возвращается и все так же волнует.
Стихи, стихи…
Всю последнюю неделю Антиоху не дает покоя одна книга. Она оттеснила все другие, даже самые любимые. Он перечитал ее, наверное, раз десять, а может, и больше. Но все равно — приходит домой, садится за стол, и руки сами тянутся к ней. Книга эта — переведенный на русский язык роман французского писателя Поля Талеманя «Езда в остров любви, или Ключ к сердцам».