Страница 36 из 46
Генерал поздравил полк с успехами на тактических учениях, вызвал лучших. Они выходили из строя к столу за наградами. Ладилову за выполнение задания в исключительно сложных метеорологических условиях заместитель командующего вручил именные часы. Коноплин получил почетную грамоту. Технику самолета Воронкову, механику ефрейтору Засядько и стрелку-радисту Новикову, всего второй месяц служившему в экипаже, была объявлена благодарность.
После построения оживленный Ладилов остановил Коноплина:
— Лешка, это несправедливо! Часы надо было вручить или всему экипажу, или тебе. Я скажу командиру…
— Не играй в либералы, Женька. Незачем. Получил — значит заслужил.
— Что там заслужил! Это дело не заслуги, а скорее случая. Подвернулся под руку — вот и получил. Мне как-то комэска рассказывал: в войну прилетел на аэродром командир дивизии, сидит на командном пункте. Один экипаж прилетает — ничего особенного, второй — тоже. Бомбили цель, и только. Потом какой-то приземлился, докладывает: усиленное движение у противника по таким-то и таким дорогам. За умелую разведку командир дивизии тут же вручил летчику «Красную Звезду».
— Правильно. Если разведка имела большое значение.
— Оказалось потом, и другие экипажи об интенсивном движении докладывали еще после первого вылета. А адъютант, пока не было высокого начальства, даже не записывал. Мол, ерунда, какое там движение!
— Вот и дурак адъютант. Даже прохвост последний. А награду экипажу правильно дали. Штурман хорошо сделал, что и после второго вылета снова доложил об интенсивном движении. Адъютант был, наверное, из тех, кому положено быть самое большее рядовым, да и то в обозе, или лучше еще — штрафной роте. Может, уму-разуму научили бы.
На это Евгений ничего не ответил.
— Все-таки мне как-то неудобно часы носить. Если бы обоим. Ведь в ту ночь ты искал путь и ты нашел его!
— Обо мне не беспокойся. Путь я найду. Свой путь. Только ты не особенно нос задирай. Пользы от этого мало.
Ладилов снова стал Ладиловым. Словно его мгновенно подменили:
— Чего мне задирать нос? И так видно! Начальство хвалит. Так что экипаж не из последних. Да и тот полет в грозу. Не кого-нибудь послали — меня. Так-то!
Алексей замолчал. «Женьку трудно переделать! — подумал он. — Черт возьми, откуда у него столько самоуверенности?..»
После построения Евгений, как был в парадной форме, так и отбыл на свидание. Алексей пошел в гостиницу. Переоделся, посидел немного и направился по знакомому маршруту — в библиотеку.
— Клавочка, дайте мне роман про самую что ни на есть отчаянную любовь.
У Клавы округлились глаза.
— Влюбились?!
— Нет. Опыта буду набираться, как покорять девушек с первого взгляда.
Библиотекарша разочарованно вздохнула.
— Неправда все. Смеетесь.
— Серьезно, Клавочка!
— Не похоже на вас. Если вы влюбитесь, то никому не скажете. Вижу. А роман, — наверное, настроение опять не то?
— Угу. Погода виновата.
— Опять плохая погода! В такой чудесный день!
— Виноват, не заметил. Каюсь. А роман все-таки дайте. Любой. Читать про чужую любовь тоже интересно. Как же! — махнул рукой Алексей. — Тоже присутствуешь!..
НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ
Всю неделю по вечерам было скучно. Ладилова, как всегда, нет. Коноплин знал, с кем он проводит время. В комнате пусто. Помогала немножко Клава, библиотекарша. Она оставляла для Алексея хорошие книги, советовала почитать то одно, то другое. И он послушно читал. Читал до рези в глазах, без системы и какого-либо порядка. Сегодня это были журналы, завтра роман Стендаля, «Угрюм-река» Шишкова, потом снова «западники» — Бальзак, Флобер, Хемингуэй. Потом Шолохов, снова журналы. С нетерпением ждал воскресенья. Рыбалка поможет отвлечься.
На этот раз получилось совсем не так, как он рассчитывал.
Началось все в субботу.
Евгений надел новую сорочку, новый галстук. Покрутился перед зеркалом, спросил:
— Не хочешь со мной? Ну, оставайся. Я двинулся.
Алексею в библиотеку идти не хотелось. В город — тоже. Долго ходил по аллее у гостиницы, потом решил отправиться в свою комнату, подготовить снасти для воскресной рыбалки. И у самых дверей остановился, не веря своим глазам. Навстречу шли двое.
— Я же говорил, поймаем дома! Где ему еще быть? — громко заявил Евгений.
Эля уже издали улыбалась:
— А мы к вам в гости. Можно?
Алексей смутился.
— Пожалуйста! Только… — Он переглянулся с Евгением. — У нас не очень убрано.
— Я на несколько минут.
«Мы к вам в гости» и «Я на несколько минут», — как это понять?
Евгений объяснил:
— Вот знает же, что рыбалкой увлекаешься. Потащила меня в гостиницу, хотела даже заставить искать, если бы тебя не оказалось дома.
В комнате посидели немного. Эля приглашала ехать на рыбалку всем вместе на лодке. Ее дедушка, Матвей Тимофеевич, обещал сварить свою знаменитую уху.
Когда оба проводили девушку до трамвая, Евгений признался:
— Понимаешь, рано вставать, сидеть недвижимо на реке — не по мне. Заставила. Говорит, дедушка нас тоже на реке вместе видел, сам предложил — зови друзей. А я не рыбак. Что мне, притворяться, что ли?
В воскресенье перед рассветом он долго не хотел расставаться с одеялом, чертыхался:
— И кто эту рыбу выдумал? Пропади она пропадом!
Только на реке, пока ждали Элю и Матвея Тимофеевича, Ладилов стих.
Дедушка оказался кряжистым, еще крепким стариком. Ему едва ли можно было дать больше пятидесяти лет, хотя на самом деле Матвею Тимофеевичу было под семьдесят.
Знакомясь, Коноплин удивленно смотрел на старика. Он назвался Захаровым. Умные, глубоко посаженные глаза. Почему-то такие знакомые!..
И вдруг вспомнил: клуб, портрет на стене, подпись: «Лучший производственник Захаров М. Т.».
— Матвей Тимофеевич! — воскликнул Коноплин. — Это же вы на стене висите!
Старик хохотнул:
— Вроде пока стою. На земле у лодки.
Коноплин смутился.
— Я не так сказал. В заводском клубе портрет ваш на стене вывешен.
— Это другое дело. Было такое, — согласился Матвей Тимофеевич. — Ну, байки потом будем говорить. Зорю провороним. Пошли в лодку!
Когда начали усаживаться в лодку, Евгений засуетился, помогая Эле. Матвей Тимофеевич покосился на него живыми глазами, пытливо смотревшими из-под густых седых бровей:
— Ты, малый, не суетись, не мельтеши. Внучка у меня сама знает, что делать.
На востоке зарозовела узкая полоска неба. Лодка быстро шла вниз по течению. Коноплина на веслах сменил Ладилов.
Матвей Тимофеевич за всю дорогу нарушил молчание лишь один раз:
— Не трать силы попусту! Далеко весла выносишь. И не опускай их глыбко!
«Въедливый старичок!» — решил про себя Ладилов.
Матвей Тимофеевич не спросил, кто из ребят по-настоящему увлекается рыбалкой. Но угадал безошибочно. С ним осталась Эля. Алексею он указал место ближе к плесу, который образовался у поворота реки.
— Пару донок закинь. Есть? А то у меня возьми. Еще удочек пару — на красноперку или голавля. Это для ухи. А ты, паря, — повернулся он к Евгению, — шагай-ка на плес, вон к той колдобине, где кусты. Видишь? Тебе самый раз. Нахватай плотвицы. А через часок-полтора займемся костром. Уху зачнем варить.
Евгений сидел у кустов, посматривал в сторону старика. «Такому дай командовать — свету не увидишь!» — злился летчик.
Вдруг заметил — запрыгал поплавок, пошел в сторону. Потянул удилище без надежды на успех. Почувствовал, как натянулась леска, и неожиданно для себя вытащил порядочного подлещика.
Пока насаживал наживку, бесшумно подбежала Эля.
— Дедушка ведро прислал, — шепотом сказала она. — Что он, говорит, в подол, что ли, рыбу будет ссыпать.
— А он видел, как я рыбину поймал?
— Видел. Да здесь такое место, что без плотвы уйти невозможно. Смотри, смотри!..
Поплавок был уже под водой. Евгений дернул удилище. Крупная рыбина вынырнула из воды, описала в воздухе плавную дугу и плюхнулась в реку.