Страница 33 из 46
Алексей пытался читать. Поймал себя на том, что думает совсем о другом и прочитанное не понимает. Встал, сдал книгу, вышел из библиотеки.
Можно было пойти домой, но еще рано, сумерки только наступали. Навестить знакомых ребят не хотелось, да их в это время и не застанешь на квартирах. Бесцельно побрел по улицам.
У городского парка остановился. Посмотрел на афиши. Музыкальный театр — «Дон-Кихот». «Нет, не то, не пойду!» Зашел в парк.
В этот сумеречный час все скамьи были заняты. Хотелось отдохнуть, но, видимо, места ему не найти.
— Алеша! Идите к нам! — неожиданно раздался знакомый голос. — Алеша, слышите?
Коноплин слышал, что это зовут его. Попытался пройти дальше, делая вид, что не заметил Евгения и Элю, сидевших под развесистым кленом.
— Алеша!..
Голос прозвучал совсем рядом. Алексей оглянулся. К нему подбегала Эля.
— Вы не хотите нас замечать? Это невежливо. Пойдемте к нам!
Эля подхватила его под руку. Алексей послушно пошел за ней. Только усевшись рядом с веселым Евгением, он вспомнил, что забыл поздороваться.
— Ты стал какой-то рассеянный, Лешка, — сказал Ладилов.
— Нет, — возмущалась Эля, — это же совсем ни к чему! Вы засели в своей библиотеке — Женя мне говорил — и в город даже не показываетесь. Почему на реку тогда не пришли?
Алексей хотел ответить, но не успел.
— Это, Элька, будущий академик, не иначе, — заявил Евгений. — Книг он перечитал!
«Элька!» Мог бы он так ее назвать? Коноплин ужаснулся от одной этой мысли. Значит, отношения у них зашли далеко. Недаром последние дни Ладилов возвращался в гостиницу поздно.
— Я…
— А ты не якай. У него, Элька, нет никаких причин для оправдания. Это такой тип, что, если упрется, трактором его с места не сдвинешь.
Алексей нахмурился.
— Брось! — резко оборвал он. — Типы бывают только среди блатных. — Сказал и сам поморщился от неуместного и такого грубого слова.
— Извините, Эля. Настроение у меня что-то неважное. Бабушка очень приболела, просит приехать в последний раз, а я не могу. Вот и…
— Бабушка?! — Евгений рассмеялся. — Не завирай! Давно бы мне уже о бабушке рассказал!
Девушка ничего не понимала, переводила взгляд с одного на другого.
Коноплин разозлился:
— Для тебя ни бабушек, ни мам, ни братьев — никого нет! Зачем Засядько мучил? Без всякого смысла. А у него не бабушка, а целая семья бедствовала!..
— Ой, Элечка! С таким соседом пропадем! — смеялся Евгений. — Передаст нам свое настроение! Пойдемте лучше пройдемся, что ли. Никуда теперь билетов не достать. Разве на танцы?
— Вы будете танцевать? — повернулась Эля к Алексею.
Он мельком глянул на нее и почувствовал, что начинает краснеть.
— Нет. Я лучше поброжу по парку.
— Я тоже против танцев. Вчера были и позавчера — достаточно. Не каждый день ходить! Останемся в парке, Женя?
Ладилов пожал плечами:
— Как хочешь.
Но видно было, он не особенно рад такому времяпрепровождению.
В парке пробыли допоздна. Алексей по обыкновению больше молчал. Евгений без конца шутил, дурачился. Эля смеялась. Она почти все время смотрела на Ладилова.
Потом Евгений принялся рассказывать истории из жизни авиаторов, вычитанные им или услышанные от товарищей. Девушка ежилась, ахала.
— Ой, как страшно! Лучше уж не летать!
Она вела себя совсем иначе, чем при первых встречах, была совсем не такой нелюдимой, как казалось вначале.
Алексей понимал, что он представляется «третьим лишним». Только когда разговор перешел на книги, он оживился. Читал он много и охотно. И с Элей было интересно разговаривать: она знала немало — училась на четвертом курсе политехнического института.
Опять уселись на скамейку. Снова разговором всецело завладел Евгений. Алексей вскоре встал:
— Извините, мне пора уходить.
— Почему? — удивилась Эля. — Рано еще!
— Знаете, что-то голова болит. Подумаете, как девушка, жалуюсь? — невесело усмехнулся он.
— Что вы! Но к воскресенью вы должны быть здоровы. Пойдемте на реку. Хорошо?
— Попробую.
— То бабушка заболела, то он. Ничего не понимаю! Оставайся, Лешка! — предложил Ладилов.
— Нет, надо идти, так лучше. До свидания!
Алексей ушел. Голова у него не болела. Но зачем мешать другим своим присутствием? С девушкой Евгений на «ты», а она с ним, Коноплиным, на «вы», — чепуха какая-то получается! Выступать в роли рыцаря!.. Нет, он поступил правильно, что ушел и оставил их одних.
В НОЧНОМ ПОЛЕТЕ
Сумерки. Знакомый путь к аэродрому. Знакомая проходная. Силуэты самолетов в ровном строю у рулежных дорожек. Серая, как и сами сумерки, бетонка. Знакомый, давным-давно ставший привычным запах горючего и масла, лака и краски.
Летный состав выходил из автобусов, остановившихся у командного пункта. Алексей подождал Евгения.
— Вот тебе на! Уже здесь, в автобусе, бензину нанюхался, а еще летать! Некстати. Собирался сегодня идти с Элькой в театр, а тут опять ночные!
Снова — «Элька» и немного хвастливый тон! Что-то в друге Алексею начинало не нравиться. Излишняя развязность? Или хвастовство?
Коноплин отгонял от себя подобные мысли. Может быть, он неправ и думает предвзято о Ладилове потому, что неожиданно между ними встала Эля?
Только не это! Алексей никогда не смог бы себе простить, если бы отношения между ними испортились из-за девушки.
Летчик зашел на командный пункт. Штурман направился к стоянке. У самолета его встретил улыбающийся Засядько.
— Товарищ старший лейтенант, из отпуска прибыл! — доложил он, хотя делать это был и не обязан.
Коноплин пожал руку ефрейтору.
— Вижу, довольны. Наверное, отпуск пошел на пользу?
— На пользу, товарищ старший лейтенант. Ребят пристроил.
— Братьев?
— Ага. Теперь двое в интернате учатся. А младший пока с матерью. Прибаливает она. Думаю, попозже и меньшой попадет в интернат.
Засядько полез в карман, засмущался, покраснел, вытащил что-то завернутое в газету.
— Вот. Возьмите, товарищ старший лейтенант. Это вам.
Коноплин удивился:
— Что это? Зачем?
— Яблоки, скороспелка.
— Яблоки! Ну, чудак же человек! Зачем мне-то дарить?
— Это особенные. Сам яблоню садил, и в этом году уродила — первые два яблока. Правда, зеленоватые еще, но… Вы попробуйте!
Коноплин не мог отказать механику. Взял сверток, развернул. Яблоки в самом деле были ранними. Свежих в городе Алексей еще не видел.
Говорят, каждый человек должен в своей жизни посадить хотя бы одно дерево. Этот белобрысый механик, скромница и работяга, уже посадил. И не одно. И первые два яблока привез ему, Коноплину.
— А вы с этой яблони пробовали яблоки?
— Нет еще, Да это ничего. Их только два было. Кушайте.
— Тогда пополам.
Коноплин вернул одно яблоко механику.
Засядько покраснел, заторопился:
— Спасибо вам, что… с отпуском помогли. Не подумайте только, что яблоки из-за отпуска! Я просто так… Экипаж ведь.
— Верно. Экипаж — вторая семья. Вы попробуйте одно яблоко с техником, а я второе — с летчиком. Вот и весь почти экипаж оценит сорт ваших яблок. Идет?
— Идет, товарищ старший лейтенант, — улыбнулся механик.
— Горючее проверил? — спросил Алексей по самолетному переговорному устройству.
— Да. А дальше что мне проверять? — засмеялся Евгений. — Говори уж! Или лучше не говори — я зазубрил порядок проверки и твои вопросы на всю эту и потустороннюю жизнь. Каждый полет мне напоминаешь.
— Ничего, не вредно. Поправь соединительную фишку шлемофона. Слышу треск в наушниках.
— Вот-вот! Ты меня не видишь, а скажи, какое выражение у меня на лице сейчас?
— Беззаботное. Крутишься, болтаешь, а часы не замечаешь. Нам время выруливать.
— Вот черт! Верно!..
Летчик переключился на связь с командным пунктом.
Старт. Наращивая скорость, бомбардировщик промчался по взлетной полосе. Отрыв. Мелькнули ограничительные огни. Аэродром остался позади. Вскоре самолет лег на заданный курс.