Страница 71 из 75
Это было как раз про меня.
С детства закованная в броню, не доверяющая никому, кроме себя; привыкшая полагаться только на свои силы, я внезапно почувствовала себя просто женщиной – не беспомощной, не доведённой до отчаяния самкой – полукровкой, а простой обычной женщиной, которая ждала… и неосознанно наслаждалась тем, как заинтересовавший её мужчина «наворачивает круги вокруг».
О да, это было очень волнительно!
Хотя я не могу сказать, чтобы Этьен как-то отстранился от нас. Наоборот, он регулярно навещал Пиренеи, часто, превращая каждое своё появление в небольшой праздник.
Огромные охапки роз и лилий (всё-таки лилия была символом его рода) перемежевались с бриллиантами и изумрудами. Утром посыльный присылал мне подлинник Модильяни, а вечером трясущийся от страха повар презентовал «птичье молоко», о котором я случайно завела разговор с Этьеном за кофе.
Это была забота.
Разумеется, забота в стиле наследника рода де Валуа — с огромным количеством нулей «на чеках» — стоимость его подарков по-прежнему здорово меня пугала.
Но и человек, и оборотень быстро привыкает ко всему, особенно к хорошему… И я привыкла.
Привыкла не только к новым платьям, за каждое из которых мне пришлось бы вкалывать по полгода, но и к собственному, по новому звучащему, имени. Я как-то совсем незаметно перестала называть себя Таисией Кузнецовой, спокойно отзываясь на Таис де Валуа.
В конце концов, моя дочь тоже носила эту фамилию.
Жанна же во многом получилась именно папиной дочкой – она радовалась каждому визиту своего отца, просилась к нему на руки и часто хныкала, когда он уезжал обратно в Ангулем.
Во время его пребывания в горах, мы много разговаривали.
Между нами не было больше всех этих преград, услужливых (и не очень) слуг; на меня не давило его положение герцога и Альфы; на него – нужда сделать всё так, как лучше для стаи и величия его рода.
Мы просто разговаривали. Сначала лишь как два человека, связанных общей историей.
Затем Этьен, удостоверившись, что я снова не превращусь в одичалую, пытался с помощью нашей мысленной связи объяснить то, что произошло во время праздника полнолуния.
Он не стал скрывать от меня какие-то отдельные детали, открыв все воспоминания целиком: там были и те моменты, которыми я восхищалась, и те, которые я хотела бы навсегда забыть. Но он был прав в одном – всё это было в прошлом. И я сделала шаг ему навстречу – открыв свои воспоминания для него.
Мы плохо начали – это правда. Но для меня стало настоящим сюрпризом, что с того самого момента, когда он начал заботиться обо мне в Испании, он ни разу не изменил мне.
Да, не всегда его мысли были чисты и приятны; да, иногда он думал о грязных до одури вещах, но…
… несмотря на всю свою невоздержанность и злобу, он не заменял меня другими. И не причинял мне никакой боли преднамеренно.
Он – этот часто язвительный, злой герцог нуждался во мне – и сам долго не мог себе в этом признаться.
Однажды, провожая взглядом вертолёт, на котором улетел Этьен, я вспоминала о своих родах и том странном разговоре, который у меня случился со странным воображаемым собеседником.
Про чудовище, которое надо полюбить – и лишь тогда оно превратится в прекрасного принца.
Что ж…
Тогда я впервые призналась сама себе, что испытываю к Этьену что-то.
Но прошло ещё много месяцев, прежде чем я поняла, что именно.
Эти месяцы не стали для меня пустыми – я проводила всё своё время с Жанной.
К счастью, теперь мне не было никакой необходимости разрываться между материнскими обязанностями и обязанностями герцогини. А вот французский я всё-таки выучила – и теперь уже не только свободно говорила, но и даже перечитывала хорошо знакомую всем классическую литературу на языке оригинала.
А ещё иногда выбиралась в Монако – как правило, на праздники полнолуний.
Когда после моего первого оборота внутри меня появилась нужда иногда перевоплощаться в волчицу, Этьен сам предложил мне выбрать какую – нибудь другую часть его стаи для того, чтобы отмечать праздник Луны. Я не могла себе даже представить, чтобы вернуть на полнолуние в его замок, да он и не настаивал.
Этьен сам предложил связаться с Баевыми, поместье которых находилось неподалеку. Но, несмотря на всю ту помощь, которую мне когда-то оказывали Кирилл Владимирович и Настя, теперь, после того, как я заглянула в мысли Этьена, я испытывала огромную неловкость за свои действия в прошлом. Беременные, бывает, иногда ведут себя странно… только этим сейчас я и оправдывала своё желание провести экстренное кесарево.
Какое же счастье, что Этьен этому помешал.
Признаюсь, в настоящем, я стыдилась многого из того, что сотворила за время своей беременности… И тот мой финт с Гильермо. Будто я не догадывалась, что ему это может очень дорого обойтись.
Последнее меня особенно сильно угнетало. Я вела себя как идиотка – а за мою дурную ошибку расплатился другой человек.
— Бета, наверное, каждый день благословляет тот момент, когда ты решила провести над ним свои опыты, — хмуро заметил Валуа – видимо, подслушавший мои мысли. – Благодаря тебе он нашёл свою истинную.
— Что? – у меня чуть чашка из рук не выпала. Какое счастье!
—Это твоя дальняя кузина, — протянул Этьен, подмигнув мне при этом. Он явно был доволен произведенной реакцией и моментально расслабился. – Надеюсь, ты не ревнуешь?
Ревную??? Да я была счастлива, что этот камень свалился у меня с души.
Впрочем, даже после этого, я ещё долго не контактировала ни с Баевыми, ни с Гильермо, который по иронии судьбы, встретил свою судьбу в родном городе моего отца – мою троюродную сестру.
Вместо этого, я по-прежнему предпочитала проводить полнолуния в Монако, с Француа и его частью стаи.
Мы быстро сблизились с невестой Француа, которой, кстати, оказалась приемная дочь Стивена Росси – она не была ни оборотнем, ни полукровкой, а просто человеком, который случайно попал в мир двуликих.
Меня подкупало то, что Жаклин смотрела на оборотней почти также как когда-то и я, впервые узнавшая правду про ещё одну расу на земле. Её страхи, сомнения, переживания каким-то невообразимым образом помогали также и мне принять своё новое положение, снижая градус нервного напряжения внутри меня самой. В конце концов, я даже полюбила бегать со стаей, наслаждаясь общим забегом по лунным лучам, точно зная, что моя дочь находится в безопасности в горах, рядом с многочисленной охраной, приставленной Этьеном.
И только спустя несколько месяцев моя почти идеальная жизнь начала разваливаться.
Это случилось весной, когда воздух уже был наполнен ароматами пробуждения природы, а по деревьям от корней к самым их верхушкам приливал питательный древесный сок.
Тогда я фактически начала лезть на стену – мечтая о ночи любви с одним конкретным мужчиной. Мне снились жаркие сны, которые доводили меня до отчаяния; меня беспокоил запах Этьена – даже тот, который оставался на коробке с часами, которые он прислал мне в подарок. Теперь я по нескольку раз в день бегала принимать ледяной душ. А однажды, когда Этьен приехал навестить Жанну, я не выдержала.
Мы тогда только-только уложили дочку спать. Она всегда хныкала перед сном, когда Этьен бывал у нас в гостях: Жанна всегда боялась не увидеть папу после пробуждения.
— Жанночка, папа никуда не уезжает, — протянула я доченьке. – Папа останется здесь…
Я посмотрела на Этьена.
— У тебя есть время?
Ответный взгляд зеленых глаз мог прожечь во мне дыру.