Западня

Алина проснулась и долго лежала, боясь вспугнуть сон Машеньки. Ее кругленькое румяное личико утопало в пуховой подушке. На мягком детском затылке курчавились вспотевшие волосы. Курносый носик смешно сопел, а алый, как маковый цвет рот приоткрылся. В нем виднелись два белых передних зуба, немного выступающих вперед, как у маленького кролика. Запах детского тела, такого родного и сладкого был для Алины дороже всего на свете.

«Как же я жила все эти годы, просыпаясь вдали от своего ребенка?» — думала Алина.

Женщина тихонько встала, накинула платье и прошлепала босыми ногами в большую комнату. Горница была залита солнцем. На прямоугольном деревянном столе, накрытом белой льняной скатертью стоял глиняный кувшин с молоком. Рядом на тарелке с синими цветочками ломоть белого душистого хлеба. В глубокой миске крупные румяные яблоки. Окна приоткрыты. Ветерок шевелил ситцевые занавески. На подоконнике красовался большой букет полевых цветов в простой стеклянной вазе. С улицы струилось пениептиц, жужжание пчел. Деловито кудахтали куры, роющие клювом землю вокруг железной миски, куда был насыпан для них корм, в надежде найти проскочившие мимо зернышки.

Алина вышла на крыльцо и потянулась. В калитку вошел Виктор. Он был наголо побрит и переодет во все новое. Алина даже испугалась, сразу не узнав его.

— Доброе утро, Алина Романовна. Ты завтракала?

— Здравствуй, Виктор. Еще нет. Я не знаю, где можно умыться.

— А вот рукомойник, — Виктор показал на пластмассовую коробочку с гвоздиком торчащим вниз. Вот и полотенце.

Виктор снял с веревки рушник, висевший вместе с другим бельем поперек двора.

— Смотри, какой мед у Степаныча — чистый янтарь! — показал Виктор банку с медом. — Белый хлеб с молоком и медом! Самая вкусная еда! Никогда не пробовала?

— Нет! — засмеялась Алина.

— Машеньке должно понравиться, — Виктор направился в дом.

— А хозяин где? — вдогонку крикнула Алина.

— В деревню пошел, в магазин, на разведку.

Когда Алина, умывшись, вошла в дом, Машенька уже уплетала белый хлеб с медом и молоком, сидя на руках у Виктора.

— Вкусно? — улыбнулась женщина.

Машенька с полным ртом только закивала головой.

— И я хочу с Вами.

Алина села за стол и налила себе молоко в граненый стакан. Зачерпнула ложкой мед и намазала на хлеб. Мед играл и переливался на солнце теплым янтарным цветом. «Вот это пища живая, — подумала Алина, — а мы в городе мертвую еду едим. Может поэтому и души наши очерствели».

Позавтракав, Виктор с Машенькой пошли в сарай курочек смотреть, да яички собирать.

Алина, предупредив дочку, что будет делать новую прическу, чтобы девочка не испугалась, если мама сильно измениться, взялась за преобразование своей внешности. Женщина, как могла короче, обрезала свои прекрасные длинные волосы и покрасила в жгучий черный цвет. Когда она вышла во двор, где Виктор с Машенькой играли с кошкой, привязав на веревочку бумажку, девочка всплеснула руками и сказала:

— Мамочка, какая ты новая? Я тоже хочу так сделать.

Виктор и Алина рассмеялись.

— Давай пока твои волосики стричь не будем, жалко мне их. Они такие хорошенькие, — сказала Алина.

— А если ты тоже хочешь поиграть в переодевалки, давай примерим брючки и рубашку, которые мы вчера купили, — предложил Виктор.

— Давайте, — обрадовалась Машенька и побежала за Алиной в дом.

Виктор остался во дворе. Кошка подошла и стала тереться об его ноги. Мужчина взял ее на руки и погладил.

«Надо было очки Алине купить с простыми стеклами. Такие волшебные глаза, ни под какой прической не спрячешь. Словно изумруды сияют».

В калитку вошел Иван Степанович. Виктор поднялся ему навстречу. Старик был хмурый, по его морщинистому лбу стекали капли пота.

«Видно торопился», — подумал Виктор. Степаныч подошел поближе и сунул Виктору вдвое сложенные листки. На одном — фото Алины и Машеньки и характерные приметы. На другом — его фотография. Под ней надпись: «Внимание! Разыскивается преступник, похитивший жену и дочь бизнесмена Строгонова А.С. За информацию, способствующую установлению местонахождения разыскиваемых лиц, предоставляется вознаграждение один миллион рублей».

Глава 9. Погоня

Неделя у Ивана Степановича в гостях была похожа на жизнь в раю. Алина была счастлива. Она ухаживала за маленькой дочкой, помогала старику по хозяйству, ходила с Виктором в лес по грибы, да по ягоды. Вечерами за чаем засиживались допоздна. Иван Степанович знал много интересных историй, жизнь- то длинную прожил.

Алина не хотела думать о том, что ждет ее впереди. Она целиком и полностью проживала каждый день, каждый час, каждую минуту. По утрам женщина любила сидеть на ступеньках высокого деревянного крыльца, чувствовать тепло, нагретых солнцем досок; смотреть, как узкая проселочная дорожка, петляя, сбегает с холма, на котором стояла дедова изба, в долину, где виднелся поселок.

Ей казалось, что здесь на холме, огороженном лесом с одной стороны и, ярким цветочным лугом с другой, идет совсем другая жизнь, отличающаяся от той, которой жила она и окружавшие ее люди. Эта жизнь неторопливая, степенная, осмысленная.

Алина с удивлением замечала, какая жирная под ногами земля. Уронишь ненароком семечко, через день проклюнется зеленый росток. «Птицы, животные, растения, — думала Алина, — знают, что им делать, о чем заботиться, в чем их польза. Нет ни одной травинки, которая не стремилась бы семена разбросать, ни одной пчелки праздно жужжащей. Все живое к жизни стремиться, хотя каждому по разному отмеряно: кому сто лет, а кому один сезон».

Машенька росла, как на дрожжах. Щечки зарумянились, личико загорело, от быстрой беготни ножки напружинились. Целый день девочка в работе. То дедушке помогает огород поливать, то курочек с мамой кормит, то корзинки с Виктором плетет. Рекс за Машей хвостом ходит, а кошка с крыши сарая наблюдает. Только девочка присядет, она тут как тут, на коленки лезет.

После того, как Иван Степанович содрал листки с фотографиями беглецов с дверей магазина, больше плохих новостей домой не приносил. Старик ходил в поселок через день. В магазин отовариться и к тетке Глаше за молоком.

— Может и не заметил никто из сельчан эти фотки. Как только наш участковый Пашка повесил их и уехал на своем мотоцикле, я сразу же подошел и снял, — говорил дед, поглаживая свою окладистую бороду.

— Молодец, Степаныч, — Виктор похлопал старика по плечу. — Может и не увидели. А так-то, в поселке никто не спрашивал про нас?

— Нет. Думаю, никто Вас не видел. Вы же ночью пришли. А ко мне редко кто заходит. За грибами поселковые вдоль холма оврагом идут, ко мне не поднимаются. Там лес лучше и грибов больше. Здесь, сам видел, заросли сплошные. Да и болото внизу. Заплутаешь, не выберешься.

— Ну, и, слава Богу! — Виктор поглядывал в окно, не слышит ли их Алина. Не хотел он напоминать женщине про их зыбкое положение. — Вот так дела, — продолжил он, глядя на старика, — дожили. Людей больше страшимся, чем зверей. Я в лес иду смело, а вот в поселок пока побаиваюсь.

— Что же дальше думаешь делать? — Степаныч грустно посмотрел на Виктора. — По мне так живите, хоть всю жизнь у меня. Мне только веселее. Да Вам-то как-то обустраиваться надо.

— Нет, Степаныч. Рано или поздно заметят нас здесь. Кто-нибудь да сдаст. Все-таки миллион рублей — награда. Думаю, желающие найдутся. Дальше надо нам бежать. Только пока не знаю как. Машину нужно раздобыть, да ночами ехать. И документы бы сделать. По нашим паспортам нас сразу опознают. Хотя у Алины все равно паспорта нет, и на девочку свидетельства о рождении тоже. Не знаешь часом, кто может паспорта поддельные сделать?

— Ой, Виктор, накручиваешь ты себе срок!

— А куда деваться? Не сдаваться же идти. Не для того бежали. Знаешь, как муж Алины над ней издевался. Она в психушке три раза лежала, чуть с головой не двинулась.

— А ты, Виктор, влюбился что ли? Что свою голову под чужую беду подставил?