Западня

— Любовь не рождается мгновенно. Она появляется там, где есть достаток, хорошее отношение, беззаботная жизнь, удовольствия, дорогие наряды, ласковое обращение. Все это я Вам гарантирую. Я надеюсь, Вы не верите в «рай в шалаше»?

— Верю, — просто сказала Алина, — и верю в любовь с первого взгляда.

Она посмотрела в окно.

— Вернее верила.

— Вот видите, жизнь вносит свои коррективы. Ваши вчерашние взгляды и ценности могут сегодня быть смешны и наивны, не правда ли?

— Но все-таки… — Алина хотела еще привести доводы для необидного отказа, но Строгонов перебил ее:

— Если Вы дадите свое согласие быть здесь хозяйкой, Ваша мама будет лечиться в одной из лучших клиник Италии. К тому же у меня там дом. Ваши родители могли бы жить в нем. А мы с Вами навещали бы их, когда Вы только пожелаете.

Алина вдруг отчетливо поняла, что дверь этого дворца только, что захлопнулась для нее изнутри, видимо, навсегда.

— Я могу немного подумать? — сказала она упавшим голосом.

— Конечно, моя милая. Только недолго. Состояние Вашей матушки с каждым днем становиться хуже. Я не могу гарантировать, что следующий приступ не будет последним.

Артем Сергеевич наклонился и поцеловал руку Алине. Потом развернулся и вышел своей твердой и уверенной поступью.

Девушка упала на постель и заплакала.

Вечером Алина рассказала матери о предложении Строгонова выйти за него замуж и о том, что в этом случае, он поможет Тамаре Федоровне с лечением в Италии.

Глаза Тамары Федоровны заблестели. Она с мольбой посмотрела на дочь.

— Доченька, возможно, это для меня последний шанс. Я понимаю, что тебе сейчас тяжело. Ты еще, возможно, любишь Сергея. Не знаю, что там у вас произошло, но думаю, что очень серьезная причина погнала тебя ночью на улицу в пижаме и тапках. Если ты выйдешь за Строгонова, ты быстро забудешь Сергея, потому что тебя ждет шикарная жизнь, достойная тебя, моя дорогая. И мы с папой будем обеспечены в старости. Не придется ему с его сердцем дежурить по ночам. А я, может, еще хоть немного поживу, если в Италии подлечат мою астму.

— Мама, — Алина смотрела на мать глазами, полными слез. — Я не хотела расстраивать тебя. Но теперь, видимо, придется. Я беременна.

— Господи! — воскликнула Тамара Федоровна, подскочив на кровати, временно забыв про свое тяжелое самочувствие. — Какой срок?

— Врач сказал: «Шесть недель»

— Какой врач! — с ужасом закричала Тамара Федоровна.

— Гинеколог, в клинике, куда меня возил Строгонов на обследование.

— Значит, он, скорее всего, знает?! — еще больше удивилась мать Алины.

— Какой человек! — воскликнула она. — Он так любит, что готов тебя взять с чужим ребенком! Как тебе повезло, Алиночка! Здесь даже нечего раздумывать! И позор свой скроешь. Родишь в браке, будет считаться, что это Строгонова ребенок. А представь, какое будущее ждет твое дитя. Как кот в масле жить будет!

На следующий день Тамара Федоровна настояла, чтобы разговор состоялся прямо с утра. Она позвонила Артему Сергеевичу и пригласила его зайти в комнату Алины для серьезного разговора.

Алина и ее мать ожидали прихода хозяина, каждая думала о своем.

Тамара Федоровна буквально дрожала. Решалась судьба ее дочери, будущего ребенка и, конечно, ее собственная.

Алина еще надеялась, что Строгонов откажется от нее.

Артем Сергеевич быстро вошел в комнату и подошел к Алине. Не обращая внимания на мать, он взял руку девушки и, глядя ей в глаза своим гипнотическим взглядом произнес:

— Я хочу помочь тебе, Алиночка. Вижу, ты в затруднении, как начать разговор. Я знаю, что ты беременна. Сегодня мы последний раз говорим о том, что это не мой ребенок, — Строгонов стрельнул глазами в сторону Тамары Федоровны, та присела от напряжения, согнув колени.

— Я буду любить тебя, дорогая, и нашего ребенка. Никто и никогда не узнает, что он мне неродной. Поверь, его ждет блестящее будущее. Теперь еще раз спрашиваю тебя: «Ты согласна быть моей женой?»

Алина в отчаянии посмотрела на мать. Тамара Федоровна, как перед иконой, умоляюще сложила ладони перед грудью.

— Я согласна, — безнадежно выдохнула Алина.

— Только я прошу Вас об одном единственном условии. Я хотела бы иметь свою комнату, где я могла бы находиться одна.

— Без проблем! — обрадовался Строгонов.

— Конечно, Вы вправе распоряжаться всем домом по своему усмотрению. Но если Вам нужно, так сказать, свое личное жизненное пространство, то я готов Вам его предоставить. Это может быть эта комната или любая другая. Вы можете обставить ее по своему усмотрению.

— Нет, нет, меня все устраивает. Я только хотела бы, чтобы мы с Вами спали в разных комнатах.

Заметив отчаянный взгляд матери, она добавила:

— Я не отказываюсь от супружеского долга. Только мне нужно время, чтобы привыкнуть к Вам.

— Все будет так, как Вы пожелаете. А теперь, извините, мне надо ехать.

Строгонов подошел к Алине, поцеловал ее в щеку и, не обращая внимания на смятение девушки, повернулся и вышел.

Тамара Федоровна упала в ноги Алине и расплакалась:

— Доченька, ты умница, я так благодарна тебе за это решение.

Затем она встала и, как ни в чем, ни бывало, произнесла:

— Молодец! Сразу стала выставлять свои условия. Вот этой линии и держись.

Алина отошла к окну и посмотрела на улицу. Снег еще держался, но он уже скукожился и пожелтел. «Еще февраль, но чувствуется, что весна не за горами», — думала Алина. Ей казалось, что мир за окном теперь живет отдельной от нее жизнью. Дверцу в золотую клетку она только что захлопнула сама.

Строгонов ехал в свой офис. Он был доволен собой.

«Все получилось, как я и планировал, — думал он, — из Алины выйдет прекрасная жена. Именно такая мне и нужна. Во-первых, она очень красива, скромна, пластична. С такой женщиной не стыдно показаться на элитных мероприятиях. С другой стороны, она хорошо воспитана и послушна. Особенно последнее качество я ценю в женщинах больше всего. И наконец, у меня будет ребенок. Мать будет счастлива. Она уже потеряла надежду увидеть внуков. Да…я, к сожалению, не могу иметь детей. Но теперь надо все обставить так, чтобы никто не заподозрил, что ребенок мне не родной. Тамара Федоровна землю есть будет, но никому не скажет. Ей уже, наверное, Италия сниться. Врачу, я как всегда, рот заткну. Он деньги больше жизни любит. Алина будет всегда под присмотром. Хочет спать одна, ради Бога. Я сам люблю, чтобы никто не сопел мне в ухо. Подожду немного, пока она привыкнет, и напьюсь из этого прекрасного сосуда вдоволь».

Глава 7. Побег

Алине снился сон. Она качала свою маленькую дочурку Машеньку на качелях. Девочка смеялась, словно серебряный колокольчик звенел. Ее румяное личико, было похоже на сдобную булочку, а маленькие светлые кудряшки, обрамляющие его, с каждым взмахом качели подлетали вверх, как тополиный пух при малейшем дуновении ветерка. Солнце сияло в чистом небе. Пели птицы. Дети играли на детской площадке. Молодые мамочки чинно беседовали, сидя на скамейках, изредка делая замечания своим расшалившимся детям.

Алина чувствовала себя счастливой. Она улыбалась дочери. На душе у нее было легко и радостно.

Вдруг в небе раздался гром, и сверкнула молния. Женщина запрокинула голову и увидела приближающуюся черную тучу. «Надо собираться домой, а то дождь нас намочит», — подумала она и протянула руки, чтобы снять Машеньку с качели. Но девочка исчезла. Алина в ужасе закричала, схватилась за голову и … проснулась.

Открыв глаза, женщина увидела врача, склонившего над ней со шприцем в руках.

— Ну вот. Хорошо. Наконец-то пришла в себя. Алина Романовна, что ж Вы так напугали всех. А Артем Сергеевич как волновался! Каждый час звонил: как Вы, да, что с Вами.

Алина повернула голову налево, туда, откуда шел дневной свет. Высокие и узкие больничные окна были перегорожены решетками.

— Где я? — тихо спросила женщина, с тоской глядя на маленький кусочек неба.