Просыпайся, любимый

— Мужа себе искала там, а? Решила поднять себе этого одержимого Стихией маньяка? — спрашивает Берн, ухмыляясь и глядит на Фабиана. Его всё ещё веселит, что Урсула того не одобрила.

— Нет. Я ошиблась и поэтому попыталась его убить. — отрезаю я. Вносят два бокала с коктейлем. Оба мне. Быстро выпиваю первый, второй собираюсь цедить до конца ночи. Выдыхаю, медленно дает в голову, но знаю, что потом меня резко унесет, я отключусь, и это всё, чего я хочу. Абсента в коктейли во “Тьме” не жалеют.

— Но вначале-то воскресила! Это не просто трупак оживить! — возникает Элли.

— Давайте будем звать его просто Раффи, а? — я скалюсь как дура.

Элли хмурится.

— Раффи, говоришь? Смотри, как хорош твой Раффи, — она начинает рыться в телефоне.

— Мой Раффи? Ты охренела? — возмущаюсь я, забрасываю ногу на ногу, и толкаю Фабиана бедром, прижимаюсь к нему сильнее. — Мой тут только вот он.

Гляжу ему в голубые глаза, он смотрит как-то неуверенно.

— Уверена, что твой? — спрашивает он вкрадчиво, но кладет руку мне на бедро и легонько сжимает.

— Уверена. — лгу ему я.

— На! Смотри, твой Раффи точно отмороженный, — Элли сует мне в руки телефон.

— О-оу, — восхищаюсь я.

Новомодный дом, какие-то безумные люди у высокого черного кованого забора. О да. На пиках забора две головы.

— Говорят некоторых слуг своих… того. Он просто долбанутый, Фао. Ты подняла чудовище, монстра, маньяка! — говорит Элли.

Кровь стекает по стали, капает на светлое бетонное основание забора, я завороженно смотрю на видео.

— Фао? — зовет она опять. — Он даже не скрывается. Даже не скрывает своих наклонностей! Капец! Стырил нашу магию и… — рычит Элли. — Средневековье какое-то! Почему Академия ничего не делает?!

— Фаола? — зовет меня Фабиан и кладет ладонь мне на голое плечо.

— Так, — отдаю телефон Элли. — Мне надо ещё коктейль и его адрес. Не дело мертвым головам висеть на заборе просто так. Свежим! Свежим мертвым головам!

— Фу! Фао! Чертова некрофилка! — ржет Берн.

— Некромантка, я попрошу!

Допиваю второй коктейль и становлюсь слегка дикой. Вначале выпроваживаю Элли с Берном из вип-комнаты, где отдаю Фабиану полную власть над моим телом.

Мы торопливо избавляемся от того, что мешает. Я от стрингов, Фабиан приспускает брюки и быстро надевает презерватив. Я сажусь на него сверху, подол платья тут же задирается до пояса, и Фабиан направляет меня вниз и глубоко входит. Сегодня он со мной не нежничает, сразу начинает двигаться.

Сквозь тонкий латекс платья, я чувствую его пальцы на груди, талии, спине, в итоге он больно вцепляется мне в ягодицы. Его губы на ползут от шеи по щеке и выше, оставляя влажную дорожку на коже и Фабиан легонько прикусывает мне мочку уха.

Хватаюсь за его шею длинными черными ногтями, он шипит и сбрасывает мои руки ниже. Всё это так знакомо и понятно. Я знаю, что он будет делать. Знаю что он любит, а чего нет.

— Спасибо за перо, Фаб… — очень не вовремя благодарю я, он только мотает головой.

Выгибаюсь, упираясь в его плечи, и двигаю бедрами ему навстречу, а он горячо облизывает мою шею и в итоге не сдержавшись целует в губы, я не возражаю и отвечаю. Он запускает пальцы мне в волосы и стягивает на затылке. Слушаю его отрывистое быстрое дыхание, смотрю в затуманенные желанием голубые глаза. А он шепчет мне что-то о любви. Я запрокидываю голову, закрываю глаза и стону от наслаждения, полностью игнорируя его слова.

Кончая, он прижимает меня к себе, покусывая кожу на плече. Мы застываем в объятьях друг друга на какое-то время, разогретые сексом и уставшие. Его руки такие горячие, сильные. Я хочу тебя, Фабиан, но не люблю. Не люблю, но и отпустить боюсь…

— Чего ты хочешь больше, Фаола? Любви или силы? — спрашивает он вдруг тихо.

Я хочу ответить «любви», но…

— Силы, — бормочу я, аккуратно вытирая салфеткой остатки своей помады с его влажных губ.

Потом мы до изнеможения отдаемся яростной злой музыке на танцполе, а после дружно вчетвером загружаемся в арендованный Элли лимузин.

И всё было бы замечательно. Если бы я всё-таки, под почти единогласные возражения, не приказала водителю после клуба ехать к дому Рафаэля Асэрры.

Глава 3.2

Просыпаюсь от запаха тухлятины. Доберманья голова цербера облизывает мне лицо.

— Фу, пошел вон… — бормочу осипшим голосом. Дергаю рукой и приказываю церберу идти на место.

Так стоп. А я вообще где?

Разлепляю глаза, а, ну я в спальне. На полу возле кровати. Пытаюсь поднять голову и не могу. Вскрыть бы себе череп, чтобы достать эти ножички, что режут мне мозги. Геррия не оценит такое использование её дара.

— Зомбарь… — зову я страдальчески. — Аспирин.

Слышу как он ковыляет из дальнего угла квартиры. Давай быстрей, мой хороший.

Еле-еле сажусь, платье задралось, сбоку оно оплавлено. Ау, нога жжет. Что за? Ожог, слабый, поверхностный. Мда. Фао. От души вчера развлеклась, да?

— А-а-р, — Зомбарь вваливается в комнату со стаканом шипучки.

— О да, давай-давай-давай! — тянусь к нему руками, Зомбарь наклоняется и аккуратно подает мне стакан, который я тут же осушаю до дна.

Он разворачивается и уходит готовить мне завтрак. Этому он тоже долго учился, мертвыми руками, да ещё и в перчатках тяжеловато манипулировать. Но он пока самый способный и упорный мною поднятый зомби. Лучший. Чтобы я без него делала.

Первым делом иду в душ, бросив испорченное латексное платье в мусорное ведро. Шиплю, когда вода попадает на ожог.

Горящие головы… что-то припоминаю. Смотрю на ожог… Не паниковать Фаола. У тебя осталась рана, значит, тебя не убивали… Точно не убивали, я бы протрезвела.

Смываю с себя тонну косметики, смываю несмываемую помаду. Потом обрабатываю ожог. Накидываю на голое тело бордовый шелковый халат и выхожу на кухню.

Все кости ломит, голова трещит и вот-вот взорвется. Сажусь за барную стойку и оборачиваюсь к огромному панорамному окну. Зомбарь ставит передо мной стакан томатного сока с солью и кладет рядом мой телефон. Я не беру телефоны в клубы. Вообще хожу туда с пустыми руками.

Читаю сообщения, попивая сок и глядя на дневной Жерред, потому что уже час дня.

«Нет, Фаола, с меня хватит. Я больше так не могу. Это перешло уже все здравые границы. » — последнее сообщение от Фабиана. Хм? Отправлено час назад. Значит он очухался раньше меня, оттого и такой взвешенный деловой тон. Листаю выше, мой длинный черный ноготь стучит по стеклу экрана. Ничего. Но тут приходит новое сообщение от Фабиана.

«Весь остаток ночи ты путала моё имя с именем Рафаэль.»

Раз десять читаю это. Пытаюсь вспомнить. А… Да нет, я же не могла? Моргаю. Переворачиваю телефон экраном вниз. И испускаю страдальческий стон в потолок.

Фабиан не берет трубку. Мне очень хочется перед ним хотя бы извиниться… Опять откладываю телефон и силюсь вспомнить.

В лимузине обнаружились три бутылки шампанского. Потом Элли и Берн оттаскивают меня от забора, на котором две насаженные головы поют мою любимую песню со словами «Зло и ненависть сожгут тебя. Одиночество - это просто плоть и кости»… прелесть, Фаола. Головы пели не попадая в такт и это так безумно меня веселило. А дальше шли абсолютно похабные слова… И, кажется, именно тогда акула-маньяк не выдержал такого издевательства над его забором. И сжег всё. А горящие головы ещё какое-то время продолжали блажить.

Головы, забор, газон, кажется, подпалил парочку идиотов, которые торчали там с плакатами и… задел меня. И Элли. О нет, Элли! Нет… она, вроде ехала с нами живая. Плюс, Берн умеет использовать Белое Древо.

Ах да. И дыры в нашем лимузине, когда крышу пронзила огромная ледяная глыба и сотни поменьше.