Миряне

— Граждане купцы! — обратился уже немного «забуревший» от свалившейся власти Федот, — вывозим из домов только самые ценные вещи, место в кремле не резиновое! Кресла, диваны и шкафы эвакуации не подлежат!

— Как же батюшка? — запричитала пожилая женщина, — ведь порушат тут всё! Изрубят и обгадят лиходеи!

— Даю своё купеческое слово! — выступил вперёд я, — если мебель не пожгут, то я восстановлю её за небольшую чисто символическую плату. А сейчас собирайте добро в сундуки и выдвигайтесь в кремль.

— А ополченцам, — Федотий Федотович за собой оставил последнее слово, — в полночь быть у ворот в белый город. Ночка сегодня предстоит весёлая.

От купцов наш броневик покатил в ремесленный квартал. Федот и Ханарр задумались о чём-то своём. А Агафон за рулём вновь напомнил мне про велосипед. Пришлось рассказать ему про это педальное средство передвижения.

— Неужели на двух колёсах ездит? — не унимался стрелец, — и совсем не падат? Да враньё это! Заливание сплошное! А в сопромате написано про велосипед?

— Для велосипеда одного сопромата мало будет, — улыбнулся я, — ещё «Теоретическая механика» потребуется.

— Как? — Агафон резко дал по тормозам.

Если я и Федот, обладая магической реакцией, избежали травм головы и переломов рёбер, то коренастик со всего маху воткнулся лбом в переднюю стенку бронированной кареты. И нежная деревянная доска корпуса встречи с чугунным лбом не выдержала, треснула.

— Ты, Агафоныч, того, — пробухтел Ханарр, потирая лоб, — совсем не того. Ты давай уже будь того.

— Я тебя, Агафошка, к технике пристроил! — взорвался старший стрелец, — я же тебя и отстрою!

— Дык, Федотий Федотович, — запричитал, оправдываясь, водитель броневика, — я этот сопромат даже после пол-литры не понимаю, а тут ещё на мою голову термех! Как бы умом не тронуться.

— Трогай, давай, — сквозь зубы пробубнил Федот, — вон уже ремесленный квартал за поворотом.

В отличие от купцов, труженики разных ремёсел оказались менее сознательными гражданами Житомира. Как только наш и. о. князя заикнулся о пополнении роты ополченцев, так с задних рядов кто-то крикнул, что Сатур придёт — порядок наведёт! Затем эта вражина задала такого стрекача, что лично я разглядел лишь мелькающие пятки и блестящую лысину.

— Не хотите, значит, за родной город воевать? — грустно спросил Федот.

— А зачем воевать? — высказался смело кто-то из кузнецов, которые были среди ремесленников в авторитете, — вы сейчас представляете власть князя, для которого купцы по положению стоят выше ремесленников. А придёт Сатур, для которого уже мы, трудовой народ, будет на первом месте!

— Откуда это известно? — удивился я.

— Слухами земля полнится, — ответил кузнец, — у него там все ходят работать на фабрики и заводы, а продукцию свою сдают в магазины. Нет там никаких купцов, и графьёв нет, и князей тоже!

— Кто вам голову задурил? — усмехнулся я, — давай считать будем. На первом месте для Сатура — он сам. На втором — его администрация, ближний круг. На третьем — военные, которые будут подавлять внутренние восстания, и воевать с внешним врагом. На четвёртом — администрация более низкого уровня, директора тех же магазинов, директора фабрик и заводов, плюс различные проверяющие. На пятом уже вы, ремесленники.

— Да не слухай ты его! — закричали из толпы, — врёт он всё! За своих купцов рвать зубами трудовой народ готов! Пошли по домам, пусть сами воюют!

Как пишут тролли в интернете, когда чувствуют свою полную неправоту — сам дурак, и лицо у тебя, как у дурака, и имя дурацкое, и идеи идиотские. Так и в ремесленном квартале, выкрикнув из-за спин пустые необоснованные обвинения, за полминуты народ разбежался по домам. Федот пытался было воззвать к совести, но та беспробудно уснула.

Так же безрезультатно мы съездили и в черные кварталы. Житомирская беднота от души потешалась над попытками старшего стрельца привлечь людей на защиту города. То тут, то там выкрикивали: «Сатур придёт — порядок наведёт!» Лишь дед Щукарь шепнул мне по большому секрету.

— Слышь, Лимпиада, приходили тут до вас агитаторы, — буркнул он, тревожно озираясь и прячась за броневик, — сказывали, что народ простой не тронут. Только эксплутаторов изгонют, то есть вас купцов и прочих богатеев. И заживём мы, как сыр в масле.

— И ты, Щукарь, тоже своим намекни, — я подмигнул старику, — и на старуху бывает проруха. Поначалу может быть вас, и не тронут, но пройдёт время, согнут в бараний рог. Вы же сейчас предали князя, а завтра, Сатур подумает, что можете продать и его.

Возвращались в кремль мы молча. Бронированную карету безбожно трясло на извилистой плохой грунтовой дороге черного города. Даже Агафон временно забыл и про сопромат, и про велосипед.

— Как воевать будем? — пробубнил Федотий Федотович, исподлобья посмотрев на меня.

— Как условились, так и будем, — броневик сильно качнуло, и я еле избежал удара головой о стенку, — двести бойцов есть, нам бы ещё для количества столько же и отоб…

— Поберегись! — заревел, как медведь Агафон и наш бронированный пони рухнул на бок, — десять метров до нормальной дороги не дотянули.

— Плохая примета, — просипел Федот, которого мы придавили своими телами, — ух… в партизаны надобно… подаваться…

Когда мы выбрались из броневика, то лично я, наоборот улыбнулся. Вовремя наше секретное оружие грохнулось, хуже было бы завтра на смех врагам.

— Запоминай, Агафон, — сказал я, потирая ушибленный бок, — отрицательный результат, это тоже результат. Сегодня ночью будем дорабатывать конструкцию бронекареты.

— Может бомбой её шибануть к едрене фене? — пробасил здоровяк, держась за голову, — хрен с ней с наукой!

— Я тебе, Агафошка, шибану! — сунул ему под нос кулак старший стрелец, — это ж княжья собственность, между прочим, на народные деньги купленная.

— Всё у нас мужики получится! — я приобнял по-дружески стрельцов и коренастика Ханарра, — если бы мы так завтра навернулись, то всем хана! А сейчас мы центр тяжести кареты опустим, и обод колёс расширим. Наш «Громозека» ещё всем покажет, где раки с крабами зимуют.

Глава 30

В княжеском кремле не смотря на поздний час, кипела жизнь. Купцы соорудили простенький навес, посередине белого города, под который нескончаемым потоком свозили сундуки с добром. В первой казарме поселились семьи стрельцов, во второй обосновались два главных увеселительных заведения города «Кабанья голова» и «Свиной огузок». Они на время осады обязались кормить и поить защитников Житомира бесплатно. Я со своей ненаглядной Иримэ разместился более чем скромно, в маленькой комнатке в храме «Егора Победителя». По соседству в таком же закутке нашли приют Федот, Василиса и их сын Фёдор. Ещё три особняка попроще раздали женам и детям купцов. Сами отцы семейств, коротать тёплые ночи, должны были под навесом на своих ценных сундуках.

Один отдельный особняк выделили для сэра Пилигрима, на которого должно было лечь бремя лечения всех раненых бойцов. А чтобы лекарский магик не скучал, подселили к нему книгочея Олливандера с дочерью Хеленой со всей их библиотекой. Старик, конечно, долго отказывался, говорил, что Сатур, как человек исключительной образованности ни его, ни тем более книг не тронет. Я же Ярославу Генриховичу заявил, что вместо Сатура в город первым может заявиться неотёсанный генерал, солдафон, для которого книги — это хороший материал для растопки костров. После чего старика, чуть не хватил удар. В общем, лишь один шикарный дом из белого камня князя Игоря Всесветовича остался пустующим, в который решили никого от греха подальше не вселять.

В гараже, где на время осады расквартировались стрелец Агафон и коренастик Ханарр, у нас образовалось небольшое конструкторское бюро.

— У меня два вопроса, — Агафон обошёл три раза вокруг бронированной кареты, — где искать этот центр тяжести? И как его окаянного опускать?

— Может быть топором, где надо долбануть? — подключился к мозговому штурму Ханарр, — чтобы этот центр сам выкатился на видное место.