Мир Ванты Ху

– Аномальная зона! Без вопросов! – обрадовался Егор некоему подтверждению своих догадок и размышлений. – Расскажешь подробней?

– Конечно. Но сначала ты, – попросил Сценарист. – Не прерывай рассказ, а то у меня логическая связь со всеми эпизодами нарушится.

– Хорошо. Договорились. Так вот, – продолжил Егор. – Тетрадки с заметками геолога Крамаренко исчезли. Мне досталась бандероль с заметками отца в ученических тетрадках в клеточку, присланная дядей Витей по почте на адрес интерната.

Рассказчик примолк, украдкой взглянул на наручные часы, задумчиво уставился, сфокусировался на крестовине рамы окна холла гостиницы. Синеватый отсвет уличных фонарей превратил его лицо в пластиковую бесстрастную маску с утончёнными чертами живописца, поэта, но никак не буровика, обветренного, «забуревшего» в дождях и морозах.

– Мистика с исчезновением близких людей, друзей и знакомых продолжалась всю мою жизнь. Но это долгий разговор, на всю ночь, – усталый Егор умолк, снова напряжённо глянул на наручные часы, засобирался уходить, но решил уточнить с неким последним надрывом недоверия к незнакомцу. Вдруг тот воспользуется его историей и выдаст за свою.

– Вам-то для чего нужны все эти безумные бредни и россказни сумасшедших?! – воскликнул он.

– Сам такой. И почему безумные бредни? Вполне реалистичные. И не такое слышали и видели.

– Сценарий напишете?

– Вместе напишем.

– Не, у меня не получится, – признался Егор. – Даже заметки и дневниковые записи выходят корявыми, нескладными. Не умею записывать, логично и упорядоченно излагать на бумаге свои мысли и рассуждения.

– Значит, буду вашим литредактором, – вполне серьёзно сказал Сценарист. – У меня примета такая: если из очередной киноэкспедиции привожу интересные материалы, значит, будет увлекательное продолжение.

– За продолжение! – Егор приподнял бутылочку с газированной минеральной водой. Пузырики весело метнулись к горлышку пластикового сосуда и громко зашипели. Сценарист удивился обострению слуха. Он услышал шипение пузырьков газа в маленькой бутылке среди шума, гама постояльцев гостиницы. Небритые мужики с рюкзаками и баулами толкались у стойки регистрации. Кто-то наглый и выпивший пытался перекричать более культурного, сдержанного товарища и спрашивал у молоденькой дежурной, работает ли ближайший ресторан и можно ли пригласить в номер «девушку лёгкого поведения», шлюху, короче говоря.

– Чужаки, – уловив взгляд Сценариста на толпу вновь прибывших, пояснил Егор. – Разнорабочие на буровые, трактористы, дизелисты, водители. Временщики. За длинным рублём едут.

В ту ночь долго не удавалось уснуть. Под впечатлением услышанного, прочувствованного Сценарист бездумно пялился на синюшный оштукатуренный потолок номера в синих разводах известки, напоминающих снежную позёмку на льду, наблюдал в рассеянном свете уличного освещения за причудливым мельтешением теней листвы деревьев на чернильном экране пыльных стёкол окна, ёжился от влажной прохлады, лежал в коконе колючего казённого одеяла, пропахшего кислятиной «санобработки», как выразилась пухлая дама с фигой волос на макушке, дежурная по этажу. Он пытался восстановить ход событий в тот памятный вечер, когда помбур Егор Плещеев впервые показал ему бурый, в светлых прожилках камешек.

Сценарист отчётливо вспомнил, как под вечер они перешли в его номер, как он прикоснулся к камню, почувствовал на кончиках пальцев и в ладони колкие разряды статического электричества. Затем… произошёл провал в памяти, и очнулся он уже на следующий день в кафе. Это было действительно странно, словно он потерял сознание вечером и пришёл в себя только в полдень. Чем больше Сценарист сомневался в реальности произошедшего, тем больше волновался и нервничал. Так, вероятно, человек сходит с ума, когда не может сопоставить реальную жизнь и «глюки», предлагаемые больным или буйным воображением.

Успокоение пришло постепенно, под утро. Пыльное стекло окна порозовело к восходу. Поспать не удалось. Короткими эпизодами – вспышками сознания Сценарист начал более подробно вспоминать, как проводил Егора в тот вечер до порога, не сразу смог запереться изнутри на ключ. Дверь номера из гипсокартона на деревянной раме перекосилась, просела, пришлось приподнимать её за ручку. С проворотом ключа язык со щелчком замка вошёл в углубление. Утром следующего дня, перед встречей с Егором в кафе с деревянными столами и стульями надсадно шипел в душевой кабине кран, громко «кашлял» ржавой водой. Явно привиделось замызганное, настенное зеркало над раковиной умывальника, «оплёванное» брызгами зубной пасты предыдущими постояльцами. На другой день он сам отмыл зеркало до блеска. Несущественные, казалось бы, мелочные, неприятные воспоминания вернули Сценариста в размеренное русло реальной жизни. Он успокоился, смирился с «глюками», уснул.

Вероятней всего, странный, необычный камень неким энергетическим воздействием может «стирать» из оперативной, «короткой» памяти человека незначительные, ежедневные эпизоды. В «глубокой» памяти они всё же сохраняются «запасными файлами». Случайно, вовремя или некстати, их порой удаётся вспомнить, «вытащить» из запасников памяти. Хорошо, когда это происходит вовремя, тогда можно призадуматься, остановить себя от опрометчивого шага или поступка.

Мириады нейронов человеческого мозга способны творить чудеса или доводить до сумасшествия. Никто пока так и не разгадал тайны устройства человеческого мозга, как и влияние на него самых невероятных земных и вселенских факторов.

Встретиться вновь им удалось только через неделю. Беседа в номере гостиницы, без застолья и дежурной чашки чая, получилась дружеская и обстоятельная. Словно перед долгим расставанием, несколько обречённо, как показалось Сценаристу, Егор заявил, будто пришёл сдаваться на милость победителю, что готов рассказать о себе и об отце всё и во всех подробностях. Признался: накопленный материал тяготит, лежит без дела, а сам он никогда не доберётся до «высокой литературы».

Сценарист скромно отшутился. Ни до «высокой», ни до «литературы» ему, похоже, самому не дотянуться. Но попытки постичь писательский труд продолжались. Подбодрил рассказчика: материалы для необычного сценария могут получиться очень даже интересными, увлекательными, спорными.

– Сценарий – разве не литература? – уточнил Егор.

– Сценарий – план действия для режиссёра и структура будущего романа для самого сценариста, который мечтает стать писателем.

Егор благосклонно, добродушно усмехнулся, выложил на журнальный столик толстый пакет из плотной, коричневой, упаковочной бумаги и сообщил:

– Могу оставить на время. Прочти. Много мусора, лишних фактов, наблюдений, рассуждений, но и много странного, неоднозначного, любопытного. На первый взгляд, откровенно бредового, фантастического. Мои наблюдения, сумбурные записи со слов очевидцев, вырезки из газет и журналов.

– Немало, – поддержал общий интерес Сценарист.

– Сохранилась моя детская перерисовка иллюстрации из польского журнала о встрече истребителя «Мустанга» с «летающей тарелкой», – Егор расслабился, вновь почувствовал искрений интерес приезжего, готового к любому варианту сотрудничества, и далее рассказывал без пауз часа два.

Ощущение времени было утеряно. Жёлтое марево скудного освещения комнатки погрузило их в сферу отстранения от реальности. Синий запылённый прямоугольник окна – это был выход в «открытый» космос. Жёлтая дверь комнаты, обитая рыхлым оргалитом, – люк для возвращения на грешную Землю.

– С получением бандероли от Крамаренко с его записками и предостережениями «никому и никогда не показывать этих бредней», с просьбой «затаиться, пока не вырасту», – продолжил Егор, – я и затаился в ожидании предсказанных дядей Витей «знаков судьбы», «явлений сверху»… и прочего неоднозначного. Любому взрослому всё наговоренное геологом могло показаться чепухой, фантазией сумасшедшего бродяги. На меня, ребёнка, записки геолога произвели сильное впечатление. Мне покзалось, эти письма написал мне с неба… сам отец. Только не держите меня за шизофреника или сумасшедшего!