Страница 16 из 53
О том же говорит и прокламация, широко распространявшаяся повстанцами среди населения. «Великая Юань! [При тебе] подлость и лесть стали у власти, [ты] начала [строительство] на Хуанхэ, изменила деньги, [в этом] корни и источники бед, поднявших миллионы красных платков. [Твои] законы правления слабы, а законы наказания тяжелы. Простой народ недоволен. Люди едят людей, деньги покупают деньги. Когда это прежде было видано! Воры стали чиновниками, чиновники — ворами. Смешались мудрость и глупость. О, как прискорбно!» [114, гл. 23, 283].
Восстание, начавшись под лозунгом изгнания иноземных поработителей Китая, проходило в то же время под девизом пришествия будды Майтрейи, подобно многим восстаниям в истории Китая, в том числе и в предшествующие десятилетия. С именем Майтрейи буддийская традиция связывала коренное изменение существующего мира, в котором после смерти будды Шакьямуни господствуют злые силы. Майтрейя освободит людей и природу от власти зла и создаст мир всеобщего счастья и богатства. Вот как описывался этот грядущий мир в одном из буддийских сочинений. «После того, как Майтрейя придет в этот мир, Jambudirpa (т.е. Китай. — У Хань) расширится и очистится, исчезнут шипы и колючки, пустые долины и высокие холмы сравняются и станут влажными, золотой песок покроет землю, всюду будут каналы с чистой водой и пышные леса, яркие цветы и благоухающие травы, различные драгоценности, собранные вместе, будут соперничать в блеске. Все смогут возликовать душой. Люди станут милосердными, будут совершенствоваться в десяти добрых делах и, по причине совершенства в добре, будут жить долго в радости и спокойствии. Людей будет много, города станут соприкасаться друг с другом, куры (57/58) долетать друг до друга. Занимающиеся земледелием, посеяв один раз, будут собирать семь урожаев, [так как растения] будут произрастать сами собой и не надо будет пахать» [120, 289]. Становится понятным, почему доведенные до отчаяния бедняки Китая воспринимали весть о явлении Майтрейи как сигнал и призыв к уничтожению существующего мира угнетения и нищеты.
Своеобразное толкование целей движения «красных войск» было дано в популярных в то время среди населения повстанческих областей стихах, которые сохранил в своем сочинении современник событий Тао Цзун-и: «Небо послало армию демонов (так называли членов манихейской секты «Минцзяо», которая в то время слилась с «Белым лотосом». — Л.Б.), чтобы уничтожить несправедливость (бу-пин). [Раньше] несправедливые люди (бу-пин-жэнь) убивали непокорных (бу-пин-жэнь. [Теперь] непокорные убивают несправедливых (бу-пин-чжэ). Только [после] искоренения несправедливости наступит великое равенство (тайпин)» [114, гл. 27, 343].[9] Таким образом, наряду с лозунгом свержения иноземного ига у повстанцев «красных войск» мы находим требование социального равенства. В стремлении к «великому равенству» легко узнать отголоски идей уравнительности, сформулированных крестьянскими повстанцами эпохи Сун, но теперь эти требования облечены в религиозную оболочку и звучат не так ясно, как, например, в восстании Чжун Сяна и Ян Яо (1130—1135) [35].
На основании лозунгов и целей движения можно, по-видимому, объяснить выбор отличительного цвета и знака повстанцев — красный платок. Известно, что символическим цветом «Белого лотоса» был белый [124, 17, 21]. Возникает вопрос, почему вожди общества отказались от собственного символа и взяли какой-то другой? Китайский историк Ван Чун-у высказал предположение [72, 68-70], которое, на наш взгляд, вполне приемлемо. Еще в 20-х годах XIII в., в период нашествия монголов на Северный Китай, в районе Хэбэй — Хэнань — Шаньдун действовала повстанческая «армия красных курток» («хун-ао-цзюнь»). До монгольского нашествия восстание «красных курток» было направлено против местных феодалов, после него — против иноземных захватчиков [см. 154]. Ван Чун-у считает, что в идеологии «армии красных курток» было много общего с идеологией «Белого лотоса». По-видимому, память об освободительной и антифеодальной борьбе «красных курток» была в середине XIV в. настолько сильна у населения долины Хуанхэ, что вожди «Белого лотоса» решили выбрать красный цвет в качестве отличительного знака повстанцев.
В отношении социального состава повстанцев следует сказать, что первые отряды составились из податных крестьян (58/59) (миньху), выполнявших трудовую повинность на ирригационном строительстве на Хуанхэ. Как уже говорилось, Цюань Хэн сообщает о быстром росте рядов повстанцев в Чжугао за счет бедняков (т.е. миньху), которым повстанцы выдали продовольствие. Важные сведения содержатся и в книге Е Цзы-ци, который пишет: «[Поднебесная] долго наслаждалась спокойствием. [Действие] законов ослабело, [усилились] различия между бедными и богатыми. [Поэтому] многие охотно примыкали к бунтам. Менее чем через десять дней число присоединившихся достигало нескольких десятков тысяч». И еще: «В то время бедняки (пинь-чжэ) [так охотно] присоединялись к повстанцам, как [охотно люди] возвращаются домой» [84, 51].
В расчете на «обедневший и исстрадавшийся народ» поднимали восстание в Сюйчжоу Ли Эр и Чжао Цзюнь-юн, и на их призыв откликнулись десятки тысяч («великое множество»). Довольно бурный подъем восстания в северной Хэнани в 1351 г. свидетельствует о том, что лозунги — освобождение от иноземного ига и социальное равенство, — сформулированные вождями «Белого лотоса», получили самый горячий отклик у беднейших слоев населения Северного Китая, в первую очередь у крестьянства.
К сожалению, социальное происхождение и социальное положение главных вождей восстания «красных войск» в Северной Хэнани Лю Фу-туна и Хань Шань-туна неизвестно. Источники сообщают лишь о том, что Хань Шань-тун был потомственным главой «Белого лотоса». Вожди восстания в Сюйчжоу Ли Эр и Чжао Цзюнь-юн были выходцами из зажиточной части сельского населения.
Сообщения источников о том, с кем боролись «красные войска» Лю Фу-туна, очень скупы, в основном — это факты о расправе повстанцев со «старшими и младшими чиновниками» (чжан ли), т.е. как с монголами, так и с ханьцами [181, гл. 141, 2б; гл. 195, 5б; 98, гл. 1, 1б; 88, гл. 225, 7029]. Основатель минской династии Чжу Юань-чжан позже бросил инчжоуским повстанцам обвинение в том, что они «сжигали города и пригороды, убивали служилых (ши) и благородных (фу)» [104, 19а].
Только на первый взгляд противоречивы такие сообщения «Юань ши»: «В 11-й год чжи-чжэн разбойники поднялись в Жу и Ин, [они] сжигали города и городки, убивали старших и младших чиновников (чжан ли), проходя, жестоко [все] разрушали, и не прошло нескольких лун, как все районы по Цзян и Хуай были [ими] захвачены» [181, гл. 141, 2б]. Быстрое распространение восстания, о котором свидетельствует указанная цитата, доказывает, по-видимому, что насилия касались не всего населения, а преимущественно богатой его части (в противном случае варварство повстанцев должно (59/60) было оттолкнуть от них все слои населения и привести к их изоляции), чего, как показывает ход восстания, не случилось. Крестьяне по-своему понимали лозунг о пришествии будды Майтрейи и Мин-вана и расправлялись со всеми своими врагами, как с юаньскими властями, так и с непосредственно угнетавшими их китайскими богачами.
Чаще всего в источниках наряду с описанием борьбы монгольских властей и феодалов с повстанцами приводятся материалы о том, что китайские феодалы единодушно выступили на подавление восстания. Например, в «Юань ши» имеется такой факт. В уезде Шанца, занятом повстанцами, жил отстраненный от должности чиновник Чжан Сюань. «Красные войска» пытались привлечь его на свою сторону, но встретили категорический отказ. Тогда Чжан Сюань был казнен повстанцами [181, гл. 194, 1а; 112, гл. 210, 5720].
В 1351—1352 гг., когда восстание охватывало все новые районы Хэнани, чиновники-китайцы, недовольные бездеятельностью некоторых местных правителей и военачальников-монголов, сами выступали в качестве организаторов сопротивления повстанцам. Так, в Лучжоу помещик Чэнь Сы-цянь дал совет монгольскому вану Темуру Пухуа использовать против повстанцев зависимых людей, а сам помог ему оружием и лошадьми. Затем Чэнь Сы-цянь посоветовал создать отряд из военных поселян Шаопо, и его предложение опять было принято [181, гл. 184, 7а; 112, гл. 210, 5727]. Против повстанцев в Аньфыне были посланы войска под командованием китайца цзунгуаня Цзининлу Дун Бо-сяо [112, гл. 210, 5727-5728]. Такая позиция чиновников-китайцев в отношении «мятежников» была бы естественной, если не учитывать того, что повстанцы боролись против иноземцев за восстановление китайской династии.
9
У Хань несколько иначе толкует слова песня [125, 44], однако общий смысл совпадает.