Страница 111 из 138
Плодоводство и виноградарство, после периода упадка, вновь пережило в XVII в. большой подъем. Плодовые деревья (особенно абрикосы, персики, груши, айва, миндаль, гранаты и винные ягоды), виноград и дыни разводились повсюду. По славам Шардена, в течение 4 месяцев-сезона дынь, их доставляли в Исфахан в таком громадном количестве, что за один день их там съедали больше, чем за один месяц во всей Франции. Культура финиковой пальмы была очень развита в Хузистане, низменных местностях Фарса, Систане, но особенно в Кермане. В XVII в., как и раньше, персидские финики по качеству считались лучше иракских и аравийских; лучшие финики шли из Джахруна. Персидские финики в большом количестве вывозились в Индию и в другие страны, засахаренными, в гроздьях и оторванными, часто в сосудах или в больших тыквах, весом в 15–20 фунтов, засахаренными в их собстаенном соку. За границу вывозились финики из Кермана, гранаты из Йезда иг Шираза, апельсины — из Мазендерана, крупный и сладкий лук — из Хорасана. Апельсины были очень распространены в прикаспийских областях. Оливку (маслину) разводили в Хузистане и в Мазендеране, но оливковое масло было низкого качества. Цветоводство, по словам Шардена, в Иране было более развито, нежели в Европе. Изготовлением розового масла и эссенций из махровой розы по-прежнему славился Фарс. Виноделие было распространено повсюду; им занимались христиане (армяне и европейцы), евреи и зороастрийцы. Лучшие вина изготовлялись в Грузии, Армении, Гиляне, Ширазе и йезде.
Путешественники отмечают дешевизну предметов продовольствия в Иране[268]. В Хузистане в 70-х годах XVII в. на один аббаси можно было-купить 144 фунта ячменя или 54 пшеничных хлеба, или 18 баранов.
В XVII в. шелководство (культура шелковичного червя на тутовых деревьях) в Иране достигла такого высокого уровня, какого оно никогда не достигало ни раньше, ни позднее. По словам Олеария, в государстве Сефевидов ежегодно производилось 20 тыс. тюков шелка-сырца; по словам Шардена, — 22 тыс. тюков весом по 276 фунтов каждый. По Шардену, Гилян давал 10 тыс. тюков шелка-сырца, Мазендеран — 2 тыс., Хорасан — 3 тыс., Мидия (Южный Азербайджан) –3 тыс., Карабаг (в Северном Азербайджане) — 2 тыс., Грузия — 2 тыс. Из этого количества не более тысячи тюков оставалось в Иране, весь остальной шелк-сырец вывозился в Индию и Европу. Одни только пошлины с вывоза-шелка-сырца достигали 4 тыс. туманов (40 млн. динаров) в год. Лучший шелк-сырец получали в Ширване и Гиляне (лахиджанский сорт).
В связи с развитием товарно-денежных отношений, крестьяне! Ирана в XVII в. во множестве занимались сборам и сбытом на рынок продукции дикорастущих деревьев — чернильного ореха (особенно в Хузистане), мастики, камеди, смолы ладанного дерева (особенно в Кермане), ассафетиды и т. д.
Судя по рассказам путешественников, скотоводство в Иране, как кочевое (особенно в горных районах), так и оседлое, переживало в XVII в. подъем. Олеарий говорит об огромном количестве овец, в частности курдючных, породы которых были лучше европейских. Спутники Олеария вывезли к себе в Голштинию несколько овец лучших пород. Шерсть высшего качества давали овцы бухарской породы. Козьих стад также было множество, многие из них давали по 25 фунтов сала. Молочных продуктов было изобилие: они составляли, вместе с хлебными лепешками, плодами и овощами, основное питание трудового населения Ирана. Верблюдов в Иране также было очень много, как одногорбых, так и двугорбых. При развитом караванном транспорте, хозяйственное значение верблюда было очень велико. Путешественники говорят о «великом множестве» лошадей в Иране в то время; возможно, их тогда там было больше, чем в наши дни. Упоминаются многие породы верховых лошадей — арабские, туркменские и др. По сообщениям Олеария и «Тазкират ал-мулук», у шаха были большие собственные конские заводы в местностях, где находились лучшие пастбища — зимние на равнинах и летние в горах. Олеарий говорит о «множестве мулов» и «неисчислимом множестве» ослов в Иране.
Таким образом, есть все основания говорить о подъеме сельского хозяйства в Иране в XVII в. Однако, сравнивая данные источников XVII в. с данными источников IX — начала XIII вв., можно видеть, что даже в XVII в. сельское хозяйство (за исключением одной отрасли его — шелководства и кроме хозяйства некоторых районов, например Исфахана) не достигло того уровня, на каком оно находилось до монгольского завоевания.
Развитие товарно-денежных отношений в XVII в. побуждало феодалов и феодальное государство увеличивать размеры ренты и налогов. Рост феодальной эксплуатации обгонял рост производительных сил в сельском хозяйстве. Это гибельно отразилось на положении деревни. В условиях позднефеодального общества господство кочевой знати, жестокая эксплуатация крестьян, закрепощение и крайнее их бесправие оказывали пагубное влияние на сельскохозяйственную экономику. Старые производственные отношения становились явным тормозом для развития производительных сил в деревне.
Развитие товарно-денежных отношений вело в несравненно больших размерах, нежели раньше, к процветанию ростовщичества, разорявшего деревню. К. Маркс указывает: «При азиатских формах ростовщичество может существовать очень долго, не вызывая ничего иного, кроме экономического упадка и политической коррупции»,[269] ростовщичество «консервативно и только доводит существующий способ производства до более жалкого состояния».[270]
Упадок в сельском хозяйстве стал явным на рубеже XVII–XVIII вв., но первые признаки были заметны уже в 70-е годы XVII в., если не раньше. Вдумчивый наблюдатель — Шарден отметил, что число действующих оросительных сооружений, особенно каризов, в Иране уменьшилось. Всюду, писал Шарден, где находят воду и есть подземные каналы (каризы), земля очень плодородна. Но для того чтобы находить и выводить из земли на поверхность воду в достаточном количестве, не хватало рабочих рук. Недостаток людей в Персии — не от бесплодия страны, а напротив, как и в Османской империи, бесплодие страны — от недостатка людей. Причиной уменьшения населения Шарден верно считал дурное управление (жестокую эксплуатацию) и произвол завоевателей (тюркской и монгольской военно-кочевой знати) за последние столетия. Крестьяне массами эмигрировали, особенно с юга Персии, в Индию, где крестьянам жилось легче. Из-за уменьшения населения плодороднейшие земли оставались неорошенными и необработанными. Даже 1/12 часть территории страны, — отмечал Шарден, — не была заселена и обработана. Часто, отъехав каких-нибудь 2 льё (8 км) от большого города, путешественник затем мог проехать 20 льё (80 км), не видя никаких признаков поселений.
§ 9. Город, ремесло и торговля в XVII в.
Общий экономический подъем, о котором говорилось выше, наступивший в начале XVII в., после длительной полосы упадка, отразился в на развитии городов. Не случайно то, что источники XVII в. упоминают о ремесленных цехах (синф, мн. ч. аснаф, арабск.) гораздо чаще, нежели источники предшествовавших веков. Цехи играли теперь большую роль, чем прежде. Цех утверждал квалификацию мастера (устад). Существовали степени ученика (шагирд), подмастерья (халифэ) и мастера; существовал и обряд посвящения в степень мастера. Цехи имели своих выборных старшин, признанных в этом звании городскими властями. «Таз-кират ал-мулук» сообщает: «Люди каждого квартала, каждого селения и каждого ремесленного цеха (синф) назначают из них самих человека, которого они считают надежным и достойным доверия, составляют дли него свидетельство и определяют жалованье для него. Этот документ, заверенный печатью накиба, они приносят к калантару[271] и получают от него удостоверение (та'ликэ) и почетную одежду для их избранника, который после того начинает заниматься их делами». Без разрешения цехового старшины никто не мог открыть ремесленную мастерскую[272]. У цеховых мастеров бывали свои собрания. В первые три месяца каждого года калантар города созывал у себя в доме собрание всех цеховых старшин и вместе с ними устанавливал разверстку между отдельными цехами сумм налога на ремесло (буничэ). Этот порядок указывает на рост значения цехов в жизни города. По сообщениям источников времени сельджуков и ильханов, в те времена финансовые чиновники облагали ремесленников налогом по своему усмотрению, не совещаясь с цехами и не считаясь с ними. В XVII в. одни цехи поставляли в казну в натуре определенное число изделий своего ремесла, другие вместо того уплачивали налог деньгами, согласно Шардену, от 10 до 20 су (в год) с каждой лавки (ремесленной мастерской), т. е. немногим более 1/2 или аббаси[273]. Цехи были тесно связаны с дервишескими орденами хейдериев и ниметуллахиев, пользовавшихся в XVI–XVIII вв. большим влиянием в городах Ирана.
268
Во второй половине XV в., во время экономического упадка, Барбаро и Кон-тарини, напротив, жаловались на дороговизну предметов продовольствия в Западном Иране.
269
К. Маркс. Капитал, т. III, М., Госполитиздат, 1949, стр. 611.
270
Там же, стр. 623.
271
Калантар — городской старшина, накиб — заместитель калантара.
272
По-видимому, такого порядка не было в раннем средневековье.
273
Аббаси (1/50 тумана) равнялось 18 французским су.