Страница 73 из 141
Для горожан особенно обременителен был введенный впервые монголами налог с ремесла и торговли — тамга[1211]. Размер тамги составлял 10 % стоимости каждой торговой сделки, оптовой или розничной[1212].
Но тяжелее всего эта система повинностей была для крестьян. Она усугублялась произволом финансовых чиновников и еще более откупщиков налогов, которыми были либо феодалы (монголы и уйгуры), либо местные купцы и ростовщики. Во многих областях крестьянам приходилось отдавать в виде ренты и налогов 80–90 % урожая, и все равно они постоянно оставались в недоимщиках. Вот как описывает Рашид ад-Дин сбор податей до реформы Газан-хана: «Когда сборщики отправлялись по околоткам, они отыскивали какого-нибудь мерзавца, знавшего дома, и по его указанию извлекали [прятавшихся] людей из углов, подвалов, садов и развалин. Если не могли захватить мужчин, то забирали их жен, гнали их, как стадо овец, перед собой из околотка в околоток и приводили к налоговым чиновникам. Те подвешивали их за ноги на веревке и избивали; стенания и жалобы женщин поднимались до небес»[1213].
Одной из форм (пассивной) классовой борьбы крестьянства было бегство с мест приписки, принявшее к концу XIII в. массовый характер. Рашид ад-Дин приводит пример, когда крупнейшие землевладельцы в округе Йезда, прибыв в свои имения, не могли отыскать никого из крестьян: все разбежались; сады погибли, и от них не осталось следов[1214]. Тот же автор рассказывает, что один из землевладельцев прибыл в свое селение Фирузабад, в округе Иезда, для сбора ренты. Он не мог найти ни старосты, ни крестьян: все убежали. Зато там уже сидели 17 сборщиков податей с ассигновками для оплаты их из доли податей с того же селения. Всей этой своре удалось поймать в степи трех скрывавшихся крестьян. Их привели в селение, подвесили на веревках и стали избивать, дабы заставить их сказать, где скрываются остальные крестьяне, но ничего не добились[1215]. На рубеже XIII и XIV вв. Вассаф упоминает о Фарсе: «запустевшие местности», «где совсем не было ра'ийатов»[1216]. Рашид ад-Дин в письме к своему сыну Махмуду, наместнику Кермана, отмечая, что бегство крестьян приняло массовый характер по вине местных властей и войск, приказывал возвратить крестьян на места исконного поселения, обещав им льготы — освобождение от податей на три года[1217].
Конечно, те крестьяне, которые бежали в горы, леса и степи, постепенно переходили от пассивного к активному протесту. В 80–90-х годах XIII в., когда вызванная податным бременем хозяйственная разруха достигла крайних пределов, размножились повстанческие отряды, ведшие партизанскую войну с государством ильханов и его феодальной верхушкой. Действия этих отрядов картинно рисует Рашид ад-Дин. Он называет их не иначе как «разбойниками и ворами» (перс. рахзанан ва дуздан), «городскими подонками и чернью» (перс.-араб. рунуд ва аубаш)[1218]. Но из его рассказа видно, что эти отряды состояли из разоренных сельчан, обедневших кочевников, беглых рабов, а также городской бедноты. Там были таджики[1219], курды, луры, шулы, арабы, даже (обедневшие) монголы[1220]. По словам Рашид ад-Дина, эти «разбойники» находили полную поддержку среди социальных низов. Некоторые жители селений «становились с ними заодно и ходили у них в проводниках». В каждом роду кочевников и среди оседлых крестьян, даже сельских старост, у «разбойников» были друзья и товарищи, которые всячески им помогали, снабжали их продовольствием, укрывали их в своих домах, и они порою месяц-другой гостили у своих друзей. В городах у «разбойников» были «лазутчики», которые извещали их «о выезде людей разного состояния» из города. Даже низшие местные власти избегали доносить об этих отрядах, опасаясь их мести. Напротив, местные жители осведомляли их о движении военных отрядов. Случалось, эти повстанцы, окружив стан какого-нибудь эмира, грабили его. Нападая на караваны (о движении которых «разбойники» заранее знали), «разбойники» кричали: «У нас-де до тех, у кого нет ничего или есть мало, дела нет!». Тотчас же бывшие в караване бедняки и малоимущие спокойно отходили в сторону, а разбойники принимались за знатных людей и богатых купцов (о присутствии которых в караване они также были осведомлены заранее), грабили и убивали тех. На имущество этих людей они смотрели как на такую, же законную военную добычу, как монгольские войска и власти смотрели на имущество крестьян. Некоторые из этих повстанцев приобрели славу среди населения, и если кого-нибудь из них ловили и вели казнить, то народ возмущался, говоря: «Как можно казнить такого героя!»[1221]. Из повествования ясно, что это были отнюдь не оторвавшиеся от общества деклассированные разбойничьи шайки, а народные партизанские отряды, боровшиеся против угнетателей.
Конечно, не все беглые крестьяне уходили в леса и горы. Многие из них переселялись в области, где влияние монгольской кочевой знати было слабее и где феодальная эксплуатация была относительно более мягкой. Как уже говорилось, многие местные феодалы (особенно на юге) охотно принимали к себе беглых крестьян, сажая их на запустевшие участки. Некоторые крестьяне, жившие в оазисах, выставляли на дороге дозорного. Когда тот издалека видел приближение кого-либо чужого, он подавал сигнал, и крестьяне прятались в каризах (подземных каналах) и в песках[1222].
В Фарсе в 1265 г. произошло большое восстание крестьян и кочевников под предводительством сейида Шараф ад-Дина, объявившего себя Махдием, призванным богом установить на земле царство справедливости, что и привело к восстанию «простой народ» ('авами ан-нас)[1223]. В 1291 г. произошло восстание лурских кочевых племен, занявших на время Исфахан. Крестьяне и горожане также принимали участие в попытках владетельных вассалов ильхана, как, например, меликов гератских, освободиться от монгольского ига или ослабить его[1224].
Исключительно тяжелое экономическое и финансовое состояние государства, резкий упадок земледелия и городской жизни, побеги крестьян, ропот монгольских рядовых воинов, которым не платили регулярно жалованья[1226], — все это побудило седьмого ильхана Газан-хана (султана Махмуда, правил в 1271–1304 гг.) круто изменить внутреннюю политику: сблизиться с мусульманской чиновной и духовной знатью (в большинстве иранской), чтобы обеспечить ее активную поддержку, и усвоить некоторые иранские государственные традиции. Газан-хан принял ислам, который после долгого перерыва (1220–1295) снова стал государственной религией. Газан-хан провел ряд реформ в духе той политической линии, которую мы выше условно назвали «вторым направлением». С этим и было связано назначение на пост второго вазира Рашид ад-Дина (бывшего одновременно придворным врачом и историографом Газан-хана), фактически ставшего руководящим министром. Главная политическая роль в государстве примерно на два десятилетия от монголо-тюркской военно-кочевой знати, которой Газан-хан не доверял и представителей которой часто казнил, перешла к иранской чиновной знати (гражданской бюрократии), политическую программу которой выражал Рашид ад-Дин, иранский патриот[1227], видевший в Газан-хане «падишаха ислама», «его величество, прибежище халифата, хосроя[1228] Ирана и наследника царства кийанидов»[1229]. В. В. Бартольд в свое время не был уверен в том, что реформы Газан-хана «были делом рук самого историка»[1230]. Теперь, после открытия и опубликования переписки Рашид ад-Дина, нельзя сомневаться в том, что именно он был инициатором и проводником этих реформ. Правда, в «Джами' ат-таварих» историк рисует себя и других сановников только пассивными исполнителями мудрых государственных замыслов юного монгольского государя. Но это не более как официальная лесть властолюбивого сановника, желавшего сохранить и упрочить свое положение и влияние при альханском дворе. Из переписки Рашид ад-Дина мы убеждаемся в том, что в основу газанхановых реформ положены политические идеи самого историка: сильная центральная власть и борьба с центробежными тенденциями вассалов и особенно монгольской военно-кочевой знати, обуздание своеволия и произвола последней; возрождение разрушенной экономики, особенно сельского хозяйства; облегчение налогового бремени горожан и крестьянства для поднятия их благосостояния и, следовательно, их налоговой платежеспособности; оздоровление аппарата финансовых чиновников и прекращение их злоупотреблений[1231].
1211
М. Minovi and V. Мinоrsку, Nasir ad-din Tusi on finance, стр. 761.
1212
«Мукатабат-и Рашиди», стр. 33–34 (письмо № 13).
1213
Рашид ад-Дин, Джами' ат-таварих, перс. текст, стр. 458; рус. пер., стр. 259.
1214
Там же, перс. текст, стр. 458–459; рус. пер., стр. 258–259.
1215
Там же, перс. текст, стр. 460; рус. пер., стр. 260. Этот эпизод датирован 1292 г.
1216
«Тарих-и Вассаф», стр. 433.
1217
«Мукатабат-и Рашиди», стр. 11–12 (письмо № 5).
1218
Рашид ад-Дин, Джами' ат-таварих, перс. текст, стр. 486; рус. пер., стр. 276–277.
1219
Термином «таджики» в то время обозначали всех вообще оседлых иранцев. См. В. В. Бартольд, Tadjik, — «Encyclopedia of Islam», vol. IV (то же в параллельном издании на французском и немецком языках).
1220
Рашид ад-Дин, Джами' ат-таварих, стр. 276–277.
1221
Весь рассказ см. Рашид ад-Дин, Джами' ат-таварих, перс. текст, стр. 486–490; рус. пер., стр. 276–279.
1222
Там же, перс. текст, стр. 458; рус. пер., стр. 259.
1223
Об этом восстании см. «Тарих-и Вассаф», стр. 191–192.
1224
Эти попытки вызвали карательные экспедиции ильханских войск в 1298, 1306–1307 и 1312–1313 гг., приведшие к повторным разорениям Герата и его оазиса. Подробно см. Сейфй, Тарих-наме-йи Херат, стр. 491–497, 503–541, 591–595.
1225
О социальной политике и реформах Газан-хана см.: А. И. Фалина, Реформы Газан-хана, — Ученые записки Института востоковедения АН СССР, т. XVII, 1959, стр. 51–76; И. П. Петрушевский, Земледелие…, стр. 52–62, 83–92, 333–339; А. А. Али-заде, Социально-экономическая и политическая история Азербайджана XIII–XIV вв. Специального раздела о реформах Газан-хана в этой книге нет, но о них говорится в разных местах.
1226
Точнее, натурального довольствия — кормовых ('улуфе) и «обмундировочных» (джамагийат, перс.).
1227
Хотя еще его дед был, по-видимому, евреем.
1228
Древний титул иранских царей сасанидов (226–651).
1229
«Мукатабат-и Рашиди», стр. 141 (письмо № 26). Кийаниды — легендарная династия древнейших царей Ирана.
1230
В. В. Бартольд, Рецензия на кн. Е. Blochet, Introduction a l'Histoire des Mongols de Rachid ed-din (1910)— «Мир ислама», т. I, СПб., 1912, стр. 86.
1231
Политические идеи Рашид ад-Дина высказаны в разных местах его писем. Наиболее систематически они изложены в письме к его сыну Шихаб ад-Дину, наместнику Хузистана, см. «Мукатабат-и Рашиди», стр. 93–121 (письмо № 22).