Страница 62 из 141
Немецкий император Фридрих II потом обвинял, едва ли справедливо, Белу IV в беспечности[966]. Не вина, а беда короля, что не осуществилось его намерение использовать половцев, которых он, вопреки ханским предостережениям, решил расселить в Венгрии. Еще в разгар монгольского нашествия на Русь хан половецкой орды Котян обратился с письмом к Беле IV, прося убежища и выражая готовность принять католичество. Король приветствовал это предложение, одарил половецких послов и направил с ними в обратный путь монахов-доминиканцев, видимо из числа подвизавшихся в половецком епископстве[967]. Осенью 1239 г. король лично торжественно встретил Котяна и его 40-тысячную орду на границе[968]. Высоким чиновникам было поручено расселить половцев внутри Венгрии. Половцы приняли католическую веру, причем с — Котяном было заключено соглашение.
Но венгерские магнаты встревожились усилением власти короля. В результате их заговора хан Котян и другие половецкие неофиты в год монгольского вторжения были предательски перебиты в Пеште, а половецкое войско устремилось к Саве и сокрушая все на своем пути ушло на Балканы[969]. Позднее немало половцев оказалось на службе у Никеи[970]. Венгеро-половецкий союз не осуществился.
Не удалось противопоставить Орде и русско-венгерский союз. Такого союза добивались двое из трех (суздальский, черниговский, галицкий) сильнейших князей Руси. Когда монголы вступили в Киевскую землю, черниговский князь Михаил Всеволодович уехал в Венгрию, надеясь найти поддержку Белы IV и предлагая скрепить союз браком своего сына Ростислава с дочерью короля. Однако король отказал в помощи и «не вдасть девкы своей Ростиславу»[971]. Отверг Бела IV и предложение галицко-волынского князя Даниила Романовича, который посетил его с сыном Львом и с боярами в канун вторжения монголов в Юго-Западную Русь; этот князь тоже добивался иметь с королем «любовь сватьства», но «не бы любови межи има»[972]. Русско-венгерский союз не состоялся.
Не получилось и союза Руси с Польшей, в частности с Малой Польшей (Краков) и Силезией (Вроцлав). Русские князья нашли поддержку лишь в Мазовии. Получив известие о падении Киева, черниговские и галицко-волынские князья укрылись при дворе мазовецкого князя Болеслава; при этом волынским князьям был выделен в держание город Вышеград[973]. Черниговский Михаил Всеволодович пытался найти помощь в Шленске (Силезия). Но на пути от Вроцлава к Легнице, где скоро было суждено разыграться кровавой драме, он был ограблен в г. Шьрода местными немецкими купцами, которые перебили его людей[974]. Тогда он тоже воротился в Мазовию.
Не видно оборонительных мероприятий и в других странах, хотя разорение Руси вызвало первые тревожные отклики: тюрингский ландграф Генрих Распе писал брабантскому герцогу о нависшей монгольской угрозе[975]; император Фридрих II знал о наступлении монголов, он тоже получил письмо великого хана с требованием покорности и якобы ответил не без иронии, что, будучи знатоком пернатых, мог бы стать ханским сокольничим[976]. Впрочем, тогда ходили слухи, которым верил соперник императора — папа, о тайном соглашении Фридриха II с ханом[977]. Определить их достоверность было бы весьма интересно. Нужно учитывать, что с первыми слухами о монголах и у папства и у империи родились надежды на антиарабский союз с ними[978]. Значительной вооруженной силой располагали немецкий Орден, Дания и Швеция, но именно в эти годы при поддержке враждовавших между собой папства и Германии они развернули наступление на уцелевшие от монгольского разорения Новгородскую и Псковскую земли[979]. Дела в Европе складывались, следовательно, так, что лишали ее народы возможности оказать врагу организованный отпор. На благо Европе послужила, однако, та борьба, которую в это время вели народы, завоеванные монгольской империей.
Говоря о походе монголов в глубь Европы, следует помнить, что это лишь очередной, притом последний этап их европейской экспансии, что в Центральной и Средней Азии, на Кавказе, в Поволжье и особенно в четырехлетней войне на Руси они понесли тяжелые потери и вышли на ее западные рубежи серьезно ослабленными. Примечательно сообщение о Руси Фомы Сплитского: «[Татары] из-за Руси, сильно [им] противостоявшей, не могли продвинуться дальше: имели неоднократные столкновения с русскими и много крови было пролито, долго, однако, они были сдерживаемы русскими. Вследствие чего, направившись от них в другую сторону, все северные области окружили войною»[980]. Здесь речь идет о первом вторжении, приведшем к битве на Калке. То же было и теперь. Источники наши крайне скудны, разнородны, тенденциозны, но, взятые в целом, они, думается, достойны внимания.
Несмотря на страшное разорение, русский народ не смирился. Сохранилось предание о рязанском богатыре Евпатии Коловрате, который собрал из уцелевших от побоища в Рязани дружину в 1700 «храбров» и нанес немалый урон неприятелю в Северо-Восточной Руси: «Сильные полкы татарскыя проеждяя, бьяше их нещадно». Воины Коловрата появлялись там, где враг их не ждал, и наводили на него ужас. По словам поэтической повести, суеверные монголы говорили: «Сии бо люди крылатый и не имеюще смерти, тако крепко и мужественно ездя бьяшеся: един с тысящею, а два — с тмою»[981].
Борьба шла и в других землях. Уходя из пределов Руси на запад, монгольские воеводы решили обеспечить себе продовольствие в Киевской земле. Войдя в соглашение с боярством Болоховской земли, они не разорили здешних городов и сел, но обязали местное население снабжать свое войско зерном: «Оставили бо их татарове, да им оруть пшеницю и проса». Однако галицко-волынский князь Даниил Романович, возвратясь из Польши на Русь, предпринял поход против болоховских бояр — изменников. Княжеское войско «грады их огневи предасть и гребли (валы) их раскопа»[982]. Было уничтожено шесть болоховских городов и тем ухудшено снабжение монгольских войск.
Боролись и жители Черниговской земли; в этой борьбе участвовали люди разных состояний. Папский посол Иоанн де Плано Карпини (в 1245–1247 гг. посещавший Сарай и Каракорум) сообщает, что в бытность его на Руси черниговский князь Андрей «был обвинен перед Батыем в том, что уводил лошадей татарских из земли и продавал их в другое место; и хотя это не было доказано, он все-таки был убит»[983]. Угон коней, как мы ниже увидим, был хорошо известной формой борьбы со степными завоевателями.
О борьбе других народов с монголами сведений не больше, притом они зачастую дошли до нас во враждебной передаче. Прежде всего следует сказать о восстании в Поволжье, во главе которого стояли булгарские вожди Боян и Джику, половецкий предводитель Бачман и асский (аланский) руководитель Качир-Укуле[984].
Джувейни, который, как и многие другие персидские историки того времени, был на службе у монгольских правителей, повествует, что среди половцев «оказался один по имени Бачман, который с несколькими кипчакскими удальцами успел спастись; к нему присоединилась группа беглецов. Так как у него не было [постоянного] местопребывания и убежища, где бы он мог остановиться, то он каждый день [оказывался] на новом месте». Его отряд действовал в Поволжье, где, видимо, встречал поддержку коренного населения. «Мало-помалу, — пишет Джувейни, — зло от него усиливалось, смута и беспорядки умножались». Отряд Бачмана умело вел партизанскую борьбу и «где бы войска [монгольские] ни искали следов [его], нигде не находили его».
966
MGH SS, t. XXVIII, Ha
967
В. T. Пашуто, Половецкое епископство, — «Festschrift fur Е. Winter», Berlin, 1966, S. 33–40.
968
Vetera Monumenta Historica Hungarian! Sacram illustrantia, t. I, ed. А. Тhеinеr, Romae, 1859, № 493, стр. 268–270.
969
«Rogerius. Carmen Miserabile super destructione regni Hungariae», — «Scriptores Rerum Hungaricarum», vol. II, ed. E. Szentpetery, Budapest, 1938, стр. 553–554, 559–561, 566. Porep — итальянец родом, капеллан папского легата в Венгрии, в 1241 г. попал в татарский плен, в 1243 г. появился в Риме, а в 1244 г. написал свой труд.
970
Georgii Acripotitae opera, 6516.
971
ПСРЛ, т. II, стлб. 783.
972
Там же, стлб. 787.
973
Там же, стлб. 788.
974
Там же, стлб. 784.
975
MGH SS, t. XXVIII, стр. 206 (10 марта 1241 г.).
976
«Chronica Alberici monachi Trium fontium», — MGH SS, t. XXIII, стр. 943 (1238 г.).
977
MGH SS, t. XXVIII, стр. 213, 292 (1247 г.); cp. t. XXVI, стр. 818, v. 30970.
978
См., например, донесение кардинала Пелагия из Египта в «Chronica Alberici», — MGH SS, t. XXIII, стр. 911 (1221 г.); С. Томашiвський, Предтеча Iсидора Петро Акерович, стр. 244, прим. 2; A. F. Grabski, W przeddzien najazdu…, стр. 33; S. Sinоr, Les relations entre les Mongols et l'Europe jusqu'a la mort d'Archoun et de Bela IV, — «Cahiers d'Histoire Mondiale», vol. III, 1, 1956, Neuchatel, стр. 39.
979
См. В. T. Пашуто, Очерки истории СССР (XII–XIII вв.), М., 1960, стр. 146 и сл.
980
Thomas, Historia Salonitana, — «Monumenta spectantia Historiam Slavorum Meridionalium», vol. XXVI, «Scriptores», vol. III, ed. F. Racki, Zagrabiae, 1894, cap. 36, стр. 134–137.
981
«Воинские повести Древней Руси», под ред. В. П. Адриановой-Перетц, М.—Л., 1949, стр. 13–14.
982
ПСРЛ, т. II, стлб. 792.
983
Плано Карпини, История монголов, СПб., 1911, стр. 9.
984
Б. Д. Греков, А. Ю. Якубовский, Золотая Орда и ее падение, М.—Л., 1950, стр. 58–59.