Страница 134 из 141
Так был оплакан Чингис-хан. Трижды повторенный образ крыла отлетающей птицы представляет собой одно из шаманских верований, согласно которому иногда душа улетает на крыле птицы в загробный мир. Слагались и другие песнопения и гимны, шаманский оттенок в них проступает все ярче и сильнее. С тех же времен возникает и культ Чингис-хана, который после смерти, согласно шаманским воззрениям, становится онгоном, т. е, гением-хранителем семьи и рода. И через какой-то срок превращается в гения-хранителя всего монгольского народа. При этом, по-видимому, одна из душ Чингис-хана (считается, что у человека две души) воплощается в сульдэ, т. е. знамя, которое также становится гением-хранителем. Возникает особый культ знамени-сульдэ Чингис-хана. Шаманство имело большое значение не только в создании культа Чингис-хана как гения-хранителя, сберегателя от всяческих бед и несчастий, но и в конечном счете в превращении Чингис-хана даже в народное божество. Хотя шаманство и не имело в своем распоряжении четкой церковной организации, при посредстве которой могло бы распространять свои идеи, но оно и без этого имело огромное влияние на монголов, особенно во время становления феодальных отношений, когда еще были сильны пережитки патриархально-родового уклада. Шаманы обладали недюжинной силой внушения, что не могло не иметь значения и при создании культа Чингис-хана. Процесс становления и развития культа Чингис-хана происходил еще в XIII в. довольно быстро. Уже при Хубилае он был регламентирован в законодательном порядке, судя по «Цаган тухе». В этом произведении имеются постановления о праздновании дня рождения Чингис-хана, об обрядах, совершаемых при других проявлениях его культа, устанавливается список, и довольно обширный, должностных чинов, обязанных охранять этот культ и совершать указанные обряды[2337]. Установления эти были сделаны Хубилай-ханом, но им был закреплен существовавший порядок почитания онгона и сульдэ Чингис-хана и узаконены как культ Чингиса издревле существовавшие празднества-жертвоприношения, связанные с четырьмя временами года и с особенностями кочевого скотоводства. Этих праздников четыре: весенний праздник «Сауап stirtig» («Белое стадо»), который становится поминальным днем Чингис-хана, с принесением духу его кровавых жертв (коней и баранов); летний праздник «Сауаn nауиr» («Белое озеро») является праздником кумыса обильного, как озеро, когда также совершается жертвоприношение Чингис-хану, но незначительное; осенний праздник «Sirge» совпадает с окончанием дойки кобылиц и отмечается в 12-й день последнего осеннего месяца; зимний праздник «Tasma» («ремень»), близкий по времени к осеннему, посвящен обряду пеленания Чингис-хана, что обычно происходит на третий день после рождения ребенка[2338].
Итак, старые шаманские праздники с жертвоприношениями (тайлганы) с конца XIII в. стали связываться с именем Чингис-хана и в конце концов превратились в чествование его реликвий, хранящихся в знаменитых восьми белых юртах в ордосском Эджэн-хоро. Один из летописцев так рассказывал об этих белых юртах: «С тех пор вечный прах его стал опорой для ханов и дзайсанов, стал святыней для всех, стал вечными устоями — восемью белыми юртами»[2339].
Культ Чингис-хана просуществовал более семи столетий и все еще искусственно сохраняется в КНР, где в Эджэн-хоро в 1956 г. рядом с белыми юртами был построен большой храм, куда должны были быть перенесены ханские реликвии[2340]. За 700-летнее существование шаманский дух культа Чингис-хана не претерпел больших изменений, хотя воинствующая ламаистская церковь и внесла в него некоторые особенности. По указанию маоистских властей кровавые жертвоприношения Чингис-хану продолжают совершаться в Эджэн-хоро.
Если прочитать записанные в XX в. песнопения и гимны в честь Чингис-хана, то очень легко выделить в них шаманскую основу и обнаружить лишь легкий ламаистский налет. Некоторые же гимны являются исключительно шаманскими. Вот, например, как обращаются к Чингис-хану при жертвоприношении кобылиц и баранов во время весеннего тайлгана:
И далее все в таком же восхваляющем тоне поется длиннейший гимн, сложившийся еще в очень давние времена. И судя по некоторым выражениям, например, «рожденный по воле верховного Неба» («degere tngri-yin jayayatu»), восходящим к XII–XIV вв., в течение нескольких веков монгольскому народу внушалась таким путем мысль о величии Чингис-хана.
Кроме шаманского культа среди монголов в XVII столетии циркулировало немало рассказов о Чингис-хане. Но в этот период, названный нами вторым, рассказы о Чингис-хане имели уже другой характер. От этих времен нам известны несколько сочинений, которые можно назвать историческими летописями. Они представляют собой своеобразный литературный жанр, в котором изложение событий истории монголов сочетается с народными преданиями, легендами и стихами. В XVII в. таких летописей было создано несколько, из них известны нам пять. Прежде чем выяснять, как освещен образ Чингис-хана в этих произведениях монгольских историков, следует сказать несколько слов о том, почему именно в этом веке были созданы летописи, почему не раньше, в XV или XVI в.?
XVII век в истории монголов ознаменовался бурными событиями — это был век последней. попытки создать единое монгольское государство, которое могло бы противостоять все возраставшей агрессии маньчжурской династии Цин, обосновавшейся в Китае. Попытка Лэгдэн-хана (1604–1634) окончилась разгромом, часть монгольских князей перешла в маньчжурское подданство. В напряженной обстановке в Монголии сочинялись одна за другой летописи, основной целью которых была пропаганда идеи объединения монголов. Обращение к давно прошедшему, к веку, когда была создана единая империя монголов, было вполне естественным для летописцев XVII в. Образ Чингис-хана в их глазах приобретал особенно важное политическое значение и обрастал при этом чертами героической идеализации, столь присущей произведениям эпоса, которые без достаточной критики принимались на веру монгольскими историками. Ламаистская церковь, которая еще со второй половины XVI в. начала оказывать огромное влияние на жизнь монгольского народа, также внесла свою лепту в возвеличение образа Чингис-хана, объявив его божеством и создав для него свой особый способ почитания его: в некоторых храмах появилось изображение Чингиса, перед которым возжигались курения и читались специальные молитвы, приносились бескровные жертвы кумысом. Не только в Эджэн-хоро поминали его, поклонялись его реликвиям. Существовали и специальные храмы, посвященные Чингис-хану. Только в одной Халхе вплоть до времен народной революции существовало четыре разных храма Чингис-хана. Белое знамя Чингис-хана хранилось как священная реликвия в монастыре Баруун-хурэ по соседству с знаменитым монастырем Эрдэни-дзу. Специальное сумэ (здание храма) было выстроено для знамени. Только в начале 30-х годов нашего века удалось изъять из монастыря эту интересную реликвию и поместить в создававшийся в те годы музей в Улан-Баторе[2342]. Вопрос о подлинности знамени остается неясным. Вряд ли можно считать, что знамя Чингис-хана могло сохраниться в течение более чем семи веков. Тем не менее оно производит впечатление и длинными конскими гривами, подвешенными вверху, и маленькими шелковыми мешочками, в которых зашиты высушенные сердца пленников, принесенных некогда в жертву знамени. Черное знамя Чингис-хана — знамя войны якобы хранится в Эджэн-хоро[2343].
2337
Ц. Жамцарано, Монгольские летописи XVII века, стр. 75.
2338
Там же.
2339
«Шара Туджи. Монгольская летопись XVII века», М.—Л., 1957, стр. 137.
2340
Дылыков, Эджэн-хоро, — в сб. «Филология и история монгольских народов», М.—Л., 1958, стр. 233.
2341
Ц. Жамцарано, Культ Чингиса в Ордосе. Из путешествия в Южную Монголию в 1910 г., — «Central Asiatic Journal», vol. VI, 1961, № 3, стр. 213.
2342
Obroh Дэндэвийн дуртатгал, Улаанбаатор, 1961, стр. 30–31.
2343
Ц. Жамцарано, Культ Чингиса в Ордосе…, стр. 213.