Страница 18 из 31
Не успел государь Ся ответить, как князь Аша-гамбу крикнул монгольскому послу:
— Не имеешь силы, так незачем и ханом быть!
Подобную смелость можно было объяснить тем, что тангуты были окрылены успешной защитой столицы и очень надеялись на мир с чжурчжэнями и совместную войну против монголов.
Услышав от своего посла ответ тангутов, Чингисхан пришел в ярость: «Мыслимо ли стерпеть такое оскорбление от Аша-гамбу. За подобные речи, что стоило бы прежде всего пойти войною на них? Но — отставить это сейчас, когда на очереди другие задачи. И пусть сбудется это тогда, когда с помощью вечного Неба я ворочусь, крепко держа золотые бразды».
Новый государь Ся Дэ-ван принял срочные меры для усиления обороноспособности страны. Он добивается заключения мира с Цзинь, укрепляет армию, строит оборонительные сооружения. Тангутские послы отправляются даже в монгольскую степь, уговаривая местные племена выступить против Чингисхана. Последнее известие очень встревожило повелителя монголов. Из Северной Индии, из далекого Пешавара тронулся Чингисхан с армией в обратный путь.
Весной 1225 года он возвратился в свою орду. Монгольский посол немедленно прибыл к тангутскому двору.
Крушение тангутского царства
Дэ-ван сидел в глубокой задумчивости. Молчали и члены Государственного совета. С таким делом спешить нельзя. У всех в ушах еще звучали резкие слова монгольского посла: «Или бурхан[46] немедленно пришлет в. орду своего сына в заложники, или война!»
Первым решился сказать свое слово глава чжуншу[47] Ли Юань-цзи:
Наше величество, монголы — это хищные звери. Даже если они вежливы и не беспокоят, все равно следует опасаться их рева. И характер их непостоянен. Своим отказом мы дадим им повод для войны. Государство Цзинь на краю гибели. Оно само не в состоянии обороняться. Разве оно сможет помочь нам? Надо отправить наследника в орду…
Дэ-ван вздрогнул. Гневом блеснул его взор. Но он не успел и рот открыть, как Совет одобрительно загудел: «Советник прав, надо, надо послать наследника в орду».
Жалкие трусы. Дэ-ван вскочил.
— Замолчите! Мое последнее слово. Слово государя.
Он увидел растерянные, испуганные лица и, стараясь сдержать себя, убеждая, заговорил:
— Я только что восстановил мир с Цзинь и надеюсь общими силами устоять против северного врага. Жэн — мой единственный сын. Послать его сейчас к ним в кабалу, а после раскаиваться? Зачем спешить. Зовите посла.
Монгол вошел и дерзко глянул в лицо государю.
— Передай великому хану наш привет и пожелания доброго здоровья. Мы решили сына своего в орду не посылать…
В конце 1225 года Чингисхан возглавил армию, выступившую в поход на Ся.
Дэ-ван еще и еще раз перечитывал перевод письма, только что полученного от Чингисхана: «Некогда ты, бур-хан, обещал быть со своими тангутами моею правою рукой, вследствие чего я и звал тебя в поход на сартаулов, которые нарушили условия мирного договора. Но ты, бурхан, не только не сдержал своего слова и не дал войска, но еще и ответил мне дерзкими словами. Занятый другими мыслями, я решил посчитаться с тобой потом. Ныне, совершив сартаульский поход и с помощью вечного Неба обратив сартаульский народ на путь правый, я возвратился и иду к тебе, бурхан, потребовать отчета».
О Небо, помоги выстоять против страшного врага. Купцы сообщили, что весь Западный край превращен: монголами в пустыню. Цзинь тоже не в состоянии обороняться. Что-то будет с тобой, родная страна? Прав ли был я, что не отдал им сына? Прав, все-таки прав! Монголы пришли бы и в том случае, если бы я послал наследника в орду. Надо сражаться. Лишь меч решит судьбу страны.
Печальные вести приносили гонцы ко двору.
— О горе, государь! Пала Эдзина — Черный город на краю пустыни. Он первым принял на себя удар монгольских армий.
— Страшная весть, государь! Нет больше прекрасного Сучжоу. Хан приказал вырезать всех его жителей.
— Измена, государь! Предатель Вачжацзэ сдал врагу Лянчжоу без боя.
Эта весть застала Дэ-вана в постели, он был тяжело болен. Пала вторая столица Ся, один из прекраснейших городов Тангута. Умирающий Дэ-ван, казалось, наяву видел, как монгольская конница топчет прекрасные сады города, а воины в нагольных бараньих шубах рвут с дворцовых стен картины лучших тангутских и китайских мастеров, жгут книги из библиотеки, которую государи Ся собирали десятки лет. Разве можно пережить такое?
Государем Ся стал Ши, или Шидургу, как звали его — монголы. В одиннадцатом месяце 1226 года стотысячная тангутская армия дала генеральное сражение монголам под Линчжоу и была разбита. Перед монгольскими войсками снова открылся путь к столице Ся. Тангуты отчаянно сопротивлялись. Около года продолжалась осада столицы. За это время монголами была захвачена вся остальная территория тангутского государства. Население страны истреблялось поголовно. Источники сообщают: тангуты «зарывались в землю, в камни, чтобы укрыться от мечей и стрел», но «спасались лишь один-два человека из ста. Белые кости покрыли степь». Через сто лет после этих событий китайский автор Юй Цзи писал: «Ся погибло. Области и уезды были опустошены войсками. Храмы и школы разрушены до основания».
При своем дворе Чингисхан отдал такой приказ: «Так как я истребил тангутов до потомков потомков их и даже до последнего раба — мухули мусхули угай бал-ган (букв, «разорил дотла». — Прим, ред.), то пусть напоминают мне о таком поголовном истреблении за каждым обедом, произнося слова: мухули мусхули угай!».
В течение года тангутское государство было стерто с лица земли. Столица была обречена на верную гибель. Шидургу согласился выйти к монголам и покориться им. В монгольском лагере тангутский государь тотчас же был убит. Осенью 1227 года тангутская столица разделила участь всей страны и была подвергнута особо жестокому истреблению, ибо в это время скончался Чингисхан.
Пролетели века. Вымерли и потомки потомков тех, кто некогда уцелел от меча завоевателей. Ордос — место смерти Чингисхана, скончавшегося под стенами столицы Ся, стал монгольской святыней. Народ сложил много легенд о гибели великого хана, одну из которых и поведал Г. Н. Потанину Сантан Джимба.
Эдзина, стоявшая на великом торговом пути с востока на запад, процветала при монголах. В 1368 году монголы были изгнаны из Китая, а в 1372 году в ходе последующих китайско-монгольских войн этот город погиб. С тех пор он и стоял, таинственный и безмолвный, посещаемый лишь жадными кладоискателями да заблудившимися пастухами. Только хрипло перекликались сидевшие на вершинах субурганов сычи и тонко пел песок в бешеной пляске смерчей, запеленывая, укутывая город, усыпляя его навсегда.
ИЗ ВЛАСТИ ТЬМЫ
Так явственно из глубины веков
Пытливый ум готовит к возрожденью
Забытый гул погибших городов
И бытия возвратное движенье. Александр Блок
«Жемчужина в руке»
Алексей Иванович свернул с набережной Мойки в Демидов переулок. После того как в свободных комнатах третьего этажа нового здания Русского Географического общества была размещена коллекция вещей и книг, привезенных П. К. Козловым из Хара-Хото, магистр китайской словесности, приват-доцент Петербургского университета А. И. Иванов был здесь частым гостем. Часами он рылся в запыленных, измятых книгах, отделяя китайские от написанных письмом Си Ся, выбирая встречающиеся обрывки тибетских текстов.
Вот и сегодня он торопливо бросил служителю пальто и по широкой мраморной лестнице вбежал наверх. Как всегда, Владислав Людвигович Котвич был уже здесь. Пробравшись через завалы книг, забыв о своем отутюженном костюме, он примостился у окна и внимательно разглядывал на свет какой-то только что найденный документ. Увидев входящего Иванова, Котвич тотчас бросился к нему.