Очищение. Рикошет

Убеждать полковника, что проект «Очищение» стоит того, чтобы оставить руководство отделом в Центральном аппарате ДВКР, не пришлось. Узнав детали, он тут же согласился и с энтузиазмом принял небольшую группу ученых, которая под строгим присмотром уже несколько недель работала над материалами, доставленными с Украины.

Возглавлял команду лучший специалист страны по прионам профессор Подольский из Российского государственного университета имени Тимирязева. Кроме основной работы ученый вел научно-исследовательскую группу моделирования белковых структур в Институте белка Российской академии наук, которая как раз работала по теме атипичных структур. Несмотря на возраст под семьдесят, ученый был энергичным, неугомонным исследователем, открытым для свежих идей и проектов. Он с энтузиазмом брался за новые разработки и часто с легкостью их бросал, когда в его поле зрения появлялось что-то более интересное. С его талантом и энергией он уже лет двадцать назад мог бы стать академиком, но непостоянство и авантюристичность не позволяли ему сфокусироваться на одной теме достаточно долго, чтобы довести ее до уровня прорывного открытия, позволяющего претендовать на высокое звание.

Впрочем, Подольского вполне устраивал его нынешний статус. У коллег он пользовался заслуженным уважением. Студенты его считали «продвинутым дедком», который понимает молодежь и спускает с рук мелкие шалости. Жизнь профессора была достаточно комфортной. Дети устроены. Пенсии и двух солидных зарплат хватало на то, чтобы побаловать и себя, и внуков. В общем, можно было сказать, что жизнь удалась, а десяток важных научных разработок и полсотни подготовленных им кандидатов и докторов наук подтверждали то, что прожил он ее не зря.

И вот под закат карьеры профессору выпал джек-пот, о котором он и мечтать не мог. Выстрелила одна из его любимых тем – атипичные белки. Да еще как. В самом что ни на есть практическом приложении. Поначалу, когда полковник ФСБ рассказал ему об «Очищении», он даже немного испугался. Но узнав, что речь идет о безопасности страны и жизнях десятков миллионов россиян, дал кучу подписок о неразглашении и согласился взяться за тему. Затем несколько молодых ученых, уже работавших над проектом, посвятили его в детали. После этого профессор несколько дней не мог найти себе места. В голове билась одна мысль – американцы под шумок ковида устроили глобальный геноцид. Подольский был настолько подавлен, что не мог общаться с коллегами, студентами и даже детьми. Он связался с курирующим проект полковником и, попросив пару дней на то, чтобы обдумать тему, уединился в Подмосковье на даче.

От размышлений в одиночестве стало еще хуже. Первоначальный приступ паники начал перерастать в депрессию. Используя вакцинацию от ковида, американцы заразили смертельными прионами полмира. В том числе его и его детей, студентов и коллег, всех, кто сделал прививку. И Африку заразили, и Азию, и Латинскую Америку. Это геноцид. Это преступление. Похоже, судьба предоставила ему возможность выступить в роли того, кто накажет преступника.

Хотя полковник сказал, что группа будет работать над ингибитором и лекарством от прионной болезни, внутри он понимал, что ФСБ прорабатывает возможность возмездия, которое, скорее всего, будет таким же жестоким, как и преступление. Готов ли он к тому, что жертвами его труда станут десятки, если не сотни миллионов американцев и европейцев. Ответ на этот вопрос он дать себе не мог. Но вот то, что в результате его исследований будут спасены миллиарды, он осознавал со всей ясностью. Значит, нужно было приступать к работе. Он сделает все, что от него зависит, чтобы спасти людей. Если результаты его труда будут использованы для возмездия, так тому и быть. В конце концов, он тридцать пять лет назад был коммунистом и до сих пор вместе с остальными документами хранил партбилет. А цель любого коммуниста – защищать страну, народ и бороться с капиталистами. Что изменилось сейчас? Ничего. Коварный враг из-за океана хочет уничтожить Россию и полмира. Он может это предотвратить и, возможно, даже наказать преступников. Значит, иного выбора у него нет.

Как только Подольский вернулся в группу, с ним тут же встретился Ковалев. С первых же минут беседы профессор сообщил, что готов работать в полную силу. С этого момента операция «Рикошет» вступила в практическую фазу.

Учитывая низкую способность прионов инфицировать человека обычными способами и повышенное внимание к новым научным локациям со стороны США, было решено не прятать удаленную лабораторию где-нибудь на севере или в Сибири, а организовать ее в Подмосковье на одном из режимных объектов ФСБ. Необходимости в габаритных приборах и инструментах для исследований не было, а для десятка ученых хватило бы компактного офиса и небольшой гостиницы.

Оценив варианты, Ковалев остановился на санатории ФСБ, расположенном в лесном массиве в подмосковном домодедовском районе. Место было тихое, хорошо охраняемое и выгодно отличалось от других тем, что отдыхающие размещались в отдельных двухэтажных коттеджах, разбитых на номера гостиничного типа. Полковник согласовал выделение двух таких зданий, стоящих в стороне от остальных у опушки леса. В одном разместятся офисы и лаборатория, в другом – гостиница для ученых. Неделя ушла на ремонт, завоз оборудования и принятие мер по маскировке, еще пара дней – на освоение учеными нового места. Через десять дней Ковалев доложил директору ФСБ, которому отчитывался лично о ходе операции, что лаборатория готова и уже приступила к исследованиям.

Хотя все ученые проекта считались специалистами по аномальным белкам, прионные болезни ни у кого не были приоритетным направлением. Поэтому первый месяц потратили на детальное теоретическое изучение темы. Прежде чем разбираться в материалах из секретной украинской лаборатории, Подольский с командой изучили всю имеющуюся в открытом доступе информацию по проявлениям этой опасной инфекции и работы, проводимые по ее сдерживанию.

После вспышки коровьего бешенства в 80-х годах тема оставалась в приоритете у ветеринарных служб Европы и США. Там специфические для домашних животных варианты прионных болезней изучались в нескольких лабораториях, где разрабатывались тест-системы и процедуры контроля. При этом в отношении человека активности не было почти никакой. Редкие публикации в научной литературе касались лишь эпизодических вспышек губчатой энцефалопатии у домашних животных по всему миру в местах, где ветеринарам удавалось выявить источник этого заболевания.

Последняя значимая вспышка произошла в Бразилии в 21-м году. Тогда в двух штатах был объявлен карантин и произошел забой всего поголовья коров. Набежала куча инспекторов из Всемирной организации охраны здоровья животных, провели сотни тестов, проверили санитарные протоколы. Ничего за пределами зоны карантина они не нашли и, выписав стандартные рекомендации по усилению контроля, спокойно разъехались. При этом тесты у людей ни Минсельхоз, ни Минздрав Бразилии не проводили.

Кроме этого несколько значимых случаев произошло в Канаде. Там в Британской Колумбии и смежных провинциях были зарегистрированы случаи губчатой энцефалопатии у оленей. Через мясо животных болезнь передалась людям. Статистики по заболеваниям не велось, но, базируясь на симптомах, врачи предполагали заражение от ста до ста пятидесяти человек в год. И опять тестов никто не проводил, как и профилактических мероприятий среди населения. Охота в районах предполагаемого обитания зараженных оленей была закрыта. Больше никакие меры контроля не принимались.

Казалось странным, что медицинская наука практически игнорирует такое чрезвычайно опасное заболевание. Исследования тест-систем для человека велись вяло. Методики тестирования не учитывали достижений биохимии последнего десятилетия, не говоря уже о прорывных технологиях, разработанных во время пандемии ковида. О лечении вообще речь не шла. Возможно, в основе такого безразличия лежал факт чрезвычайно низкой естественной контагиозности15 прионов. Ведь заболеть можно было только через потребление зараженного мяса, при половом контакте или же во время переливания крови. В этом инфекция очень напоминала ВИЧ. Но человечество уже сорок лет живет с этой инфекцией и ничего. Да, есть группы риска; да, люди заболевают и умирают. Но пандемии нет. Значит, вирус не является социально опасным и уж тем более не несет глобальной угрозы человечеству. По-видимому, в ученой среде такое же отношение было и к прионам. Редкие публикации о том, что массовое заражение может произойти через аэрозоли, содержащие PrPS16, или каким-то другим способом, попросту игнорировались медицинским сообществом. А ведь прионная болезнь была, пожалуй, самым страшным убийцей, с которым когда-либо встречался человек. Длительный (в несколько лет) инкубационный период, отсутствие даже теоретической возможности произвести вакцину или лекарство и стопроцентная летальность не оставляли инфицированному ни единого шанса выжить.

15

Заразности.

16

Биохимическая формула аномальной формы прионов, вызывающих губчатую энцефалопатию.