Страница 16 из 19
Так думал Петр, отпустив поводья, дав коню свободу движения. Мелкой рысью, тот бежал по знакомой дороге, иногда выбрасывая комья земли и снега; ему до мыслей хозяина дела не было…
Приехав домой, Петр поделился новостями с Катей. Она к отречению царя отнеслась равнодушно, зато напомнила Петру о том, что скоро весна и надо заняться работой по поднятию плотины в овраге, как только земля оттает. И надо приготовить к этому времени трубу для сброса воды.
Петр не стал откладывать на потом это действие и на рассвете другого дня, выехал на повозке в Екатеринославль. Туда хотя было и дальше, но возможностей найти нужную трубу – там было больше, а кроме того, он надеялся что-нибудь выяснить про ситуацию в Петербурге- все-таки –губернский центр, с телеграфной связью и так далее.
С трубой ему повезло. Объезжая городские новостройки, а их в Екатеринославле было немало. Петр нашел то, что искал. Нашел человека, который вел один из объектов, где валялись две выщербленные и местами побитые, трубы. Скорее всего, их просто будут убирать (выбрасывать). Прораб, которого нашел Петр, очень обрадовался, что будет меньше проблем с их (тех труб) вывозом, даже хотел оплатить работу, но Петр сказал, что ему ничего не надо, только пусть помогут те трубы погрузить. Договорились. И на второй день, трубы были сгружены рядом с местом их будущей установки – у плотины.
Весна была спокойная. Снег растаял, и вода впиталась в оттаявшую землю. Еще на пруду стоял лед, а Петр с Иваном и женщинами, подняли плотину у пруда больше, чем на метр, предварительно забив в ее тело мощные колья, укрепив их переплетениями из веток, укрепив тяжелыми камнями и уложив по краям трубы, а потом все это утрамбовав землей, смешанной с глиной. Понатыкали прутиков вербы в тело плотины с обеих сторон. Верба принимается быстро, так что плотина должна будет стоять долго и крепко.
Катя сама поехала к сельскому старосте, привезла его к той плотине и убедила, что именно благодаря ей ( плотине), овраг теперь перестанет размываться и расширяться , постепенно приближаясь к селу…В итоге, староста, так как это была подведомственная ему территория, принял соответствующее решение, закрепляющее право безвозмездного пользования, хозяина Лебединского хутора, Лебедь П.А., устроенным им же прудом, в прилегающем к хутору оврагу, но с соответствующим его (Петра) обязательством – смотреть и ухаживать за этим прудом. Староста выдал по этому поводу специальную бумагу с печатью.
Еще с зимы, Катя посадила нескольких гусынь на яйца, высиживать гусят, потом сделала еще такой же заход, и с приходом тепла, на водной глади пруда, который теперь стал значительно шире по размеру, плескалось и ныряло до сотни гусят…. Не меньше бегало по двору и цыплят. Свинья привела восьмерых поросят, корова – теленка. В общем –год начинался удачно. Во время отсеялись; посеяли в основном пшеницу, а для корма – ячмень, кукурузу и овес. Гречку даже сеять не стали, ее много не надо, и всегда можно было дешево купить или обменять. Для себя посадили картофель, высадили рассаду овощей, посеяли лук, чеснок, морковь, свеклу и даже сотку семян табака, семена у них были свои, а табак, как товар, в тех местах – был всегда востребован.
В тот год получили хороший урожай по всем культурам, во время убрали, часть зерна смололи и оптом продали мукой, получили неплохие деньги. Прислушавшись к совету Кати – Петр, остатки зерна перевез в село, к Ивану, – там будет надежнее…
Особых политических новостей – не было; где-то там, в столицах, шли различные межпартийные войны, за власть, и большая война еще продолжалась, но до Лебединского хутора, все эти волны и колебания, не доходили, где-то по пути в глубинку – они растекались и успокаивались. Этот, судьбоносный для России, 1917 год, будут вспоминать, изучать и расписывать еще долгие и долгие годы, но для семьи Петра, этот год был спокойным и удачным, во всех отношениях. А главное – в доме появилась (шестая по счету!) настоящая хозяйка, и все в это поверили – и Петр, и дети, и родственники, и даже – окружающие люди. И так им всем захотелось жить и что-то хорошее делать!.
Так бывает…Умиротворенность и благополучие, пусть даже небольшое, семейного уровн, достигнутое после прохода через многие разноплановые испытания и неприятности – расслабляет и успокаивает. И если после всего этого, снова появляется или возвращается что-то плохое, человек начинает сомневаться : -а было ли для меня вообще что-то хорошее в этом мире, или все это доброе, мне просто показалось?
Никто и не предполагал, да и наши герои тоже, что именно на период пребывания на хуторе шестой по счету, близкой для Петра женщины, придется один из самых непонятных и неопределенных периодов жизни не только этой семьи, но и места их проживания и страны в целом…
За два года ( с конца 1917-го, до конца 1919 -го), в губернии, где проживала семья Петра, произошло столько разноплановых событий, что их хватило бы для каких-нибудь других «благополучных» стран, не на одну сотню лет.
В ноябре 1917 года, в Петербурге произошел Октябрьский переворот и власть в России, перешла к большевикам. На это событие тут же отреагировали на Украине, в первую очередь, люди националистически настроенные и поддерживаемые определенными кругами из-за рубежа. Пошла чехарда с её (Украины) государственной самостоятельностью, самоопределением. То в виде автономии в составе России, то полной независимости….Там никогда не было самостоятельного государства, со времен Киевской Руси. Всегда они были при ком-то, – то поляки, то литовцы, то турки, то русские, то еще кто-то. Но эти распри и стычки за власть, уже в 1917, были Лебединскому хутору неизвестны, да и в принципе, не опасны. До тех пор, пока на их землях не появились оккупанты…. Да, да, оккупанты, самые настоящие, в виде тех же немцев, которые проиграли войну, но беспрепятственно заняли почти всю Украину, в результате Брестского мира с Советской Россией и непродуманного соглашения с временным и в принципе, нелегитимным, правительством Украины, того времени.
В начале апреля 1918 года, немцы появились в Екатеринославле. Почтальон, возивший почту оттуда в Никополь, почти всегда заезжал к Петру на хутор. Иногда водички попить, иногда – чего-нибудь покрепче…. Так вот он , предупредил Петра, чтобы тот поберегся; они, мол, (немцы) разъезжают по губернии, все высматривают, где, что есть. Кого-то ищут, кого-то забирают. Так что пусть побережется, мало ли что. Петр не стал испытывать судьбу лишний раз, приготовил место в овраге, среди деревьев и кустов, на день переводил туда волов, лошадь и корову, их там было не видно и не слышно от дороги. А днем –через определенное время осматривал шлях со своего холма. И на север. В сторону Екатеринославля, и на юг, на Никополь, любой движущийся объект было хорошо видно за полтора-два километра и это давало определенный запас времени, чтобы закрыть кузницу и заблаговременно подготовиться к приему непрошенных, гостей или вовремя скрыться. Такие меры предосторожности, как оказалось позже, были предприняты не зря.
Где-то в середине апреля, Петр вышел на холм и увидел столб пыли со стороны Екатеринославля. В кузнице он огонь еще не разжигал, с Катей у них все было договорено, определен тревожный сигнал, который она должна подать, если будет необходимость, поэтому, он спокойно, чтобы дети не видели, пошел в овраг, к своим животным, чтобы и им было спокойнее, и ему. Было слышно, как к колодцу подъехали одна или две повозки, слышан бал тяжелый топот верховых лошадей, какой-то шум было слышно, но голосов было не разобрать –далековато. У Петра в кармане был трофейный револьвер и пару десятков патронов к нему, он его взял на крайний случай. Прошло часа три, никаких сигналов от Кати не поступало, Петр начал нервничать и потихоньку двигаться к дому, но тут услышал условный сигнал от Кати – три удара по кастрюле – пауза – снова три удара. Это означало, что все нормально, посетители уехали и можно идти домой…
Петр вышел на холм, посмотрел по обеим сторонам дороги и видел, как клубится пыль, где-то в паре километров, в сторону Никополя. Больше никаких движений не было, ни в ту, ни в другую сторону. Пошел к дому…