Страница 15 из 102
Глубоко вздохнув, я оттянула запор, похожий на накидную щеколду. Видимо, раньше здесь был небольшой замок. Тяжелая деревянная крышка повисла на двух грубых петлях. Внутри была бумага. Нет, не просто бумага. Письма со сломанными пломбами.
Я запустила руку, и поняла, что их там не меньше тридцати. Свернутых в квадратики писем. Но тут рука нашарила что-то еще. Тряпка. Вынув всю бумагу, которую я планировала перечитать у себя в комнате, чтобы не быть пойманной здесь одним из братьев, увидела на дне тряпичный мешок. Узел долго не поддавался, но сама ткань треснула и па пол выпали три мешочка еще меньше.
— Игла в утке, утка в зайце, а заяц в шоке, - прошептала я шутку, услышанную по телевизору, и принялась распаковывать эти легкие мешки-сюрпризы. – Если они окажутся пустыми, будет обидно.
В первом оказалась прядь волос, перевязанная туго шелковистой лентой. Тоненькие, будто детские, пушистые волоски были почти белыми. На ленте золотым блестела вышивка: «Алисия».
***
Все три мешочка имели одинаковое содержание. Но имя было лишь на одной ленте. Тайн становилось все больше, и разгадывать их просто не было времени. Детей было четверо. Мешочка с локонами только три.
Надеялась я только на Лидию и Карису, причем второй я доверяла больше, потому что старухе никто и не поверит, коли она озвучит свои мысли по поводу госпожи, задающей много вопросов о своем прошлом.
Собрав все письма в подол и прижав его к себе, я поторопилась в комнату, где жила, но потом вдруг встала, как вкопанная, не доходя до двери. Я не хотела уходить отсюда. Что-то заставило меня оглянуться. В тот самый момент я решила, что жить буду здесь, а Кариса и Лидия, которая ночевала, судя по всему, в кухне на лавке, отлично уживутся там, где сейчас была моя комната.
Вывалив письма обратно в шкатулку и задвинув ее в шкаф, я вышла из комнаты. Вторая комната была чуть меньше, но в ней тоже обнаружилась большая кровать, шкаф и стол. Открыв шкаф, я сообразила, что эта комната раньше была спальней Алисии. Вещи сложены более аккуратно, платья перекинуты через деревянную перекладину. Пыли почти нет, как будто здесь убирались неделю назад.
Стены задрапированы бежевой тканью с тиснёным узором чуть зеленоватого оттенка в виде переплетающихся лоз винограда. Красивый и нежный рисунок. Светлая мебель, в отличие от первой спальни, делала комнату воздушной. Почему Алисия не жила здесь? Зачем она заняла комнату слуг? Ведь то крыло и было для слуг. Иначе отчего в нем нет подобного убранства, такой шикарной кровати и необходимых вещей?
Третья комната была жилой. Я постучала, не зная, как здесь принято, и, не дождавшись ответа, толкнула дверь. Спиной ко мне на кровати сидел Грегори. Он резко обернулся и увидев меня, снова повернулся к окну. Сейчас он выглядел совсем ребенком. Будто его кто-то обидел, и он не хотел разговаривать ни с кем.
— Грегори, - начала я и запнулась. Что я ему скажу? После того, как сломала их планы, сожгла все надежды на жизнь, какую они себе уже нарисовали.
— Что еще ты пришла сказать? Может, мне пора покинуть этот дом? – он был груб и резок, как все подростки в его возрасте. Он больше всех напоминал мне Андрейку. Колючий ежик. Но я знала, что эти ершистые дети больше всех нуждаются в заботе. Эта их оборонительная колючесть на деле скрывает нежное и доброе нутро.
— Я просто осматривала комнаты, и буду теперь жить здесь, - ответила я и села рядом, не смотря на него.
— Ты делаешь так, как тебе лучше. Всегда, Алисия. Ты не думаешь о нас.
— Как раз о вас я и думаю, потому что, если меня не станет, некому будет о вас заботиться. На самом деле, наша семья – это все, что есть у нас, - я было потянулась, чтобы потрепать мальчишку по светлым вихрам, но он, заметив движение, отстранился.
— Ты бросила меня одного, когда умерла мама, потом ты и вовсе перешла в другое крыло. Когда отца не стало, ты думала только о себе.
— Хочешь, я скажу тебе правду? Только тебе. Пока одному тебе, - спросила я.
— Скажи, попробуй, - он попытался скрыть любопытство, но у него это плохо получилось.
— После болезни я почти ничего не помню. Иногда всплывают какие-то отрывки, но, не все. И я чувствую к вам лишь теплоту. Никаких обид, а уж тем более ненависти к вам у меня нет. И я хотела бы, чтобы ты помог мне, потому что девушке одной очень сложно справиться со всем. Не то, что мужчине: ты умнее, сильнее…
— Плохо помнишь?
— Да, видимо, болезнь подтерла мне память. А мне так хочется вспомнить все. Я не зла на тебя, Грегори. Я лишь хочу, чтобы было как раньше…
— Хочешь, чтобы все снова не замечали меня? Хочешь, чтобы мама и ты круглые сутки занимались Варисом? Когда она умерла, ты ушла жить в его комнату, чтобы он не страдал, а потом, когда умер отец, и он выгнал тебя из своей комнаты, предпочла жить в комнате слуг, чтобы не видеть нас?
— Грегори, я не помню это совсем. Но сегодня же я вернусь сюда. Я хочу жить в комнате мамы и отца…
— Ты запретила туда входить, устроив из их покоев место их упокоения, ты забыла о живых. Забыла о нас. Ты бросила все, что дал тебе отец, а мы прозябали и сами искали выход. Только мы с Истаном старались сделать как можно больше, но ты и видеть нас не желала, потому что Варис оттолкнул тебя.
— Оттолкнул? – мне становилось страшновато от его рассказов. Что, черт подери, здесь было? Алисия, выходит, была не такой уж и белой да пушистой?
— Да, когда умер отец, Варис хотел перенять управление графством, а ты сказала, что он не справится, и ему не следует выходить из комнаты, потому что он бессилен, ведь сам не может передвигаться.
— Вот это да! – произнесла я вслух. Мальчишка сейчас полностью ломал ту картину, которая нарисовалась и уже прижилась в моей голове. – То есть, Алисия … я не дала ему заниматься делами графства? А он мог?
— Конечно. Он мог с управляющим все решить сам. Такую голову, как у Вариса еще иди найди. А ты предпочитала нянчиться с ним, кормить его с ложечки. Вот он и выгнал тебя. А когда я позвал вернуться, чтобы быть рядом со мной, ты сказала, что мне нянька не нужна. А я боялся и думал каждую ночь о том, как мы будем жить без отца.
— Грегори, мне очень жаль. Правда, милый. Позволь мне обнять тебя, - мне было стыдно так, словно это все сделала я. Представив, что чувствовал парнишка, потерявший мать и отца, не нашедший успокоения и принятия этих потерь в объятьях сестры.
— Зачем ты перешла сюда? – он не дал себя обнять, но и не отсел подальше, как в первый раз, когда моя попытка дотронуться до него не удалась.
— Я буду жить рядом с тобой. Комнату отдам Лидии и Карисе.
— А твоя комната?
— Если она тебе нравится, ты можешь ее занять. Тем более, похоже, она почище, чем эта.
— Нет, мне привычнее тут. Я живу здесь с рождения. Мама приходила иногда сама, а не отправляла ко мне няньку. Это были самые хорошие дни в моей жизни. А потом Варис попал под лошадь… И во всем обвинили меня.
— Тебя? Но ты же младше его! – эта путаница в моей голове приобретала все больший размах.
— Все говорили, что я напугал лошадь, когда отец обучал его ездить верхом, но я не пугал. Я хорошо помню этот день. Мы с Истаном подсматривали из-за забора, прямо из конюшни. Отец долго не мог усадить Вариса верхом. Тот боялся лошадей, как огня. Мне было пять, а Варису и Истану девять. Истан уже скакал верхом с тобой и отцом, а Варис все никак не мог подойти к лошади.
У меня накопилось столько вопросов к Грегори, но я молчала, боясь прервать его словесный поток и не узнать хотя бы части этой истории. Получалось, что Истан и Варис близнецы. Да, худоба Вариса и искривленное, будто от ненависти лицо делало их не зеркально похожими, но ведь похожими! Как я сразу не поняла, что мальчишки родились в один день?