Страница 9 из 80
Несколько человек вокруг Муссолини было убито, а сам он получил около сорока осколков и упал на дно траншеи. Уже значительно позднее в Италии обнаружились тысячи людей, каждый из которых утверждал, что это именно он нес его на носилках в госпиталь.
Ну, это было большим преувеличением — не только из-за немыслимого числа санитаров, но еще и потому, что никакого госпиталя вблизи траншей не имелось — раненых доставляли на полковой пункт медицинской помощи, где их осматривали, по мере возможности перевязывали, а уж потом отправляли в тыл, обычно на запряженных мулами повозках санитарной службы.
Ранения оказались не слишком серьезными.
Муссолини, конечно, вспоминал это происшествие, рисуя его в самых героических тонах. Когда из него пинцетом выковыривали кусочки металла, он отказался от обезболивающего, а потом еще и добавлял, что австрийцы в этот момент коварно обстреляли госпиталь из дальнобойных орудий. В июне 1917-го он был уже дома, в Милане, и снова взялся за свою работу. Газета сильно потеряла от отсутсвия своего энергичного редактора, надо было быстро поднять ее тираж зажигательными материалами. И одной из самых подходящих тем оказались подвиги другого человека, куда более известного, чем Бенито Муссолини.
Звали этого человека Габриэле д’Аннунцио.
II
Он был старше Муссолини на, 20 лет — родился в 1863 году. Он происходил из богатой семьи, с ранних лет обнаружил крупное художественное дарование и свою первую поэму опубликовал, когда ему было всего шестнадцать. Дальше дела у него шли ничуть не хуже — уже известным литератором д’Аннунцио «свернул в журналистику», наделал шума и там, а в 1889-м, то есть в 26 лет, опубликовал как бы роман, «II Piacere» — «Наслаждение», который был переведен на английский и принес ему славу уже пошире чисто итальянской.
Пересказывать этот шедевр, честно говоря, не хочется — сейчас его читать почти невозможно, текст выглядит злой пародией на всякие там «причуды высшего света», описанные для горничных.
Вот пара цитат из описания сюжета этого произведения:
«…Андреа покинул имение сестры. Друзья сразу же вовлекли его в омут светской жизни. Встретив на рауте одну из былых любовниц, он одним прыжком погрузился в пучину наслаждения. В канун Нового года он столкнулся на улице с Еленой Мути… Первым, движением его души было воссоединиться с ней — вновь покорить ее. Затем пробудились сомнения, и он проникся уверенностью, что прежнее чудо не воскреснет. Но когда Елена пришла к нему, чтобы бросить жестокое «прощай», он вдруг почувствовал неистовую жажду сокрушить этот идол…»
Андреа, как читатель уже догадался, и есть главный герой. И сердце его разрывается между Марией, ангелом чистоты, и Еленой, изощренно призывной, но как бы томящейся в сексуальном плену своего супруга, лорда Хисфилда:
«…[Андреа] знакомится с мужем Елены. Лорд Хисфилд внушает ему ненависть и отвращение — тем сильнее желает он овладеть прекрасной женщиной, чтобы пресытиться ею и навсегда освободиться от нее, ведь всеми его помыслами владеет теперь Мария… Он пускает в ход самые изощренные уловки с целью завоевать новую возлюбленную и вернуть прежнюю. Ему даровано редчайшее, великое женское чувство — истинная страсть. Сознавая это, он становится палачом самого себя и бедного создания. Они гуляют с Марией по Риму. На террасе виллы Медичи колонны испещрены надписями влюбленных, и Мария узнает руку Андреа — два года назад он посвятил Елене стихотворение Гете…»
Кошмар, правда? Бедный Андреа… Но дальше дело пойдет еще хуже, потому что английский лорд — воистину чудовище разврата и демон коварства:
«Лорд Хисфилд показывает Андреа богатейшее собрание развратных книг и похабных рисунков. Англичанин знает, какое действие они оказывают на мужчин, и с насмешливой улыбкой следит за бывшим возлюбленным жены. Когда Андреа совершенно теряет голову, Елена презрительно отсылает его прочь. Оскорбленный до глубины души, он бросается прочь…»
Ну, и так далее…
К 1915 году Габриэле д’Аннунцио был уже европейски известным поэтом и писателем, в Италии его теперь звали просто «Поэт». Он написал известнейшую пьесу «Мученичество Святого Себастьяна» специально для знаменитой французской актрисы Иды Рубинштейн, слыл законодателем моды, открыто жил с богатой аристократкой, маркизой Казати, известной красавицей и покровительницей искусств, — о его любовных приключениях ходили легенды.
Так вот в 1915 году он бросил все и в свои 52 года отправился в Италию, на фронт. И не в пехоту, как скромный берсальер Бенито Муссолини, а в авиацию[17]. Это вознесло его славу еще выше.
В частности, в России в честь д’Аннунцио была написана ода.
Оду написал Н.С. Гумилев, душа которого, право же, в какой-то степени была родственной предмету его поэтического вдохновения. Сам он славился и стихами, и приключениями в далеких краях, и романами с известными красавицами, и тоже бросил все и пошел на фронт добровольцем и отважно воевал в кавалерии.
И вот теперь, в 1915-м, Россия получала нового союзника, Италию. В силу географических причин ее главные военные усилия оказались направлены против Австрии — ас Австрией-то русские войска и воевали наиболее успешно.
Ну, можно ли было это не воспеть? Победа, казалось, была уже близка. Но вот как-то она все не наступала и не наступала. А потом, осенью!. 917-го, на итало-австрийском фронте появились германские части.
И случилось то, что потом будут называть сражением при Капоретто.
III
Вообще-то к осени 1917 года война скорее всего уже окончилась бы победой Антанты — и Австрия, и Германия просто изнемогали в кольце блокады, но в феврале 1917-го в России случилась революция, давление на Восточном фронте сильно ослабло, были захвачены значительные территории — короче говоря, в Германии поднялся дух и появились кое-какие возможности помочь союзнику.
Помощь выразилась в том, что на итало-австрийский фронт перебросили семь германских пехотных дивизий, с хорошей артиллерией и запасами химических снарядов. У крошечного городка Капоретто эти силы вместе с несколькими австрийскими дивизиями нанесли концентрированный удар по итальянским позициям и прорвали их.
Стратегические прорывы в ходе Великой войны удавались крайне редко — пулеметы и колючая проволока, как правило, останавливали самые решительные атаки. Но под Капоретто случилось иначе — после прорыва основной позиции итальянский фронт буквально развалился.
Для уяснения масштабов катастрофы достаточно поглядеть на официальную статистику: итальянская армия потеряла 10 тысяч человек убитыми, 40 тысяч человек ранеными и 265 тысяч человек пленными. Разрыв между числом убитых и раненых и числом тех, кто сдался в плен, прямо-таки поражает — но и это не все. Официальная статистика учла число пленных — их списки были составлены и зарегистрированы австрийцами, — но не учла число дезертиров.
Учесть его точно, по-видимому, невозможно, но считалось, что в бегство обратилось порядка 300 тысяч итальянских солдат: они бросили оружие и кинулись в тыл, спасаться кто как может.
Паника была столь беспросветной, что обер-лейтенант Эрвин Роммель с ничтожным по численности отрядом захватил в плен 150 итальянских офицеров и 9000 рядовых, потеряв всего лишь шесть человек убитыми.
Линия фронта за неполные три недели откатилась на сотню километров, даже Венеция рассматривалась, как «город, находящийся под угрозой».
Катастрофу удалось предотвратить только тем, что правительством были приняты чрезвычайные меры: в армию в срочном порядке мобилизовывали всех, кого только могли, включая 18-летних мальчишек. Скорее всего и это не помогло бы, но германские части опередили свои тылы и остались без подвоза, а на помощь итальянцам пришли их союзники — французские и английские дивизии стабилизировали положение. В общем, к Рождеству 1917 года правительству Италии удалось перевести дух.
И конечно, сразу же встал вопрос: как это все могло случиться?