Страница 8 из 80
Ну и всячески намекалось, что делает это правительство «дуумвирата», Саландры и Соннино.
Подозрение было обоснованным, но несправедливым.
Да, еще с самых первых дней Великой войны в итальянском МИДе появилась мысль об использовании прессы для создания «нужного общественного мнения». Предполагалось даже изыскать для этого какие-то фонды.
Но в Италии по сравнению с другими европейскими державами все делалось медленно. Вплоть до ноября 1914 года так ничего конкретного и не было предпринято. А в ноябре пришел новый министр, Сидней Соннино, и решительно воспротивился тому, что называл подкупом. Он вообще сомневался в пользе пропаганды — считал, что для умных людей правильность его политики самоочевидна, а с мнением дураков считаться и не стоит.
Сам-то торговался и с Антантой, и с «центральными державами» за то, на чьей стороне выступит его страна, изо всех сил добивался самых лучших возможных условий, рассматривал свои действия как своего рода аукцион — кто даст Италии больше — и называл это «политикой священного эгоизма».
В общем, министру иностранных дел Италии в ноябре 1914-го было не до итальянской прессы.
Однако нашлись другие люди, более гибкие и чуткие и не столь занятые высокими материями. К ним относились крупные земельные собственники в Ломбардии, которые рассудили, что раскол в рядах социалистов им не повредит, а привлечь часть левых голосов к патриотическим начинаниям будет полезно. Так что Бенито Муссолини, разрывая со своей партией, не бросался в пропасть так уж безоглядно — некоторое количество соломки он все-таки успел подстелить.
Сделано это было через посредника — известного в Милане адвоката Филиппо Налди.
Тот, кстати, пытался добиться для газеты и правительственных субсидий, а потом съездил вместе с Муссолини в Швейцарию, поговорить с разными чуткими людьми из французской секретной службы![14]
Что интересно, Филиппо Налди путешествовал так, как привык: остановился в лучшем отеле и обедал в ресторанах соответствующей категории. Муссолини же снял комнату в недорогой гостинице, да еще и на пару со знакомым журналистом, Марио Жирардоном. Налди, по-видимому, почувствовал, что должен быть как-то подобрее к своему протеже, и взял его с собой на хорошую вечеринку с шампанским.
Но понятно, что адвокат Филиппо Налди главным партнером в содружестве с журналистом Бенито Муссолини считал себя. Связи-то с людьми, располагавшими деньгами, добывал именно он. Ну, и получал за это очень хорошие комиссионные. Что находил более чем справедливым — ведь весь «маркетинг» их совместного предприятия лежал на нем.
А Муссолини всего-навсего озвучивал имеющиеся у него идеи.
IV
Идеи действительно имелись. Уже в начале декабря 1914 года Муссолини объявил о создании так называемых «Fasci d’azione rivoluzionaria», что на русский можно перевести как «группы революционного действия». При этом, правда, ускользает важный оттенок слова «fasci» — «фаши»: по-итальянски это еще и связка, например связка прутьев. А во времена Римской империи такие связки, со вставленным в них топором, носили ликторы — исполнители распоряжений магистратов лиц, являвшихся носителями верховной власти —. «cum imperio»![15]
Так вот группы «фаши» вскоре стали расти, а членов этих союзов стали называть «фашистами».
Это была не партия, а скорее «движение, к которому может присоединиться всякий искренний патриот» — так было написано в манифесте фашистов, опубликованном в январе 1915 года в «I! Popolo di Italia».
Написал манифест, конечно, Бенито Муссолини.
Он объяснял своим читателям, что, только пройдя через горнило войны, итальянские рабочие смогут достичь социальной революции. Это неизбежно произойдет — ибо война на стороне Антанты навеки свяжет судьбы Италии с «колыбелью сотни революций, великой Францией», и с Британией, родиной свободы.
Вообще-то поначалу призыв особого эха не вызвал.
В середине марта 1915 года газета поведала своей аудитории, что деньги на издание начинают иссякать и нужны усилия по поддержке подписки. Возможно, это подстегнуло редактора в сторону выбора все более и более сильных выражений. Например, он назвал не расположенный к войне парламент «истинным гнойником, отравляющим кровь нации», а потом и вовсе предложил стрелять в тех депутатов, которые наиболее упорны в желании сохранить нейтралитет.
Со страниц своей газеты Муссолини буквально кричал, что напрасно иностранцы смотрят на Италию как на родину музыкантов, торговцев безделушками и живописных бандитов из Калабрии. О нет, им придется склониться перед волей новой, единой Италии, объединенной духом великого Гарибальди, истинного дуче итальянского народа…
Его труд должен быть закончен, Италии должны принадлежать все земли, где говорят по-итальянски. В ораторском пылу Муссолини прибавил к списку таких земель и Мальту, что, пожалуй, было несколько бестактно по отношению к Великобритании, как-никак будущему союзнику.
24 мая 1915 года Италия объявила Австрии войну.
Сделано это было в нарушение всех и всяческих законных процедур — король Виктор Эммануил не пошел так далеко, как предлагал ему Бенито Муссолини, и никого из депутатов не арестовал, но тем не менее войну объявил самолично, без консультаций с парламентом.
Муссолини в передовице провозгласил, что для него и для других патриотов Италия ожила как некое новое историческое существо, которое наконец обрело тело и бессмертную душу. В армию пошел поток добровольцев, полных энтузиазма. Уже значительно позднее, в конце 20-х годсв, утверждалось, что во главе их шел Муссолини.
Ну, это не так — он дождался призыва своей возрастной группы и в армию ушел только через три месяца. Но тем не менее от призыва не уклонился и никакой должности в тылу искать не стал. Отнюдь нет. Вместо этого Бенито Муссолини — уже не видный журналист, а простой резервист, получивший повестку, — собрал котомку и явился в свой полк берсальеров.
Так для него началась война, которой он так добивался.
Великая война европейцев
I
Про участие Муссолини в Великой войне писалось по-разному — мы еще поговорим на эту тему, — но осенью 1915 года его уход в армию никем особо не воспевался. Патриот выполнил свой долг, вот и все. В 32 года резервист Бенито Муссолини снова стал солдатом и службу нес бодро и исправно — скоро его произвели в капралы. Дальше, однако, наметился служебный тупик — с офицерскими курсами как-то не сложилось. Сам-то он был уверен, что ему чинили препятствия ввиду его известности в народе, но, скорее всего, дело обстояло куда прозаичней.
Армейская бюрократия работала примерно так же, как и все остальное в Италии, — плохо и медленно. Вникать в перемены взглядов тех или иных редакторов времени не было, а в полицейских картотеках Муссолини числился злостным социалистом-агитатором.
Ну, вероятно, и рассудили, что он — неподходящий материал для получения офицерского звания.
Как бы то ни было, но капрал Муссолини честно тянул фронтовую лямку. Подвигов, за которые получал Железные кресты ефрейтор Адольф Гитлер, Муссолини не совершал, но пресловутых «тягот военной службы» наелся досыта.
Итало-австрийский фронт проходил в Альпах.
Горы мешали наступлению и помогали обороне, а в данном случае австрийцы оборонялись, а итальянцы пытались наступать. Сражения шли в районе долины Изон-цо и так и назывались: первая битва при Изонцо, вторая битва при Изонцо и так далее, вплоть до десятой.
Успеха не было и в помине, в плохо устроенных траншеях было и мокро, и холодно, никакого укрытия от подступивших морозов в блиндажах не находилось, солдат жрали вши, а еды не хватало — так для Муссолини все и шло, до тех пор, пока в феврале 1917 года на учебных стрельбах в тылу возле него не взорвалась бомба, заряженная в слишком разогревшийся ствол гранатомета.[16]