Гений Зла Муссолини

Так что когдд дуче погрузили в маленький «Шторх»— единственный тип самолета, который только и мог взлетать с крошечйого пятачка у отеля «Кампо Императоре», — то и этот экспромт был хорошо продуман и отрепетирован, вплоть до такой детали, что Муссолини посадили на пол самолета, поместив его между ног Отто Скорцени, сидевшего на пассажирском сиденье.

Тщательность подготовки и безупречность исполнения вообще были характерны для итальянской операции вермахта. Германское Верховное командование, конечно же, знало о том, насколько шатко положение в Италии, и меры по удержанию контроля над страной принимало загодя. Считалось, что главной задачей будет разоружить вовремя итальянскую армию и не дать ей возможности оказать организованное сопротивление.

Успех оказался полным, выше всех ожиданий.

Итальянская 4-я армия, задача которой заключалась в оккупации части юга Франции, при известии о капитуляции Италии просто рассыпалась. С транспортом у нее было плохо, но организовать отступление в Италию — в воинском порядке и с оружием в руках — никто даже и не попробовал. Солдаты и офицеры 4-й армии больше всего боялись попасть в плен к немцам, так что все они врассыпную кинулись к итальянской границе, заботясь только об одном — как можно скорее избавиться от мундира. Был случай, когда немецкий патруль в потоке беженцев перехватил генерала, переодетого монахиней.

В самой Италии картина была ничуть не лучше.

Солдаты бросали оружие и разбегались, оставляя военные склады на разграбление. Толпы народа кинулись туда в первую очередь за продовольствием Это в Военном министерстве Италии Тейлора и Гардинера кормили телятиной и блинчиками а-ля-Сюзетт, а вообще-то в стране норма хлеба, выдаваемого по карточкам, составляла 250 граммов в день. А вскоре дошла и до 150 граммов — ниже уровня выживания.

Поэтому мешки с мукой и рисом с армейских складов стали растаскивать немедленно, и прекратить этот процесс могли только немецкие патрули — они начинали стрелять без всяких лишних церемоний, вроде предупреждений или призывов разойтись.

В задачи немецких войск в Италии входило не только обеспечение защиты военного имущества — все итальянские солдаты теперь считались военнопленными, их следовало собирать вместе и брать под контроль. Захват живой добычи не был особенно трудным — один из итальянских полков, не успевших разбежаться, был захвачен в казармах немецким мотоциклетным патрулем в составе четырех человек. Разоруженный полк был отконвоирован к железной дороге, погружен в вагоны для скота, и через пару часов поезд ушел в Германию.

Рейху требовалась рабочая сила.

II

«Шторх» был таким маленьким и легким, что мог взлетать с полосы всего в 60 метров длиной, но его дальность полета была ограничена, да еще к тому же он был сильно перегружен. Так что пилот не стал рисковать, а приземлился на аэродроме возле места под названием Пратика ди Маре, где Скорцени перегрузил дуче в ожидавший их «Хейнкель», который ближе к полуночи и доставил их в Вену. В Мюнхен Муссолини попал только 13 сентября, где ему дали возможность встретиться с семьей и немного отдохнуть.

Фюрер принял своего друга 14 сентября — и они обнялись.

Потом они два часа проговорили наедине, и никакой записи беседы не сохранилось. Выдвигались предположения, что дуче пытался настоять на том, что его активная политическая жизнь окончена и что его единственное желание — воссоединение с семьей.

Говорили также, что Муссолини согласился взять на себя некую политическую роль только под угрозой того, что иначе Рейх захватит долину реки По, а в действиях против итальянских мятежников применит ядовитые газы. Угроза, кстати, была отнюдь не пустой — вермахт уже попробовал нечто в этом духе на Восточном фронте.

Но после угрозы Черчилля, что газовые атаки на русском фронте, будут рассматриваться так же, как если бы они’ были направлены против англичан, делать это прекратили.

У Черчилля были веские аргументы — в самом конце июля 1943 года в ходе операции «Гоморра» союзная авиация буквально смела с лица земли огромный город Гамбург. Больше 40 тысяч человек оказались убитыми, втрое больше — ранеными, без крова осталось больше миллиона немцев, и если ко всему этому присоединились бы и газы, ситуация для Германии стала бы невыносимой.

Так что использование газов против союзников англичан оказалось исключено — но итальянцы союзниками Великобритании не являлись…

По сей день существует версия, согласно которой Бенито Муссолини пожертвовал собой в надежде «спасти от ярости тевтонов». Скорее всего это слишком щедро — дуче был привезен в Мюнхен буквально как мешок, и, согласно всем очевидцам, выглядел он ходячим трупом, сломленным и безвольным.

Сидя в «Кампо Императоре», Муссолини, может быть, больше всего боялся того, что его выдадут союзникам для публичного суда. От этого страха Скорцени его избавил — до поры, — но теперь он боялся Гитлера, эсэсовцев и немцев вообще.

Да уж, сопротивляться настойчивым призывам фюрера «возобновить свой славный путь» дуче бы не решился.

Но, как бы то ни было, на следующий день по радио был объявлен декрет:

«Всем верным товарищам по всей Италии: с сегодняшнего дня, 15 сентября 1943 года, на 21-м году фашистской эры, я возобновляю свое Верховное руководство фашизмом в Италии..

Подписано — Бенито Муссолини».

Дальше было зачитано и продолжение, тоже в виде декретов.

Алессандро Паволини провозглашался секретарем обновленной фашистской партии — теперь она именовалась еще и «республиканской». Поправка была отнюдь не мелочью — Королевство Италия как государственный организм окончивало свое существование и заменялось так называемой Итальянской Социальной Республикой.

18 сентября Муссолини выступил по радио — уже не через диктора, а сам.

Говорил он из Мюнхена, что было-красноречиво само по себе. Ну, и дальше последовало то, чего и следовало ожидать: призывы к верности германскому союзнику, обещания беспощадной мести предателям, запятнавшим само имя итальянского фашизма, и обещания вечного счастья народу, избавленному наконец от плутократов и коррумпированных стяжателей.

Передачу слышали по всей Италии, кроме разве что 30-километрового отрезка морского побережья у Салерно. Там шли ожесточенные бои между союзными десантами и немецкими войсками, и солдатам с обеих сторон, право же, было не до радиопередач на итальянском.

Но на аэродроме около Брешии передачу услыхала Кларетта Петаччи — ее как раз в это время германские власти сажали в самолет, направлявшийся в Мюнхен.

Она узнала голос Муссолини — и упала в обморок от счастья.

III

В речи Муссолини от 23 сентября 1943 года было объявлено, что «переворот Бадолъо» потерпел полную неудачу, что король Виктор Эммануил — предатель и изменник и что новый фашизм, очищенный от скверны, теперь возродился вновь.

Столицей Итальянской Социальной Республики — как бы — был Рим. Но немцы этого не позволили, и Муссолини поселился неподалеку от Сало, маленького городка на севере Италии.

Это было поближе к границе с Рейхом — в Берлине посчитали, что так будет спокойней.

Более того, были приняты меры, затрудняющие консолидацию нового режима в Италии в одних руках. Министерства были намеренно раздроблены и даже разбросаны территориально по всей Северной Италии. Скажем, Палату корпораций разместили в Венеции, и там же оказалась Государственная радиовещательная корпорация, а вот Министерство коммуникаций оказалось в Вероне. Что до Министерства юстиции, то его почему-то отправили в Кремону — ну, и так далее.

В Сало, помимо резиденции Муссолини, находился еще и МИД, и Министерство народной культуры, и Центральное телеграфное пресс-агентство, и штаб-квартира Национальной республиканской гвардии, и штаб Республиканской полиции, и командование так называемого «автономного мобильного легиона».

Республиканской гвардией командовал Паволини, полицией — Буффарини, партийной милицией — Риччи, и все эти формирования носили характер «частных армий» и не имели отношения к Министерству национальной обороны, которым ведал маршал Рудольфо Грациани.