Свенельд. Янтарный след

– У нас есть чем его встретить, – Лейви показал рукоять меча.

– Самая смелая здесь ты, дорогая Фрейя! – Пользуясь сумерками, Хлёдвир зашел за спину Снефрид и прошептал ей эти слова почти в ухо. Ростом он был выше нее, и ему пришлось наклониться. – Не у всякой наложницы «морского конунга» хватит присутствия духа так величаво держаться, когда ее приняли за богиню. Надеюсь, ты и дальше не разочаруешь этих людей!

– Ты, Хлёдвир, хитер, но глуповат! – ласково сказала Снефрид, обернувшись к нему. – Ты не подумал вот о чем: такой мужчина, как Эйрик, королевского рода, отважный, прославленный, красивый собою и учтивый обхождением, – заслуживает того, чтобы ему подарила свою любовь сама богиня!

И, оставив его размышлять над этим оборотом дела, ушла к воротам, где ее почтительно ждали с оседланной лошадью Стейн и Асвард.

Стейн был несколько смущен тем, что может предложить Фрейе только лошадь – богиням полагается путешествовать в нарядно украшенной повозке, – но и так, верхом возглавляя небольшой пеший отряд, Снефрид чувствовала себя почти богиней. Могильное поле располагалось в половине роздыха к северу от Стейновой усадьбы; Сэмунд Коготь был самым знаменитым из погребенных здесь, поэтому место еще называли Сэмундовым полем. Когда добрались, уже перевалило за полночь и почти стемнело. На западе еще горели красные полосы, а на светло-синем небе засияли звезды и тонкий месяц проглянул, с любопытством наблюдая за шествием.

У края поля темнели несколько высоких поминальных камней; ни рисунка, ни надписи разглядеть было уже нельзя. Когда шествие приблизилось, один из камней вдруг зашевелился и окликнул:

– Кто там? Это ты, Стейн, или тролли гуляют?

– Ух! – Стейн, шедший впереди, вздрогнул от неожиданности, отшатнулся и чуть не упал на Асварда. – Это ты, Бергстейн, или карл из камня?

– Это я, но если ты меня зазвал сюда ради шутки, я тебя самого вколочу в синюю скалу на девять локтей!

Все остановились близ камней. Разглядеть упрямого Стейнова родича Снефрид не могла, но отличала его по хриплому голосу. Похоже, он был лет на десять старше Стейна. За его спиной шевелились еще двое «карлов».

– Никаких шуток! Фрейя в своих странствиях посетила мой дом и согласилась помочь нам разрешить эту тяжбу.

– Сама Фрейя?

– Это я! – дружелюбно сказала Снефрид с лошади. – Привет и здоровья тебе, Бергстейн!

– Откуда же она взялась? – Не в силах разглядеть сквозь мрак женщину в седле, Бергстейн все считал, что над ним шутят.

– Она приехала на корабле Асварда Соболя. Вот он сам.

– Здравствуй, Бергстейн! – поздоровался Асвард из темноты. – Это правда – мне доверена честь сопровождать Фрейю в ее путешествии.

– Да разве богини путешествуют так? Деревянные Фрейр и Фрейя сидят в святилище, а на весеннем тинге их выносят оттуда, водружают на повозку и возят вокруг Уппсалы. Я сам нынче весной видел.

– Неужели ты не знаешь, что Фрейя все время странствует, чтобы найти своего мужа, Ода? – напомнил Асвард. – Она заходит в дома к разным людям…

– И теперь вот она зашла к нам! – подхватил Стейн. – Не стыдно ли тебе задерживать богиню пустой болтовней! – напустился он на брата. – Она согласна помочь нам в нашем деле, а ты даже поздороваться с нею не хочешь?

– Ну, здравствуй… неведомая гостья! – неуверенно сказал Бергстейн. – Было б малость посветлее, я бы лучше разобрался…

– Пойдемте-ка займемся нашим делом, а то и хёрг не сыскать в такой тьме! – поторопил братьев Асвард. – Засядем тут до утра, а нам утром отплывать!

После дня пути по морю, в ожидании и завтра такого же дня, Асвард жаждал поскорее лечь спать, и это ночное приключение ему было некстати.

Дальше Бергстейн шел впереди, остальные – за ним. Лейви вел лошадь, чтобы не споткнулась о могильный холмик или камень. Прочие тоже шли с осторожностью; высокая летняя трава шуршала и цеплялась за ноги, и казалось, чьи-то невидимые мягкие руки хватают за щиколотки. Из тьмы на поле веяло холодом – как знать, что оттуда появится? Такое, чего и не увидишь? Вспоминались рассказы о мертвецах, которые лежат годами, не разлагаясь, только чернея и раздуваясь, пока не станут размером с быка… От малейшего звука, движения чуть в стороне пробивала дрожь. А красные полосы на закате все тускнели, будто солнце удалялось, оставляя людей во власти тьмы.

Хёрг еще было видно – куча камней, высотой в человеческий рост и длиной шагов в семь-восемь, темнела между невысокими курганами. С краю лежал приготовленный хворост, и троюродные братья разожгли костер. Стейн привез с собой ягненка – для вызова Сэмундова духа требовалась жертва.

– Пусть все отойдут подальше, – велела Снефрид, когда Лейви помог ей сойти наземь, – а вы вдвоем останьтесь и принесите жертву. Окропите кровью хёрг, а дальше смотрите, что будет.

Асвард и прочие отошли шагов на десять – так, чтобы если не видеть, то хотя бы слышать, что будет происходить. Невысокий огонь освещал хёрг – старинный, поросший мхом и лишайником. В темноте он казался больше, чем был на самом деле, и, словно гора, разделял мир на две половины. Серебряный месяц повис точно над его вершиной. Такие кучи камней десятками, сотнями лет впитывают жертвенную кровь, под ними зарывают сокровища, чтобы придать удачи всей хозяйской земле, из них выходят подземные жители – мертвецы или дверги. Не желая таких встреч, возле хёргов не гуляют в темноте. Ночной ветер усилился и нес угрозу, будто недовольное дыхание потревоженной Хель.

Кто-то из домочадцев держал факел и светил троюродным братьям, пока они резали ягненка, собирали кровь в старую бронзовую чашу и метелочкой из можжевельника брызгали на хёрг. Снефрид в это время постукивала в бубен, иногда издавая тихие заунывные вопли – призыв духа на жертвенную кровь. Следуя за стуком бубна, дух ее шел по темной земляной норе, навстречу ей веяло холодом. Эти звуки и прокладывали ей путь, и строили стену между нею и миром людей, будто каждый удар был камнем, положенным точно на место. Дух старого Сэмунда был довольно сильным – не зря тот до сих считался хозяином острова, хоть и умер много лет назад. Недовольный, что его потревожили, он тем не менее охотно принял силу жертвенной крови. Пока он насыщался, одновременно обретая слух в мире живых, Снефрид напевала, медленно расхаживая перед хёргом:

Что-то шептала трава под ногами. Лунные лучи падали на вершину хёрга, будто дождь, вызывая к жизни уснувший росток духа.

И вот он услышал призыв. Холодное веяние усилилось. Снефрид опустила бубен на землю.

– начала она, подняв руки с жезлом вёльвы над хёргом.

Дух был уже близко; Снефрид ощущала его как большое темное пятно, лишь высотой схожее с человеческой фигурой. Накатывало ощущение стойкого холода, цепенящего тело и душу. Вот-вот возникнет чувство, будто ее и призрак отделяет от прочих прозрачная стена – она уже знала его по встрече с собственным покойным дедом, Хравном. И тогда призрак заговорит, но услышит его одна Снефрид; прозрачная стена поглотит все звуки внешнего мира…

– Ётунское копье! – хрипло охнул Бергстейн.

Ощущение близости духа разом исчезло. Разгневанная Снефрид открыла глаза, одновременно слыша стук камней. Что такое?