Свенельд. Янтарный след

– Так наслаждайся ими сам, зачем ты отнимаешь мою власть?

– Вы, ваны, боитесь, что если люди найдут способ к нам приблизиться, то увидят, что вас особо и не за что почитать. Вы – лишь мелкие духи, родовые и племенные, духи источников, рощ и разных урочищ, и никто из вас не в силах высунуть носа из своей лужи.

– Но мы сберегаем души людей, помогаем им возрождаться и умножать свой род, а вы похищаешь их из рода и из всего человеческого племени, делая своими вечными рабами! Ты крадешь у меня даже моих валькирий – избирающих на смерть, принудил их предать меня и потворствовать твоим кражам… Благодаря тебе люди стремятся стать лучше – но ты с твоим побратимом начал делить умерших на достойных и недостойных, и эти недостойные со временем…

Я даже не успела увидеть, как он схватил свое копье и метнул в меня. Вспышка была ослепительна, но я успела ощутить, как все мое существо обращается в сияющий прах и разлетается по сторонам, до самых краев вселенной…

…Медленно-медленно я приходила в себя. Удар Одинова копья был слишком силен. О́дин соединяет в себе слишком много разных сил и заметно превосходит возможности, что отпущены на долю изначальной его природы. Будь я той же породы, что и он, мне пришел бы конец. Но моя сила вплетена в сами основы существования вселенной, и убить меня, пока существует она, не под силу никому.

Очнувшись, я была очень слаба. Крошечная лужица талой воды среди снега поверх глубоко промерзшей земли. Я лежала где-то в темноте, а рядом со мной раздавался тихий шепот.

– Фрейя! Очнись! Ты не можешь умереть совсем. Уже год во всех девяти мирах никто и ничто не родится и не умирает. Те, чьи силы иссякли, не могут уйти и ведут существование немертвых – люди, животные и даже растения.

Это была Эйр – врачевательница из числа служанок Фригг, приставленная ухаживать за мной. Она помогла мне встать, и постепенно ко мне стали возвращаться силы.

Но увы – далеко не полные. Пока я была без чувств, Один наложил на меня свои чары, и я не могла больше покинуть Асгард без его позволения, сделалась почти беспомощной. Эйр отвела меня в дом Фригг, и здесь я стала жить среди ее служанок. Тогда я напоминала всего лишь тень себя прежней.

Болотные Палаты изобилуют женщинами, и все заняты делом. Многие века Фригг собирала своих служанок – это те, кого приносили в жертву, топя в болотах, от девочек лет двенадцати до молодых женщин. По большей части они ходят в мешковатых платьях из клетчатой шерсти, сколотых парными застежками на плечах, а волосы их убраны в прически из сложно уложенных кос. Попадаются и мужчины, и даже старухи – колдуньи и ворожеи, чем-то не угодившие своему конунгу или селению, действительные или мнимые виновницы неурожаев и болезней. Здесь бесчисленное множество очагов, мельниц, ступок, прялок, ткацких станов, котлов для пищи и для окрашивания тканей, и все это постоянно вращается, стучит, кипит и булькает. Фригг – богиня женских посвящений (на этом она и сошлась с Одином), и потому хранит мудрость и тайны всех женских искусств и умений. Только Фулла, младшая сестра Фригг, ничего другого не делает, только охраняет ларец с драгоценностями – которые Фригг тоже получила в разное время как жертвы, брошенные в болото, – и носит этот ларец за ней, если Фригг покидает дом.

Я затерялась среди прочих женщин и выполняла любую работу, какую мне дадут. Фригг делала вид, что меня не замечает, но, конечно, пристально за мной следила.

Не знаю, сколько прошло времени, и шло ли оно вообще. Однажды, когда я доила коров, ко мне явился Локи. Охота сеять раздор и рушить порядок текла в его жилах вместо крови, и он не мог не воровать даже у того, кто был его другом и союзником. Для этой встречи он принял вид вполне благообразный – приятное лицо с золотистым загаром, только глаза слегка косили внутрь и были такого жидкого голубого цвета, что, казалось, сейчас вытекут на нос.

– Что я вижу? – заявил он, прислонившись к двери хлева и скрестив руки на груди. На одной руке у него было шесть пальцев, чего он сам не замечал – сказывалась великанская природа, от которой ему не избавиться, как ни старайся. – Сияющая Невеста Ванов исполняет должность скотницы? Иной была ты, впервые явившись в Асгард – платье твое было из золота, волосы из золота, и даже в гневном взоре сверкало расплавленное золото…

– Дай пройти, – с ведром в руке я хотела выйти, но он загораживал мне дорогу.

– Постой! – Он схватил меня за вторую руку. – Неужели ты смирилась? Не хочешь отомстить?

– Моя месть тебя не касается. Пока не осуществится. – Теперь я взглянула на него. – Тогда и узнаешь, хочу ли я отомстить. Кому и как.

Видно было, что он испугался – даже не грядущей мести, а моего спокойствия.

– Но при чем здесь я? – Он снова загородил мне дорогу, не давая его обойти. – Это не я нанес тебе удар! Это все он! Он боится тебя, вот и хочет уничтожить. Но я не такой. Ты мне даже нравишься. Правда, ты же такая красивая женщина! – Он заискивающе заглянул мне в лицо, ловя мою руку.

– Да уж! – Я едва не засмеялась. – Ты умеешь это оценить.

– Я-то умею…

– Не надо быть красивой, чтобы тебе понравиться. Можно даже быть великаншей – кровь тянется к своей крови, да?

– Ты это знаешь по себе! – Поняв, что я над ним смеюсь, он злобно прищурился. – Это ведь правда, что в Ванахейме ты живешь с твоим братом, будто жена с мужем? О, ничего дурного, я знаю, у вас ведь так принято!

– Это все же лучше, чем принято у вас… у великанов, где один, помнится, заключил брачный союз между собственными ногами! – Я мило улыбнулась прямо ему в лицо. – Дай мне пройти. А то госпожа будет меня бранить!

– Нет, погоди! – Он опять загородил мне дорогу, расставив руки, будто хотел обнять. – Не будем ссориться. У нас ведь общий враг…

– Кто это? – безмерно удивилась я.

– Ты знаешь кто. У кого тысяча имен, но нет охоты называть хоть одно. У кого тысяча ликов, но ни в одном он не может быть тебе приятен.

– Разве он тебе враг? А я думала, вы побратались.

– Мы-то побратались. Но разве он умеет быть кому-нибудь братом? Не считая того случая, когда он ушел странствовать и оставил свою женушку в наследство двум своим родным братьям – вот они весело проводили время втроем, пока он где-то бродил в своей дурацкой шляпе…

– Я ничего не хочу знать про эти игры.

– Он умеет ценить и уважать только самого себя. Вся власть и почет – только ему, а если хочешь и себе немного уважения, то приходится виться ужом…

– От твоих пакостных речей молоко в ведре скиснет.

– Да постой же ты! Я не просто так все это говорю. Хочешь, – он придвинулся ко мне вплотную и зашептал, дыша жаром мне в ухо, – хочешь, я помогу тебе бежать отсюда?

От удивления я не нашла ответа, и он, обрадованный, продолжал:

– Я сумею! Сумею это устроить! Я могу принять любой облик и просочиться в любую щель. Я превращу тебя в перо, а себя – в птицу и унесу тебя отсюда, куда ты пожелаешь. В любой из миров. И там мы с тобой сможем быть счастливы, вдали от этого подлеца…

– Мы с тобой несомненно будем счастливы, – начала я так серьезно, что он даже было поверил, – при условии, что между нами будет располагаться не менее двух-трех миров.

Он взглянул мне в глаза и отшатнулся. Не думаю, что он увидел там презрение – он увидел мое спокойствие и твердую уверенность, что я обойдусь без него.

– Ну и оставайся жалкой скотницей! – Вот теперь он отошел от двери и освободил дорогу, презрительно кривя свои тонкие губы. – Посмотрим, найдешь ли ты хоть кого, хоть одного великана, кто не побрезгует тобой, когда от тебя пахнет навозом!

– Одного-то уж точно найду! – Я выразительно взглянула на него и прошла со своим ведром наружу.

Я-то знала, почему мне следует оставаться здесь.

Этот приступ я отбила легко, но с другим пришлось труднее. Я не сомневалась, что второй тоже будет. Они ведь не просто так побратались: они оба – великаньего рода, и стремления у них одни.