Оранжерейный цветок

Она поправляет свою одежду, и я вижу надпись на ее груди «У-ля-ля».

Кажется, прошел уже год с тех пор, как она начала выбирать одежду с различными надписями — это ее своеобразный способ общения с папарацци. Мило.

— Ты ездил так раньше? — спрашивает Дэйзи с игривой улыбкой на лице.

— Задом наперед?

Она кивает.

— Нет. Желание остаться в живых перевешивало подобные идеи, — сухо отвечаю я.

— Я бы так попробовала, — говорит она, игнорируя мой сарказм. — Но тебе придется управлять мотоциклом, — ее зеленые глаза расширяются. — Мы можем попробовать?

Я не могу отказать ей в исполнении ее диких фантазий. На прошлой неделе мы сняли колеса со скейтборда и пытались сохранить баланс, стоя на мусорном баке. Было намного круче, чем это звучит. Но это — я на мотоцикле и Дэйзи лицом ко мне — это слишком интимно. Интересно, осознает ли она это.

— Твоя голова будет мне мешать, — говорю я ей. — Мне будет сложно дотянуться до газа и тормоза.

— Ты можешь обхватить меня руками и взяться за руль, — говорит она. — Я могу доказать, что это сработает, — Дэйзи пододвигается ближе к баку, освобождая место для меня. — Если ты только не трусишь.

Мои глаза сужаются.

— Милая, ты можешь называть меня трусом, да кем угодно. Я на это не поведусь.

И мой член тоже.

— Тогда я попробую поехать задом наперед сама, без тебя. Как тебе такое? — она собирается повернуть ключ зажигания.

У меня даже нет сомнений, что она и правда это сделает.

В свое свободное время она делала ещё более дикие вещи: училась рафтингу или управлению самолета. Я видел, как она упала с этого гребаного мотоцикла. Я видел, как она врезалась в дерево на горнолыжном склоне. И во время каждого ее безрассудного поступка я находился там, рядом с ней, держа ее на руках почти каждый раз, когда она падала.

— Ладно, — говорю я.

Я подхожу к ее мотоциклу, и она перестает возиться с ключами. Я перекидываю ногу и сажусь на сиденье, как обычно, лицом к рулю. А Дэйзи сидит лицом ко мне.

Наши колени соприкасаются, и я радуюсь тому, что не могу дотянуться до руля. Но она не готова сдаваться. Она кладет свои ноги поверх моих и пододвигается ближе ко мне. Блять.

Она буквально оседлала меня, прислонившись спиной к бензобаку. Я с легкостью дотягиваюсь до руля, протянув руки поверх Дэйзи. Ее грудь поднимается и опускается так, будто я сейчас войду в неё. Будто сейчас произойдет то, о чем мы даже не должны, чёрт возьми, думать.

— Ты коварная девчонка, Кэллоуэй, — говорю я ей. Мой член умоляет меня дотронуться до нее, придвинуться ближе. И в данный момент я представляю единственное, что может меня удержать. Как мой брат выбивает из меня все дерьмо. И плаксивый голос Лили, чтоб точно сработало. Она призналась, что думает обо мне, чтобы унять навязчивые сексуальные позывы, так что плохо я из-за этого себя чувствовать не буду.

Это сработало. Я не двигаюсь. Выражение моего лица остается таким же мрачным, не показывая ничего, кроме моего раздражения — а я немного раздражен. Мне не нравится эта ситуация. И все же, мы никогда не пересекаем черту, и каждый раз я делаю вид, что ничего не произошло, потому что мне чертовски нравится проводить время с Дэйзи.

— Да, ты прав. В такой позе не очень-то удобно, — дразнит она. — Мы друг другу подходим не так хорошо, — ее губы растягиваются в озорной улыбке. — Но я знаю, как сделать лучше…

Убейте меня.

— Не стоит, — говорю я, выпрямляясь прежде, чем ее лицо приблизится ко мне, и наши губы соприкоснутся. Мы никогда не целовались. И сейчас я тоже не планирую. Дэйзи поставила свои ноги на спинку мотоцикла, ее ноги все также широко раздвинуты.

Я, блять, клянусь, если она еще раз прижмется своими бедрами к моим, я скину ее с мотоцикла. И ничего приятного в этом не будет.

Она улыбается ещё шире, читая предупреждение в моем взгляде.

— Я собиралась снять ботинки. А о чем ты подумал?

О моем языке у тебя во рту. О моем члене глубоко внутри тебя.

Я хмурюсь, стараясь игнорировать ее глупую улыбку и руки, которые то хватаются за сиденье, то опускаются к ее бедрам. Какая-то часть ее тела всегда находится в движении.

Я отвечаю: — О чем-то слишком грязном для твоих девственных ушей.

Дэйзи как и я выпрямляется, ее грудь в паре сантиметров от меня. Я кладу руку ей на колено, чтобы она не придвинулась ближе ко мне. Более серьезным голосом она говорит: — Я потеряла девственность в пятнадцать.

— Я имел в виду, что ты не потеряла свою невинность на мотоцикле. И я знаю, что ты не девственница.

Во время путешествия в честь ее шестнадцатилетия Дэйзи попросила сестру дать пару советов на тему секса. Я вместе с Лили там тоже был в качестве сопровождающего. Тогда я заменял своего брата, который находился на реабилитации. И Дэйзи во время поездки ясно дала понять, что у неё уже был секс. Мне очень жаль, что ее первый раз был чертовски ужасным.

И отчасти я бы хотел, чтобы она остановилась после этого первого парня и подождала кого-нибудь стоящего. Например… никого. Я думаю, что стоящего для неё парня попросту не существует. Да, чертовски эгоистично с моей стороны. Мне плевать.

— Я не удивлен, что ты лишилась ее так рано, — добавляю я.

Она кивает: — Потому что моя сестра — секс-зависимая.

Будто этот факт блять делает ее такой же.

— Нет, потому что ты перепробовала множество вещей, и я уверен, тебе казалось, будто ты что-то упускаешь.

Ее губы немного приподнимаются.

— Когда ты лишился девственности?

— Мне было тоже пятнадцать, — отвечаю я. — Я был с восемнадцатилетней девушкой, — мой первый раз был на гребаном поле для гольфа в три часа ночи,

Дэйзи пытается переварить эту информацию.

— Так значит, тебе нравятся девушки постарше?

— Мне нравятся все женщины, милая.

На ее лице появляется ухмылка.

— Тебе нравлюсь я?

Убейте же меня…

— Дэйзи…

Она поднимает руки, ее ладони касаются моей груди, потому что между нами все еще мало места, черт возьми. Я напрягаюсь.

— Я знаю, мне не стоило ничего говорить, — она быстро опускает руки, ее дыхание становится тяжелым.

Я стараюсь не показывать своим взглядом, что она значит для меня нечто большее. Но она великолепна, и не только из-за ее натуральной красоты — ее смелых зеленых глаз, гладкой кожи и нежного лица без капли макияжа.

Она прекрасна, потому что она может заставить улыбнуться самого грустного человека на свете. И она может заставить самого одинокого парня почувствовать нечто большее. Она молодая и дикая. Необузданная, но чертовски невинная. Все в ней буквально кричит об огромном гребаном риске.

— Знаешь, за всю жизнь у меня был секс только с шестью парнями? — объявляет она.

Я напрягаюсь.

— Да? — я не хочу знать все подробности, даже если какая-то часть меня жаждет их. Чертов мазохист. — Для некоторых шесть парней до восемнадцати лет — многовато.

Она пожимает плечами.

— Я прощупывала почву.

— Ну и как тебе? — огрызаюсь я. Мне не стоило спрашивать. Однако, я уже это сделал. И я не собираюсь забирать свои слова обратно.

Я просто жду ее ответа. Я знаю, что она мне расскажет.

6. Дэйзи Кэллоуэй

Мне следует реально переосмыслить всё и перестать рассказывать историю своей сексуальной жизни старшему брату парня моей сестры. (Да, та ещё скороговорка.) Но знаете, я уже начала, так что должна закончить свой рассказ. Я стараюсь не делать ничего наполовину. Вперёд, Дэйзи, без тормозов. Действуй по полной.

Да, это я могу.

Я смотрю ему в глаза. Его взгляд, жесткий и суровый, никогда не смягчается, когда он смотрит на меня. Наша близость не помогает снизить напряжение между нами, но мне слишком нравится вот так сидеть рядом с ним, чтобы просто взять и спрыгнуть с мотоцикла. И да, он тоже не двигается. Хороший знак, я думаю.