Удалить эту запись?

«100 дней счастья»: Я пока не буду писать этот флешмоб.

* * *

Вчера вечером Лильку напугал пьяный мужик в лифте. Она перед первым уроком рассказала мне и Сончите.

Л такая спокойная, ржет. «Хорошо, что только напугал». И еще сказала, что «у него пугалка совсем маленькая была». А мне страшно. Потому что это Лилька. Почти что я. И со мной такое тоже может быть. Очень даже. Дошло посреди урока, и от испуга нос замерз. Хорошо, что можно отправить маме смс. «Я тебя люблю».

Сончита решила, что у меня любовник. Парень. Потому что у меня в мобиле все записаны сокращенно. И ее номер записан как «ММ». Это значит «Мой мам».

С этими сокращениями иногда бывает джек-пот! Можно прочесть как «Мой мальчик» или «Мой мужик». Или просто как инициалы.

А мам отвечает «И я тебя люблю, лохушка». У нее иногда автозаменой меняется на «лапушка» или «лампочка». Но мама меня правда ласково зовет «лохушка». Или «лох-нессик». Или просто «чудовище».

Сончита сказала: «Какой он у тебя нежный». Думала, что моя мама — это мой парень. В кино такие вещи смешнее. А тут я захотела заплакать. Представила, что мне 27 или 40 лет. И я всем вру. А все мои смс и подарки только от мамы. И больше никого у меня нет. Как сейчас. У моей мамы тоже никого нет, кроме меня. Я не понимаю, как можно столько лет прожить без мужчины. Сончита говорит, что неделю одна прожить не сможет. Как-то ужасно это звучит — что у Лильки с этим ее идиотом в лифте, что у Сончиты.

* * *

Классчас у нас теперь называют «классчай»: напротив кабинета ОБЖ, где ВМ нас собирает, потому что обе англ группы в ее кабинет не влезают, теперь стоит кофейный автомат. На переменах все таскают оттуда стаканы с чаем и кофе. А там все очень горячее, сразу не успеваешь выпить. И на уроке ВМ всегда ругается на стаканчики, а на часе — нет. Ну вот, теперь у нас «классчай».

Это, конечно, КД придумал. Все-таки не зря я в него когда-то влюбилась. Но это единственное хорошее за сегодня. Потому что все остальное — это домашка. И «впереди ГИА». И англ.

Англ. Англ. И снова англ. Иногда мне кажется, что, если я перестану думать о том, как я ненавижу англ и ВМ, у меня в голове будет пусто. Словно там не осталось других мыслей. Только рефлексы: домашка на завтра, погулять с Марсиком, ответить на комменты, помыть посуду, ответить на комменты, кино посмотреть — одна или с Лилькой. Или с мам. И опять комменты. И сквозь это ползут ядовитые мысли про англ, как табачный дым.

Одиннадцатый факт обо мне: я никогда не курила, и мне не нравится запах.

Двенадцатый факт: и я никогда не была в Икее. В Париже я тоже никогда не была, но это никого не волнует. А когда я говорю про Икею, все так удивляются.

За окном ветрище дикий. Мне даже страшно смотреть в окно. Вижу, как прыгают бельевые веревки вместе с простынями и прищепками, и такая жуть берет. Сразу кажется, что меня тоже может унести ветром. Но надо пойти с Марсиком. Он уже кладет лапы мне на колени и ругается. Он так рычит, что кажется, что он мне говорит: «Вер-р-р-ра!»

ДЗ на завтра по био!!!! Не то, что на сайте!

* * *

Так странно, что я час назад писала про англ и био, про «Икею», простыни. Глупость такая. Как будто я не я. Прошел час, а я как будто сейчас другой человек. Как будто из квартиры вышла одна Вера, а вернулась другая. Версия Веры 2.0. Как-то так. Ничего не случилось. И именно поэтому я теперь другая.

Меня сейчас чуть не убило деревом.

Меня сейчас чуть не убило дерево.

Я не знаю, как правильно, я набираю эту фразу, у меня дрожат руки, но я все равно попадаю по нужным кнопкам. А могла бы сейчас лежать прямо на асфальте с проломленной головой мертвая. И уже ничего бы не было.

Я сейчас опять перечла свой предыдущий пост. Он такой глупый. Он мог бы быть моим последним постом.

Может, это судьба?

Я только что избежала смерти. Марсик рванул поводок, я дернулась, упала. Пропахала кучу листьев, заляпалась как свинья, хотела его обругать. А тут треск. Громкий скрип. И дерево, под которым я раньше стояла, вдруг наклоняется вбок. Как зуб, который сейчас выпадет. Так же резко.

Как в мульте или в фильме, но по-настоящему.

Моя собака спасла мне жизнь.

Это тоже как в фильме. Как будто я героиня и у меня только что была инициация. Я чудом избежала смерти, и теперь мне надо как-то действовать. Это, конечно, детский сад — думать, что раз тебя спасли, то ты особенная.

Но я все равно особенная. Сама для себя. Я головой понимаю, что я чувствую, а словами объяснить очень трудно. Слова мелкие. А страх был глубокий.

Я сейчас сижу на кухне и хомячу все подряд: гречку, эклеры, котлеты, глазированный сырок. Как будто я выжила не случайно, а после какой-то катастрофы. После цунами? Или не успела на разбившийся самолет. И мне теперь надо набираться сил.

Адреналин. Отходняк такой.

Со мной так было однажды: мы с Лилькой смотрели кино про то, как один парень манипулировал людьми в инете и доводил их до суицида, потому что ему самому было слабо суициднуться. И у этого фильма очень мощный финал. Жесткий, как пощечина. Как не знаю что. Мне потом странно было, что мы выходим из зала, что в туалете очередь. А в холле на полу попкорн рассыпан. Я это все видела как продолжение кадров фильма. Не могла переключиться. И мы потом пошли на фуд-корт и там что-то ели. Я тогда тоже ела как не в себя, как будто не понимала, голодная я или уже нет. Сейчас тоже не могу понять. Наверное, это из-за страха.

Так глупо. Я могла умереть. И я не помню, о чем я думала за секунду до того.

Это я вру. На самом деле помню, но мне стыдно. Я ругалась на Марсюшу матом. Он очень больно дернул поводок.

Моей последней мыслью могли бы быть матерные ругательства. А последней записью — всякая глупость.

Надо Марсюше вкусного дать. Он герой. Спас меня. Хоть он у нас не альпийский спасатель-сенбернар, а метис боксера с ризеншнауцером. Метисы самые умные и верные!

Может, меня не просто так чуть не убило?

Чтобы я все переоценила и стала жить иначе?

* * *

Я все время думаю о смерти. Какая-то я ненормальная.

«100 дней счастья»: Я жива.

* * *

Я хотела рассказать Лильке про дерево. Но не смогла. Не успела. Она меня первой начала грузить про своего отца, как обычно. Л всегда говорит: «Я с тобой, я рядом, я тебя поддержу», а потом, когда мне на самом деле надо выговориться, она начинает опять по сто раз гнать про своего папашу. Как будто нарочно. У меня нет отца, и я не знаю, каким бы он был. Такого, как у Л, я точно не хочу. Но как будто от того, что у меня нет отца, я какая-то особенно счастливая. Л так считает.

В общем, я сидела на кухне, точила все подряд, думала про дерево и про свою последнюю запись. А Л в домофон позвонила. Я не помню, мы договаривались, что она ко мне придет, или она сама захотела и пришла. У меня из-за дерева провал в памяти. Как будто меня им немного стукнули. Но мне у Л неудобно было спрашивать, договаривались мы или нет.