Отравленная кровь

К вечеру лекари сдались. Эль поняла это по их потухшим глазам. Послали за императором. Он явился всклоченный и злой в сопровождении Гая. Причина его дурного настроения была не в том, что один из сыновей умирал. Их было так много, что он не помнил все имена, а младшие вовсе сливались в сплошную массу. Но кто-то покусился на то, что принадлежало ему. Этого он простить не мог.

– Докладывай, – кивнул император.

Главный лекарь, бледнее и заикаясь, произнес:

– Принц Андрий умирает от яда дишкан, повелитель. От него нет лекарства. Мы, как смогли, продлили его жизнь, но излечить его не в силах. Часы принца сочтены.

Услышав это, мать лишилась чувств, и лекари бросились уже к ней. Император приблизился к постели сына. Тот не отреагировал, пребывая в бреду.

– Хотели отравить меня, – произнес Гайдиар. – Он выпил вино из моего бокала.

– Кто-то поднял руку на наследника? – глаза императора недобро блеснули. – Я прикажу стереть их в порошок.

Император оглядел собравшихся, и все, на кого падал его взгляд, невольно приседали. От страха у Эль сдавало горло, и дрожали колени. Кто задумал убийство наследника? Каким безумцем надо быть, чтобы совершить подобное?

Больше Андрий императора не интересовал. Отдав приказ подготовиться к похоронам еще живого сына, он покинул покои, чтобы уже не вернуться. Гай задержался, проститься с братом. Чуть сжав его руку, он прошептал «прощай». И на мгновение из-под маски проглянул тот Гай, которого Эль знала в детстве. То, что он до сих пор живет где-то глубоко в наследнике, было чудом. Она думала, его давно нет.

Вслед за императором ушли лекари, признав свое поражение. Под утро мать Андрия уснула в кресле, а Эль все сидела подле умирающего, словно это могло облегчить его переход в нежизнь.

Первые лучи солнца выглянули из-за горизонта, когда Андрий открыл глаза. Их синий цвет помутнел и состарился. Взглядом полным муки он нашел Эль.

– Сестра, – потрескавшиеся губы едва шевелились, – мне страшно. Дай руку.

Лишь на мгновение она усомнилась, но потом вложилась ладонь в холодные пальцы брата. Пусть порошок сотрется, пусть ее казнят за это, но она не откажет умирающему в последней просьбе.

– Глупо вышло, – прошептал Андрий. – Я полагал, это будет поцелуй.

– Тише, – она чуть сжала его ладонь. – Не трать силы.

– Я должен сказать, – он сглотнул. Принц говорил так тихо, что Эль пришлось наклониться. – Я нанял дишканди, отравить Гая поцелуем. Не думал, что они добавят яд в вино.

Эль перестала дышать, боясь что-то упустить. Андрий признавался в попытке убийства наследника. Ирония в том, что он попал в свою же ловушку. Иногда Великая Богиня любит пошутить, и шутки ее, как правило, жестоки.

– Ты простишь? – силы стремительно покидали Андрия.

– Конечно, брат. Ни о чем не тревожься. Спи.

Он прикрыл глаза. Улыбнулся, словно с плеч упал груз. Морщины на лбу и в уголках глаз разгладились. Принц выглядел счастливым. Возможно, впервые со дня своего возвращения из нежизни.

Вскоре Андрия не стало. Он умер тихо, не приходя в сознание. Просто выдохнул протяжно и долго и больше не вдохнул. Самата билась в истерике, и лекари напоили ее снотворным.

Эль, пошатываясь от усталости, вернулась к себе. Никто не заметил, что порошок на ее руке стерт.

За свои восемнадцать лет она много раз видела смерти братьев и сестер. Принцы и принцессы гибли чаще, чем дети простолюдинов. Император как-то пошутил про естественный отбор. Мол, выживают сильнейшие. И, добавила про себя Эль, везучие. Не забери Андрий бокал у Гая, она бы оплакивала старшего брата. А все вон как сложилось.

Тела илларцев сжигали на погребальных кострах, как завещала Великая Богиня. В костер бросали дорогие умершему вещи. В случае Андрия – золотые кубки и украшения, одежду из отиса, мебель и по настоянию императора мать принца.

Эльмидала в равнодушном оцепенении наблюдала за тем, как женщину вели к костру, в котором пылало тело ее сына. Жизнь научилась не реагировать на подобные вещи, мысленно отдаляться, телом прибывая здесь, а разумом где-то далеко.

За спиной шумно дышал невольник. Ему подобное действо было вновь. Эль вдруг отчаянно захотелось прикоснуться к нему. Почувствовать чужое тепло, ощутить поддержку. Но даже такая малость была для нее под запретом.

В первый час после того, как погребальный костер догорел, арестовали работников ипподрома и невольников. Начались репрессии и казни. Для Иллари наступили темные времена – времена гнева императора.