Любимая, останься

– Простите, – Марта мило улыбнулась супружеской паре, – мне нужно ненадолго отлучиться, попудрить носик.

Дело, разумеется, было не в том, что Марте срочно понадобилось в санузел. Ей необходимо было уединиться, чтобы позвонить Виктору – объяснить, что, к сожалению, его задание она выполнить не сможет. И дело не только в неэтичности копать под собственную тетю. Была еще одна веская причина отказаться от поручения. Дар нельзя использовать на друзьях и родственниках. В особенности, на кровных родственниках. Это считается крайне опасным. Марта прочла об этом в древних рукописях, по которым училась. Величи никогда не сканировали близких. Это забирало слишком много сил. Чем больше тебя связывает с человеком, тем сильнее будет истощение после применения дара. Они называли это состояние откатом. Боль, ломота, отрешение, полное изнеможение – последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Поэтому на подобное применение дара накладывался строгий запрет. Не понятно, чем для Марты могло бы обернуться нарушение древнего запрета.

Она вышла из холла и направилась по коридору к лестнице. Решила воспользоваться санузлом, расположенным этажом выше, чтобы ее разговору с Виктором гарантированно никто не помешал. Расчет оказался верным. Сияющий белым кафелем санузел был девственно пуст.

Марта набрала Виктора, но он не отвечал. Длинные гудки уныло давили на ухо. Странно. Обычно он всегда на связи. Она набрала еще раз. И снова в ответ лишь безразличное мычание мобильного. Неприятное предчувствие холодком растеклось по груди.

– Вот ты где, а я тебя везде ищу, – раздалось из-за спины.

Марта стояла лицом к зеркалу и в отражении увидела Лайму. Та зашла внутрь и плотно прикрыла за собой дверь.

– Показ уже вот-вот начнется, – невинная фраза, но от нее вело чем-то мрачным, потусторонним. Лайма двигалась прямо на Марту. Выражение лица – холодная маска. Неживая до жути.

Марта медленно развернулась. Где-то внутри родилось стойкое ощущение, что сейчас случится что-то нехорошее. Лайма подошла вплотную. Ни единая мимическая мышца на ее лице не шевельнулась. Живыми были только глаза – зеленые жуткие.

– Ты из этих? – это был не вопрос – утверждение.

Что Лайма имеет в виду? Дар Марты? Как она догадалась?

Откуда-то повеяло сыростью, затхлостью и плесенью. В горле запершило. Захотелось прокашляться.

– Не вздумай меня сканировать, – холодно процедила Лайма. – Скажешь своему дружку, что проверила меня и ничего подозрительного не нашла.

– Ты изменяешь мужу? – вопрос вырвался сам собой.

Тетя хочет скрыть свои похождения налево? Эх, вот не зря же Марте не хотелось ввязываться в это дело. Такие вопросы супруги должны решать между собой, не вмешивая посторонних.

– Не твое дело, – неестественным злобным смехом зашлась Лайма. Глаза сделалась ядовито-зелеными.

Марта смотрела на нее и вдруг совершенно отчетливо осознала: Лайма хочет скрыть что-то другое. Не измены. Она боится, что если Марта просканирует ее, вскроется что-то ужасное.

– Пошли, – скомандовала тетя.

Нет. Идти Марте не хотелось. На нее напало непреодолимое желание немедленно просканировать Лайму. Ей казалось это крайне важным. Исключительно важным – узнать, что она скрывает. Как будто от этого зависело очень многое. Как будто это было целью жизни.

Марта приняла решение, а дальше действовала как робот, почти не отдавала себе отчет в своих действиях. Сконцентрировалась, собрала внутреннее тепло в одной точке – в солнечном сплетении. Эту методику она тоже почерпнула из древних рукописей. Задержала дыхание, отрешилась от всего. Все внимание – на Ламу. В первую очередь – на ее глаза.

Пробить внешнюю защитную оболочку человека легко. Сверху всегда шелуха – наносное. Театральная маска, притворство, игра – сквозь них пробраться нетрудно. А вот дальше сложнее. Дальше – внутренний блок. То, что человек пытается скрыть от себя, от своей совести... Тут нужно усилие. Марта натренировалась это делать филигранно. Но в этот раз было тяжело. Она почувствовала головокружение. Нет, нельзя давать слабинку. Еще одно усилие, еще одно. О боже! Что там?! Как страшно! Этого не может быть! Неужели это правда?! Нет! Нееееет!!!!!

– Не-е-е-е-ет! – Марта оглохла от собственного крика.

Несколько секунд не могла понять, что происходит. Она обнаружила, что сидит на кровати в маленькой комнатке, которую освещает лишь тусклая лампа на столе. Ах да, она же в сторожке старца Вилхерта. Те картины, которые сейчас стояли перед глазами, были лишь воспоминаниями. А новая жизнь Марты здесь.

Не успела она окончательно прийти в себя, как в комнату вбежал Генрих. Решительный, грозный, готовый отражать нападение. Только никто на Марту не нападал. Он подскочил к ней:

– Цела? Что случилось? – взял ее за плечи, внимательно изучил. – Сняла Путы? – Генрих нахмурился. – Я же говорил, пока нельзя этого делать.

Марта ощутила, как на ее голову надели что-то эластичное. Генрих снова вернул обруч? А затем ее пальцы мягко разжали и забрали Ключ Воли. Она растерянно смотрела, как вещица перекочевала герцогу в карман. Вообще-то, это было очень беспардонно с его стороны, и если бы Марта не была так сильно измождена, она бы поборолось за свое добро. Но ничего, когда она выспится и немного наберется сил, она еще повоюет!

Глава 7. Компаньонка

Марту разбудили рано. За окном чуть брезжил рассвет, когда в ее комнату постучались.

– Через полчаса выезжаем. Завтрак уже на столе, – раздалось из-за двери.

Она обнаружила, что спала одетой. Честно говоря, даже не помнила, как заснула – настолько вчерашний день вымотал ее.

Прежде чем выйти в гостиную и присоединиться к завтраку, Марте хотелось хоть немного привести себя в порядок, но как? На маленьком столике она заметила кувшин с водой и миску. Вроде бы вчера их здесь не было. Спасибо, кто-то позаботился. Правда, эти нехитрые гигиенические средства, мало чем помогут. Единственное, что Марта могла сделать – это ополоснуть лицо. Как никогда остро она ощутила, насколько это неуютно, когда совсем нет личных вещей. Даже обыкновенной расчески.

Марта сплела волосы в косу. Хорошо, что они у нее немного вьются и будут какое-то время держаться сплетенными даже без ленты и заколки. На этом наведение марафета было закончено, и Марта вышла к завтраку.

Старца Вилхерта в гостиной не было, зато мужчины из сопровождения Генриха в полном составе уже сидели за столом. Включая юного Айболита. Марта обрадовалась ему, словно увидела близкого человека. Нет, ну, по сути-то он и был на данный момент для нее самым близким. Пожалуй, Ламмерт сказал ей больше слов, чем все остальные, кто ее окружает, вместе взятые.

Марта скользнула взглядом по его правому бедру и с удовольствием заметила, что штаны отстираны и аккуратно зашиты. Вот как! Добрый доктор умеет шить не только раны.

Ей выделили место за столом и угостили свежей краюхой хлеба и горячим чаем. Но трапеза длилась недолго.

– Пора выезжать, – скомандовал Генрих, как только его бойцы расправились со своими порциями.

Марта последовала за мужчинами к выходу из сторожки.

Утро встретило прохладой, туманом, лесным бодрящим ароматом. Рассветную тишину нарушали звуки просыпавшейся природы: голоса птиц и лягушек. Хозяин сторожки нашелся во дворе. Он отвязывал лошадей, готовясь провожать гостей.

Марта наивно полагала, что ее опять подсадят к Ламмерту. Уже направилась к нему, предвкушая, что в дороге их ждет интересная беседа. Но Генрих распорядился по-своему:

– Поедешь со мной, – он кивнул, подзывая к себе.

– А как же ваша лошадь? – у Марты был железный аргумент. – Она ведь быстро выбьется из сил. Мне лучше ехать в одном седле с самым легким седоком.

– С моим Громом все будет в порядке. – Генрих похлопал по шее скакуна, которого подвел к нему старец, и вскочил в седло. Затем, бесцеремонно подхватив Марту, усадил ее перед собой. – Вилхерт по моей просьбе заговорил Грома. Теперь он с легкостью выдержит двоих. На нем заклинание неутомимости.