Любимая, останься

– О предстоящем бале, – она ответила первое, что пришло в голову. Не рассказывать же о том, что размышляла, можно ли безоговорочно доверять Генриху, как то делает Ламмерт.

– Тебя что-то тревожит? Может, есть проблемы с гардеробом?

Ох, Генрих. Марта улыбнулась. Сегодня он раз за разом поражает ее. Сначала предстал галантным кавалером, а теперь еще и тонким знатоком женской психики? Ну как же – во всех мирах во все времена любая девушка перед вечеринкой страдает в первую очередь от того, что ей нечего надеть. И не важно насколько у нее при этом ломится от вещей шкаф. Но, увы, Его Проницательность не угадал. Марту нисколько не печалило в чем идти на бал.

– Спасибо, Ваша Светлость. Благодаря вам, у меня большой выбор нарядов. И потом, я не воспринимаю бал как развлечение. Для меня это будет просто работа.

– Просто работа? – в синеве его глаз проскочили ироничные искры. – Как непривычно слышать от юной леди такие слова. Путь работа, но все же тебе придется танцевать и веселиться.

Генрих хочет, чтобы Марта выплясывала наравне с дамами, которые только и делают, что посещают балы? Его ждет разочарование.

– Бал не для такой девушки как я, – напомнила ему Марта. – Вы же сами отметили отсутствие у меня светских манер, – улыбка получилась с толикой злорадства.

– Это дело поправимое. Сразу после завтрака я тебя кое с кем познакомлю.

С какой-нибудь матроной, которая обучает этикету и танцам?

– Не думаете же вы, что за два дня я успею научиться танцевать? Боюсь, кавалеры рискуют остаться с оттоптанными ногами и уехать с бала калеками.

– Я буду твоим кавалером. Я не боюсь рисковать...

Генрих улыбнулся с какой-то едва уловимой ноткой многозначительного обещания. Марте будто бы угрожали и одновременно соблазняли. Что бы это значило? Сегодня Генрих вел себя очень подозрительно. Происходи все это в родном мире, в какой-нибудь кафешке, Марта подумала бы, что мужчина, сидящий напротив, флиртует с ней. Там, в синеве его глаз, она четко видела мужской интерес. Это и волновало, и настораживало. И Марта лишний раз напомнила себе проявлять осторожность. Что же касается танцев, то тут она бессильна. Ее дело предупредить. И если Его бесстрашная Светлость хочет ходить с отдавленными ногами – его право.

Вообще, конечно, не помешало бы все-таки прочитать Генриха. Понять его мотивы и намерения. Тогда Марте не приходилось бы вот так, как сегодня, разгадывать странности в его поведении. Но прошлая неудачная попытка настораживала, да и скоро Марте придется применить дар к Раменвилсу, поэтому лучше пока беречь силы.

После завтрака, как и было обещано, Марту повели в танцевальный зал знакомить с преподавательницей светских манер. Только, вопреки ожиданиям, это оказалась не преподавательница, а преподаватель. И, честно – встреть его Марта где-то в коридорах замка, она бы сроду не подумала, что этот человек имеет хоть какое-то отношение к этикету или танцам. Скорее он походил на колоритного пирата, какими их рисуют в детских книжках. Синий кафтан, синяя треуголка, залихватские усы. Один глаз перевязан черной повязкой.

– Диглан, – представил его Генрих, – профессор изящных искусств.

Профессор подмигнул Марте здоровым глазом так задорно и смачно, что сразу же и навсегда завоевал симпатию.

– Вверяю вам свою подопечную, профессор. Леди Марта, – представил герцог ученицу. – У вас будет всего два дня. Справитесь?

– Вы же меня знаете, – улыбнулся Диглан и тут же нетерпеливо указал Генриху на дверь. – Раз у нас не так и много времени, оставьте нас.

Генрих не стал перечить профессору. И только когда он вышел, Марта вспомнила, что герцог так и не сказал ей, в качестве какой «особой гостьи» он собирается представить ее на балу.

Оставив Марту на попечение профессора Диглана, Генрих отправился на поиски Ламмерта. Ему нужно было срочно повидать лекаря. Дело в том, что он заметил кое-что тревожное, объяснения чему не находил.

Сегодня Марта пришла на завтрак в открытом платье. Какая радость для глаз. Надо отдать этой наглой Бадди должное – выбирать наряды она умеет. Голубой шелк, нежно обтянувший девичьи формы, был великолепен. А еще прекрасней выглядело то, что этим шелком не было прикрыто. Тонкая шея, ключицы, плечи. Генрих вспоминал, какая гладкая и нежная ее кожа на ощупь. Он получал удовольствие мысленно скользя по изгибам и линиям – таким женственным, манящим. но взгляд невольно задержался на обереге. Генриху было приятно, что Марта его носит. Это семейная реликвия с сильными защитными свойствами. Но почему кристалл поменял цвет? Он стал насыщенно рубиновым. Оттенок более яркий и глубокий, чем обычно. Как будто оберег работает натужно – в двойную силу. О чем это говорит? Марте что-то угрожает?

Генрих нашел Ламмерта в его лаборатории в подвале замка. Лекарь часто пропадал там в первой половине дня – смешивал растворы, готовил зелья. Сегодня тоже колдовал над колбами, жидкость в которых бурлила и дымилась. Удивительно одаренный – Генрих всегда поражался его способностям.

– Я пришел поговорить о Марте, – сразу начал он с главного. – Когда ты ее в последний раз осматривал?

Ламмерт отставил колбы.

– Вчера.

– Не заметил чего-то тревожного?

– Нет. А что?

– Кристалл в обереге поменял цвет. Это недобрый сигнал. Почему-то камень работает слишком натужно. Не думаю, что опасность грозит со стороны ищеек короля. Теперь, когда на Марте нет магического маячка, агентам тайной канцелярии не так-то просто будет ее выследить.

Ламмерт знал о чем речь. Генрих показывал ему маячок, который нашел на Марте, когда та была в беспамятстве. Он еще в дороге заподозрил, что на ней есть какая-то метка, помогающая ищейкам нападать на след. Капля рос Бренда – маленький, почти не ощутимый артефакт, был закреплен на ее затылке под волосами.

– Но если опасность не исходит извне, значит дело в самой Марте? – продолжил мысль Генрих.

Ламмерт не сказал ни «да», ни «нет». Что-то в его взгляде Генриха насторожило. Он привык доверять лекарю как себе. Он относился к нему как к брату. На то были причины. И Ламмерт отвечал тем же. Этот юный парнишка – один из самых преданных людей. Почему же Генриху кажется, что он не до конца искренен.

– Есть что-то, чего я не знаю? – с нажимом произнес он, подходя к Ламмерту вплотную.

Глава 27. Врачебная тайна

Ламмерт не ответил на вопрос. Напрягся. Взгляд не опустил, но в глазах было заметно внутреннее терзание. Ох, как Генриху это не понравилось. Выходит, лекарю есть, что скрывать? Герцог смотрел требовательно. Он имел право рассчитывать на искренность и преданность Ламмерта. Какая может быть причина таить что-то Генриха?

– Она больна? – тревога сделала голос стальным.

Если бы речь шла о легком недомогании, разве стал бы Ламмерт это скрывать? Он напряжен настолько, будто обнаружил у нее серьезный недуг. Сегодня утром Генрих заметил круги усталости под глазами Марты. Словно она провела бессонную ночь. Это ли не свидетельство, что она действительно больна?

– Нет. Ее здоровью ничего не угрожает, – Ламмерт вернулся к своим склянкам. Оставленные без внимания, они стали сильнее дымить.

Слова лекаря уняли тревогу. Он может не договаривать, но лгать бы не стал. Да и кроме темных кругов под глазами, других признаков недомогания у Марты Генрих не заметил. Она была сегодня убийственно прекрасна. Улыбалась, шутила, дерзила, дразнила. И на потерю аппетита, кстати, не жаловалась. Генриху нравилось смотреть, как она отправляет в рот кусочки фруктовой мякоти. Это освежало воспоминания о том, какие сладкие у нее губы на вкус. И пахнут персиком...

Генрих раздраженно смахнул воспоминания. Не вовремя. Сейчас важно все выяснить. Если со здоровьем у Марты нет серьезных проблем, что же тогда скрывает Ламмерт? В душе бурлили не самые добрые чувства при мысли, что у Ламмерта и Марты есть своя тайна, в которую не спешат посвящать Генриха.