Страница 14 из 18
Но иногда мы все замерзали до дрожи, а Ася угрюмо и неподвижно застывала где-нибудь на глубине, и тогда мы призывали на помощь Дашу.
Даша, хоть и была совсем небольшой собакой, как и все фокстерьеры, тем не менее выделялась своей яркой личностью и вела себя так, будто бы она ростом если не с тигра, то с тигренка; в моем восприятии она затмевала незабвенного Монморанси4. Она жила у Инны и Никиты в лесу, за оградой базы и признавала «своими» тех, кто обитал на территории палаточного лагеря. Хотя я и не проживала там постоянно, но зато часто бывала у Вертоградовых и даже как-то раз переночевала в палатке Китти, поэтому в ее представлении я относилась именно к этой категории – тем более что Даша в тот раз устроилась на ночлег под моей раскладушкой и благополучно слопала спрятанную там целую миску карамелек, да так тихо, что я даже ничего не заподозрила – а наутро мы с Инной нашли миску фантиков. Так что со мной у нее были связаны самые сладкие ассоциации. А вот из-за стажера Бори с ней как-то случился конфуз. Его армейская палатка, где валялись спальник и рюкзак, тоже стояла рядом с Вертоградовскими хоромами, но Боря все чаще оставался ночевать на озере, и как-то раз Даша, после того как он не появлялся на ее территории в течение трех суток, его не узнала. С громким лаем, с каким она всегда встречала чужих, она ринулась ему навстречу – и вдруг оказалось, что это как раз один из тех, кого она должна охранять! Но Даша не растерялась: продолжая лаять, она пробежала мимо стажера и долго гавкала на воображаемого пришельца за его спиной, потом как ни в чем не бывало вернулась и, мило виляя обрубком хвоста, поздоровалась с Борей.
А еще Даша была настоящей кокеткой. В начале сезона Инна повесила ей на шею нить голубых бус, которые очень ей шли, и Даша, чтобы она не делала: плавала, играла, охотилась – никогда не пыталась их снять и не теряла; казалось, она себе в них очень нравится. У нее был сильный характер, – иногда ее можно было назвать просто упрямой – и она всегда делала то, что хотела. Например, если мне надо было пойти в Ашуко и она желала меня сопровождать, ничто не могло ее остановить; местные псы, понадеявшись вначале, что такая малявка окажется для них легкой добычей, впоследствии разбегались, только ее завидев. Как-то мы с Инной извели последние запасы пресной воды, которую приходилось таскать снизу, чтобы отмыть под умывальником ее запачканную мордочку; не успела я опустить ее на землю, как она тут же нашла сухую пыль – и белоснежная шерсть у нее на физиономии снова стала серо-коричневой.
Но квинтэссенцией Дашиного существования была охота. Она была прирожденным охотником – в фокстерьерах вообще сильны охотничьи гены, и не было ни одного зверька в кустах, ни одной птички, за которыми она бы не охотилась. Даже ежик, проживавший под большим кустом держиморды рядом с умывальником, счел за лучшее переселиться куда-то подальше. Один раз к Вертоградовым забрел одичавший котенок, и это чуть не стало последней ошибкой в его жизни. Мы с Инной тихо-мирно распивали чай, когда до нас донеслось отчаянное мяуканье. Котенок сидел в ветвях бакаута и вопил во всю глотку, а Даша висела на стволе дерева, обхватив его и передними, и задними лапами примерно в метре от земли. Отрывали мы ее от ствола долго, так крепко эта лазающая собака вцепилась когтями в кору, и все это время она не отводила горящих глаз от несчастного котенка; представляю, какого страха он натерпелся. Так вот, когда человеческие силы были на исходе, мы использовали Дашины охотничьи инстинкты. Даша прекрасно плавала, и когда кто-то из нас забирался в море, она, не колеблясь, входила в воду и, быстро-быстро перебирая лапками, плыла вслед и мгновенно нас обгоняла; как только люди поворачивали к берегу, то она тоже делала крутой разворот и возвращалась обратно по самому короткому пути, по прямой – причем если на этой прямой ей попадалась чья-то спина, то она, не стесняясь, проходилась по ней всеми четырьмя лапками с острыми коготками и очень скоро оказывалась уже на берегу. Мы брали ее с собой на каракатицу – иногда она добиралась туда с нами вплавь, иногда мы привозили ее на "мыльнице". По трапу она взбиралась на помост и, стоя там, не отрываясь следила горящими глазами за «дичью». Если ей говорили: "Прыгай" – то она мгновенно сигала в воду, несмотря на то, что от помоста до поверхности моря было около полутора метров. И дальше начиналось самое смешное. Дашка гонялась за дельфином по всему вольеру, а Аська, которая была ее больше раз в пять, от нее удирала! Мне кажется, что эта собака охотилась бы и за китом, если бы он у нас был. Конечно, догнать Асю она не могла, тем более что нырять она не умела. Но, к сожалению, больше чем на пятнадцать минут оставить Дашу в каракатице мы не могли – нам просто становилось плохо от смеха. Кто-нибудь из нас прыгал в вольер и вынимал ее оттуда.
Тошку, лабрадора моей тетушки, мы, напротив, никогда не брали с собой на берег, когда работали. По характеру Тошка был полной противоположностью Даше – чрезвычайно общительный и добродушный пес, он был рад каждому, и со всеми готов был поиграть; хоть он и был голубых кровей, но снобом его назвать было невозможно. Аристократическим в нем было имя – сэр Энтони, граф де… впрочем, все звали его просто Тошкой – да и выглядел он, конечно, как настоящий аристократ: стройный, поджарый, с безупречно черной шерстью, очень густой; когда она намокала, то гладко прилегала к его телу, безо всяких там вихров.
Тошка вел свой род от настоящих собак-спасателей с полуострова Лабрадор; его далеких предков – пиренейских псов – завезли с собой на эту далекую землю поселившиеся там баски, и в течение многих-многих собачьих поколений пращуры Тошки служили на рыбачьих судах. Не знаю, наследуются ли "благоприобретенные признаки" (я не раз слышала, как коллеги Ванды, биологи, спорили на эту тему), но у Тошки инстинкт спасателя был явно заложен в генах. Когда он был еще полугодовалым подростком, Ванда в первый раз взяла его с собой на море. Плавать он тогда еще не умел, но если он видел в воде людей, то немедленно прыгал в воду, пытаясь до них добраться – и шел ко дну; его, наглотавшегося воды и чуть не захлебнувшегося, приходилось вытаскивать и откачивать.
Теперь Тошке было уже полтора года, это был почти взрослый пес, плавал он отлично и делал все, чтобы не посрамить своих далеких предков. Как только кто-нибудь из людей входил в воду, Тошка немедленно подплывал к купальщику и вытаскивал его на берег. Когда он приближался к тебе в воде, нужно было немедленно поворачиваться к нему лицом и хватать его либо за длинную шерсть на загривке, либо за хвост. Тогда он буксировал человека к берегу, и было просто удивительно, сколько сил было в его мускулистом теле, с какой скоростью он тащил за собой живой груз в несколько раз тяжелее его самого. Я потом для сравнения несколько раз пыталась кататься в воде на ньюфаундлендах – но это было совсем не то, они еле-еле выгребали, так что было непонятно, кто кого везет: собака ли меня тащит или я толкаю собаку вперед. Нет, ньюфаундленды, в отличие от лабрадоров, годятся только в няньки!
Если в воде находилось одновременно несколько человек, то Тошка терялся и начинал метаться. Обычно он подплывал к первому попавшемуся и буксировал его к берегу, потом бросал его на полпути и кидался "спасать" того, кто был дальше в море. Такие ситуации очень его нервировали. Уплыть от Тошки было невозможно; лабрадоры плавают гораздо быстрее, чем профессиональные спортсмены.
Потерявших сознание людей лабрадоры вытаскивают из воды за волосы. Поэтому, если спасаемый объект не желал спасаться добровольно, то Тошка хватал его за волосы и тащил к берегу лицом вниз, а если тот пытался сопротивляться – то еще и слегка его притапливал, чтобы не мешал процессу. Один раз на досуге мы с Витей и несколькими студентами затеяли в воде веселую игру и тут, как на грех, появился Тошка. Мы все бросились врассыпную, каждый надеялся на то, что спасать будут не его, а соседа. Я нырнула – Тошка нырять еще не умел – а когда вынырнула, то он оказался совсем рядом. Я попыталась снова уйти под воду и таким образом от него удрать, но не тут-то было! Я недостаточно ловко проделала этот маневр, и Тошка успел ухватиться зубами за мои длинные распущенные волосы, а когда я попыталась увернуться, прошелся по моей физиономии передней лапой. Мне очень не понравился такой способ буксировки, при котором действительно трудно не наглотаться воды, поэтому я все-таки сумела зацепиться за его хвост, и дальше Тошка прокатил меня со свистом – к нашему взаимному удовлетворению. Но когда настало время обеда, то мое появление в столовой почему-то вызвало фурор. Каждый счел своим долгом проехаться насчет моей внешности. Дима – после того достопамятного розыгрыша мы с ним все время пикировались – спросил меня, не слишком ли страстно целуется мой возлюбленный, а Максим сочувственно поинтересовался, в какую драку я умудрилась попасть – или я побывала в бассейне у котиков? Ванда, увидев меня, только всплеснула руками, а Ника принесла из кухни зеркало. Я остолбенела. Оказывается, Тошка в процессе спасения слегка поцарапал когтем мне физиономию, но, очевидно, случайно задел какой-то сосудик, и под глазом у меня образовался огромный синяк. Я так и ходила с ним целую неделю – сначала он был густого синего цвета, а потом постепенно желтел, что дало новую пищу для дружеских комментариев.
4
* Монморанси – фокстерьер, герой романа Джерома К.Джерома "Трое в лодке, не считая собаки".