Страница 116 из 133
* * * Несовершенство государства Пускай не ставят нам в вину. Мы строили его по Марксу, Построили — по Щедрину. И это было не случайно: Хоть Маркса каждый почитал, Для нас любой градоначальник И «Манифест», и «Капитал». * * * Мельница, крылатая пехота, Потрудилась на своем веку. Одолела стольких донкихотов, Муку их перемолов в муку. Край родимый, как ты сердцу дорог, Как твои просторы широки! Отчего же на твоих просторах Муки много больше, чем муки? * * * Барокамеры, барокамеры, голубой небосвод, И бараки, и камеры вот наш истинный взлет. Обошлась нам недешево это звездная высь, Перестраивать прошлое было легче, чем жизнь. Голубая история, голубые пути, Сколько мы перестроили у себя позади Там, где все было прожито по-другому, не так, Строя светлое прошлое для ушедших во мрак. * * * Было все неподвижно и бело, Так спокойно все было — и глядь: Лед сошел, и река зашумела, Прежде было ее не слыхать. Но прибрежные скалы не рады, Вспоминают сошедший лед: Может, был он излишне тверд, Но при нем у нас был порядок. * * * Как завещано Крыловым, так тому и быть: Каждый повар ищет повод власть употребить. Даже кот, ворюга драный, корча важный вид, Как директор ресторана на тебя глядит. Хоть в душе, конечно, каждый не спесив, не груб. Это наш они бумажник пробуют на зуб. Где же встретят нас с почетом и накормят всласть? Там, где платят за работу больше, чем за власть. * * * Бежишь — и все бежит обратно: Столбы, деревья, небеса. Особенно бежать приятно, Когда бежишь не от, а за. Дорога стелется покорно, И даль волнует и зовет… Особенно бежишь проворно, Когда бежишь не за, а от. * * * Отпустила реку высота, И река потекла, понеслась, Выбирая пониже места, О высокие камни дробясь. Рассыпаясь на тысячи брызг На опасном пути своем… Так бывают легки на подъем Те, которые катятся вниз. * * * Через годы и непогоды Мчатся реки к мечте голубой, Но их чистые, светлые воды Солонеют в пучине морской. Ведь пока доберешься до моря, Нахлебаешься горя сполна. Сколько горя стекается в море… Оттого в нем вода солона. * * * Больной пообещал за то, чтоб стать здоровым, Отдать своим врачам последнюю корову. И он здоровым стал. Но в тяжком бескоровье Он за нее отдал последнее здоровье. И снова обещал отдать врачам корову. И снова обнищал, но стал зато здоровым. Ну прямо колдовство, коловращенье света: Есть это — нет того, есть то — исчезло это. * * * Наконец-то! Наконец произошло! Время замерло, от счастья онемев: Постоянство постояло и пошло, Переменчивость дождалась перемен. Но минута за минутою текла. И мгновенья умирали налету, И так крепко переменчивость спала, Что казалось — постоянство на посту. * * * На солнце щурился малыш, вертя в руке кристалл: Вот так посмотришь — камень рыж, А так посмотришь — ал. А так посмотришь — камень желт… Малыш еще не знал, что мир, в который он пришел, — Один большой кристалл. И жизнь, что будет впереди, окажется такой: Из детства смотришь — цвет один. Из старости — другой. * * * Хоть эта истина бесспорна, И с детских лет известно нам, Что мыслям быть должно просторно, А тесно быть должно словам. Но мыслям это неизвестно, И потому-то с давних пор Они родятся там, где тесно, Хотя вокруг — такой простор! * * * Ползет черепаха, а заяц лежит, Он знает, что первым и так прибежит. Куда торопиться? С его-то размахом Он быстро домчится. Ползет черепаха. Вторую неделю ползет и ползет. Она уж у цели. И зайцы в тревоге: Везет черепахам, а им — не везет! Да, братцы, обходят у нас длинноногих. * * * Старый век свое отвековал, Но торопит годы и события. Прошлое не требует похвал И не обижается на критику. Будущему тоже все равно Что ругай его, что возвеличивай, Только настоящее одно Суетно, тщеславно и обидчиво. * * * Современность читает — и все о себе, Даже то, что писалось когда-то. И находит себя она в каждой судьбе, И вмещает все лица и даты. Потому что ей нужно в себе сочетать Все, что было и будет за нею. То, что было, уже не умеет читать. То, что будет, — еще не умеет.