Страница 138 из 159
Свита одобрила возгласами.
И как же зовут тебя, девушка?
Дуня (заикаясь от страха). Ду-ду-дуня…
Петр. Ну, здравствуй, Ду-дуня! Чего ж дрожишь так?.. Дуня. Бо-бо-бо…
Петр. Чего „бо-бо“? Никто тебе „бо-бо“ делать не собирается.
Бурыкина. Боится она очень, государь.
Петр. Вижу. А чего ей бояться, когда от судьбы жребий счастливый выпал? Тут радоваться надо! Ну, веселей, Дуня! Расскажи, как все получилось. Как кольцо нашла? Где?
Дуня (с трудом выдавливая). Гули-гули… Кулякин… Гули-гули. Кулякин.
Петр. Чего?
Бурыкина. Да она хочет сказать: в Кулякине мы с ей остановились…
Петр. Где?
Бурыкина. В Кулякине… Тьфу! В Петергофе… у Ку- лякина остановились… в голубятне…
Петр. Ты, мать, запутала нас совсем! Помолчи. Иль решила во всем дочь подменять? Ты жениху кто? Теща! Значит, знай свое место… (Подмигнул шутам.)
Карлик (выскочил вперед, запел).
Что же это я сижу?
Что же это я стою?
Из портков не вынимаю?..
Конфетку теще не даю?
(Порывшись, вытащил из штанов конфетку, протянул Бурыкиной.)
Бурыкина (Карлику). Благодарствую. (Сунула конфетку в рот.)
Екатерина. Нет, так нельзя. (Шагнула к мужу.) Совсем запугал женщин, Петруша. Кто? Что? Да как?.. Сватовство у нас или дознание в канцелярии?
Петр. Хотелось все по правде, мутер… Так интересней… Ну, ладно. Стесняются рассказывать – неволить не буду… Посмотрим голубка. Вестника судьбы, так сказать. (Подходит к клетке, достает голубя.) Вот он, красавец!.. (Анисье Кирилловне.) Я. ведь их пометил, перед тем как в небо запускать… Вот тут, под крылом, метку… Вот она… Нашел! Правда, я под правым крылом метил, а тут – слева. Ну, это ерунда! (Балакиреву.) Верно, Ваня?.. И то сказать: когда он крыльями машет, поди разбери – где лево, где право?
Балакирев (испуганно). А есть такие турманы – вообще задом-наперед летят..
Петр. Да? Сейчас проверим… (Достал голубя из клетки.) Спасибо тебе, голубок! Ты свое дело честно сделал, колечко донес, Божью волю выполнил… А теперь лети домой, к своему Кулякину!! (Выпустил голубя в окошко, смотрит.) Во! Полетел!.. Передом причем! Но вернулся… На сарайчик сел… (Шапскому.) Как думаешь, кнутмайстер, к чему бы это?
Шапский (с усмешкой). Думаю, государь, ему еще чего-то хочется сообщить…
Балакирев. А может, он пригрелся здесь за день-то, Петр Алексеевич?
Петр. Нет, Ваня. Я сам – старый голубятник. Голубю, чтоб к новому месту привыкнуть, полгода надо в доме столоваться…
Балакирев. Да мы и не кормили его ни разу, ей-богу!.. Он вообще дурной. Ему зерно сыплешь – он палец клюет… Во! (Показывает палец.)
Петр (с усмешкой). Это еще хорошо… Иной и в глаз бьет!
Екатерина. Подожди, Петруша… Зачем же сразу подозрения? Может, улетит еще… (Хлопнула в ладоши, закричала в окно.) Лети отсюда! Кыш! Хераус!!! Геен цурюк! Шнеллер!
Петр. Нет, мутер… Видно, ни по-русски, ни по-немецки не согнать. Кочергой разве что попробовать? (Взял стоящую возле печи кочергу.) А вы чего смолкли-то? Веселитесь, братцы! (Решительно направился во двор.)
Карлик (привычно заголосил). Как на ху… как на хуторе заречном. Выйдешь сра… выйдешь – сра… зу зреет рожь…
Балакирев (зло). Угасни, огарок! (Упал на колени перед царицей.) Государыня-голубушка Екатерина Алексеевна, заступись!
Анисья Кирилловна (заголосила). Не погуби, царица!!
Балакирев. Голубь взаправду дурной… Порода такая… Татары завезли…
Екатерина. Да подождите вы пугаться раньше страха… Осерчает царь да и отойдет. Мало ли что в жизни случается? Ну, скажите – перепутали птицу в сарайчике…
Анисья Кирилловна. Ой, матушка… там ведь… в сарайчике… такая птица… Ой, чувствую, беда пришла!
В распахнутую дверь Петр вталкивает изрядно помятого и обсыпанного соломой Меншикова.
Петр (торжествуя). О, какой голубь сизокрылый! Во какой турман-мордахей мне попался! Все поглядите!
Меншиков (улыбаясь через силу). Ну что ты, мин херц? Я ж объясняю…
Петр. Всем объясни, чего там делал… Иль, может, голубям гнилую коноплю сбывал? Как провиант в армию?
Меншиков. Ну зачем так-то, мин херц?! При людях низших званий… Ей-богу, я здесь по родственной части… На помолвку приехал… (Указывая на Дуню.) Это ж крестница моя любимая… Ну, чего молчишь, Маняша? Аль не узнала свого крестного папку? А?.. Маняша?
Наступила пауза. После чего Дуня с легким стоном упала в обморок. Бурыкина подхватила ее.
Петр (зловеще). Узнала тебя Маняша! Узнала. Вишь, как обрадовалась…
Бурыкина. Дуняша она.
Меншиков. Да помню я. Сам ведь имя давал. Просто подзабыл… Правду говорю, мин херц… Ну вот хоть Анисья Кирилловна пусть подтвердит. Я загодя сюда приехал, подарок молодым привез… Богиню любви Афродиту… А потом продышаться вышел… Во двор… Ну подтверди, Анисья!
Анисья Кирилловна. Да. государь… Вон она – Афродита…
Петр (подошел к скульптуре). Это не Афродита, светлейший князь… Когда тащишь что ни попадя, хоть спрашивай имя-звание! Это Афина Паллада, греческая богиня мудрости и правосудия… Строгая богиня! Вишь, она в руке свод законов держит? (Пригляделся) А под сводом еще какая-то бумажка прилеплена… (Достает конверт, разворачивает. Обнаруживает записку.) „Светлейший князь Александр Данилыч! Купцы Олег и Василий Шубины делают свой приклад к тому подарку, што вы с них взяли… А остальное, как ране договаривались, получите позже…“ Так зачем позже, Данилыч? Сейчас все и получишь!! Шапский!
Шапский. Я здесь, государь.
Петр. Передашь Ягужинскому! Пусть приобщит к делу. (Отдал Шапско му конверт.) И допрашивать Меншикова с пристрастием… Ты понял меня?
Шапский. Как не понять, государь? У прокурора пристрастие к светлейшему давно зреет…
Меншиков (опускается на колени перед Петром). Сам накажи, мин херц! Грешен, каюсь… Палкой забей до смерти, но сам!..
Петр. Я об тебя, мерзавец, все палки сломал! Ни черта не помогает, только леса зазря гублю… Пусть уж Шапский над тобой поусердствует… На дыбу его подвесить, а к ногам вот енту мраморную Афину привязать. Чтоб ощутил весь груз законов на себе…
Шапский. Ой, лихо придумано! Не сомневайся, государь, исполню!..
Екатерина (робко). Ты б сгоряча не решал, Петруша… Утро вечера мудреней.
Петр (заскрипел зубами). А вот ты, Катя, молчи лучше сейчас… Видишь же, закипел внутри, пар рванет!..
Екатерина. Я потому и говорю. Как бы приступ не начался…
Петр (впадая в бешенство). Ты бы раньше о том думала, мутер… Раньше! Когда всем пакостям светлейшего благоволила… Добренькой жалаешь быть, а они нашу доброту – в векселя да в займы… Всю империю растащат на куски! Все разворуют… Ну, ничего! Турки у воров руку рубят, а у нас, слава богу, царь православный… Он головы будет рубить! Головы!
Петр что-то еще хотел сказать, но вдруг скорчился, упал на пол, захрипел, забился судорогой. Все переполошились, бросились к нему.
Анисья Кирилловна. Дохтура! Дохтура скорей!
Меншиков (пытаясь удержать судорогу). Голову… Голову ему держите!.. Катерина, ну чего стоишь? Ворожи, а то побьется…
Екатерина (склонилась над мужем, прижала его голову к груди). Ну, милый… Ну, родной… Все обойдется… С тобой я. С тобой, царь… Уходи, гнев, затихай, злоба…
(Повернулась к шутам.) Музыку играйте… Тихую! Самую тихую!
Зазвучала тихая мелодичная музыка. Шуты чуть усилили ее своими голосами. Петр открыл глаза.