Страница 10 из 29
– Это ты.
По дороге в ближайшее кафе она сказала:
– Ты сегодня хорошо управился с эфиром. Как ты смотришь на то, чтобы следующие три месяца побыть моим анестезиологом? Больнице один положен. Гонорар – пятьдесят гиней.
Он даже зарделся от радостного удивления. Пятьдесят гиней! Это положило бы конец его безденежью, его рабству у миссис Инглис – не говоря уже о новом опыте, столь полезном для него.
Не глядя на нее, он спросил:
– Вы это серьезно, Анна?
Она внимательно посмотрела на него:
– Мой добрый друг, я никогда не бываю иной!
Глава 19
С теплой улыбкой Дункан прочитал открытку, как обычно без подписи. На открытке приветственно красовался теперь уже знакомый почтовый штемпель Страт-Линтона.
Два твоих незадачливых друга будут в Сент-Эндрюсе в четверг днем. Попробуй встретить их в книжном магазине Леки, в час дня.
Его дружба с Мердоком и Джин постепенно крепла, и, когда изредка доктор и его дочь приезжали в город, он встречался с ними в книжной лавке, после чего они все вместе отправлялись на ланч. Старый доктор, как всегда выискивающий нужный ему том по выгодной цене, сделал книжную лавку отправной точкой в своих визитах.
Однако внезапно улыбка Дункана исчезла. На четверг он пригласил Анну на ланч в честь своего нового назначения.
Стоя с открыткой в руке, он живо оценил все, что значили для него последние шесть недель. В лице Анны Гейслер он нашел коллегу, за холодным расчетом которой крылась вполне конкретная, как и у него самого, цель. В их связи не было ничего личного, и это, по его мнению, было самым ценным. Под ее влиянием его учеба заметно продвинулась, его амбиции возросли, его представления о хирургии неизмеримо расширились. Анна давала ему книги, начала учить его кое-чему из области живописи, литературы, музыки. Несмотря на свои резкие манеры и небрежный внешний вид, она обладала большой культурой.
Он нахмурился, размышляя над данной дилеммой. Со странным смущением он сел и написал записку Мердоку, в которой, дабы не ранить чувства своих хороших друзей, извинялся, что не сможет с ними встретиться, поскольку будет занят на работе в больнице, что было сущей правдой – во второй половине дня ему предстояло участие в важной операции.
Наступил четверг. Ланч не должен был быть чем-то скрытным и заурядным. Он решил пригласить Анну в шикарный «Тристл гриль», одно из самых новых заведений в городе.
Когда он вошел в фойе ресторана, она уже была там. Сегодня Анна была менее мрачна, чем обычно. На ней было черное платье, крайне вызывающее, а черная шляпка представляла собой маленький фетровый абсурд с алым пером. Пусть она не отличалась красотой, но в ее бледном лице, пунцовых губах и прекрасных руках был особый шарм. На фоне провинциальной публики в зале она казалась утонченной и неуместной. Взгляды были обращены в ее сторону – кто-то смотрел на нее с интересом, а многие с чопорным неодобрением.
Еда была подана, вино откупорено – Анна подняла свой бокал за него, а он – за нее.
– Прозит! – провозгласила она. – За медицинское будущее Гейслер и Стирлинга!
Глава 20
Что-то заставило его оглянуться – он вздрогнул. В ресторан вошли доктор Мердок и Джин. Оба сразу увидели его и, приблизившись, явно неправильно истолковали то, что было между ним и Анной.
Дункан густо покраснел. Ему и в голову не могло прийти, что Мердок выберет именно этот день, дабы уважить своим посещением «Тристл».
Направляясь в конец зала, старый доктор в сопровождении Джин остановился возле Дункана. Тот привстал, пробормотал приветствие, желая сгинуть куда-нибудь.
Это была катастрофа. Мердок, ссутулив плечи в своем старом твидовом пиджаке, грозно сдвинув седые брови, пробуравил Анну всепроницающим взглядом и повернулся к ней спиной. Обратившись к Дункану, он прочистил горло:
– Теперь мне ясно, почему у тебя сегодня не было времени на старых друзей.
– Но вы не так поняли…
– Я понял! – презрительно сказал Мердок. – У тебя очень много дел в больнице.
Его будто уличили во лжи из-за этой глупой попытки оправдаться, и он резко сел. Обиженный и злой, он больше не произнес ни слова. Огорченная и встревоженная Джин стала что-то говорить, но Мердок, не выпуская ее руку, уже поковылял в дальний угол зала.
После минутного молчания Анна спросила:
– Кто это?
– Один мой близкий друг, – сухо ответил Дункан.
– О! – Ее брови поползли вверх. – А она?
– То же самое!
Дух беспечного товарищества, с которым они приступили к трапезе, исчез. Хотя они пытались, особенно Анна, вернуть его, Дункан был только рад, когда последнее безвкусное блюдо было убрано. Он поспешно оплатил счет и вместе с Анной покинул зал.
Они отправились прямо в больницу, где в половине третьего Анне предстояла операция – обширная резекция.
Сегодня, отчасти из-за важности операции, отчасти из-за признания мастерства Анны, операционная была переполнена: студенты университета, два местных врача, хирург из больницы имени Виктории и в довершение всего – важная персона, старый профессор Ли, глава отделения Фонда Уоллеса. Овертон, как всегда в своем лучшем виде, когда предоставлялась возможность показать себя, ассистировал Анне.
Когда Дункан занял свое место в изголовье операционного стола, его охватило какое-то нехорошее предчувствие. Он и так был расстроен инцидентом в ресторане, а присутствие такого количества зрителей вызвало в нем волну беспокойства. Он должен был ввести пациенту сложное обезболивающее средство – смесь газа, кислорода и эфира. Он шарил здоровой рукой среди кранов и трубок.
Операция шла, а он понимал, что действует не лучшим образом. Пару раз Анна бросила на него острый взгляд. Затем он почувствовал на себе другие взгляды и случайно отметил, сколь критически доктор Овертон посмотрел на его искалеченную руку. Внезапно его парализовало сознание собственной неполноценности. Неловкий и неуклюжий, он сбил настройку трехходового клапана. Его неумелость усилилась, и он почувствовал, как его окутывает удушающий туман.
А затем, когда он повернулся, чтобы добавить эфира, наступила развязка. Его пальцы не удержали флакон с анестетиком, и тот упал на пол.
Это был шок – все взгляды устремились на Дункана – один лишь профессор Ли тактично уставился в потолок.
– Криворукий идиот, – пробормотал Овертон. – Слава богу, прибор прижигания не включен. Иначе нас всех разнесло бы в клочья.
– Разговоры! – прошипела Анна. Она повернулась к молодой медсестре Доусон. – Что ты стоишь, как дура! Быстро принеси другой флакон!
– Да, доктор. – Медсестра с недовольным видом удалилась.
Принесли флакон, и в напряженной тишине операция была завершена.
Глава 21
Дункан был бледен, когда вышел в прихожую переодеться. Он сознавал чудовищность своей ошибки и к каким ужасным последствиям она могла привести. Он испытывал слабость и тошноту. Он не мог заставить себя поднять глаза на окружающих.
Он намеренно медлил, ожидая, пока Анна покинет здание. Затем, уже собравшись уходить, он случайно услышал разговор двух медсестер за дверью операционной – всего лишь несколько реплик, но их было достаточно, чтобы нанести ему чуть ли не смертельный удар.
– Какой это был ужас, – сказала старшая медсестра, – когда эфир разлился… Ну и растяпа этот тип!
Другая медсестра, Доусон, та самая, которую упрекнула Анна, сердито ответила:
– А чего ты хочешь? Он никогда не будет хорошим врачом! Доктор Овертон говорил мне это сто раз.
Дункан побрел домой, окутанный тьмой отчаяния.
На следующее утро настроение его не улучшилось, в душе был мрак. Никогда еще над ним не нависало такое тяжелое облако. Его стало преследовать сознание собственной физической неполноценности.
Ему повсюду мерещилось пренебрежительное отношение к себе, он представлял, как сокурсники смеются над его изуродованной рукой, и из-за этого постоянного болезненного самоанализа становился еще более неловким.