Страница 55 из 68
— Все запиши, товарищ Наташа, — распорядился Седой. — Только самым строгим шифром.
Затем вернулись к прерванному приходом Мазурина обсуждению плана, который теперь уже называли не планом подготовки, а планом боевых действий.
— Завтра утром, как уже решили, проводим массовую манифестацию пресненских рабочих, — напомнил Седой. — А как только она закончится, приступаем к сооружению баррикад. Прежде всего перекрыть мосты, Пресненский и Горбатый. И подступы к мостам. Стало быть, по Кудринской, по Конюшковской, по Большому Девятинскому. Затем прикрыть подступы с тыла. Значит, по Звенигородскому шоссе, по Воскресенской, по Ходынской и по Валам. А в каком месте сооружать, смотрите сами применительно к местности.
— Где, это мы сообразим, — заверил Михаил Николаев. — Из чего строить? На Тверской опрокинул пару трамвайных вагонов — и баррикада готова, а у нас?
— Хватит и у нас материалу, — успокоил его Седой. — В баррикаду все годится. Бревна, доски, бочки, сани, телеги. Все, что сыщется во дворах.
— Откуда в городе бревна? — усомнился кто-то.
— Срубить все столбы фонарные и телеграфные, вот и бревна, — ответил ему Медведь. — В первую очередь руби телеграфные, двойная выгода: еще и связь городскую порушишь. А проволокой так окутать баррикаду, чтобы не растащить было.
— Ворота, калитки поснимать и туда же, — поддержал Василий Осипов.
— Любой материал годится, — подтвердил Седой. — Даже снег. Когда сложится каркас баррикады, забить все дыры и щели снегом, да еще водой залить. За ночь морозом прихватит, пушкой не прошибешь. Так что дело только в рабочих руках. Поэтому в каждом участке подготовить рабочие отряды, разбить их на десятки, и чтобы каждый десятник знал свой десяток. Где кого найти, когда понадобится. А начальнику дружин знать, где искать десятников.
— Считаю, на главном участке сейчас же надо назначить ответственных за постройку баррикад, — сказал Медведь.
— Правильно, — поддержал Седой. — Какие будут соображения?
— Соображение одно, — сказал Василий Осипов, — наше это дело, депутатов то есть. Коли рабочие нас выбирали, значит, мы и должны сказать им, куда идти и что делать.
Затем решили, что перекрыть баррикадами Кудринскую улицу и Пресненский мост поручат Ивану Куклеву и Сергею Дмитриеву. Перекрыть Конюшковскую, Большой Девятинский и Горбатый мост — Василию Осипову и Сергею Филиппову, Воскресенскую, Пресненский вал и Малую Грузинскую — депутатам Ивану Баулину и Павлу Тюльпину. Это баррикады первой очереди, их построить обязательно завтра. Послезавтра может быть поздно.
— Переходим к основному вопросу — организации боевых действий, — продолжал Седой. — За каждой дружиной закрепляется участок. Предлагаем так поделить наш боевой район на отдельные боевые участки. Первый участок — берег Москвы-реки. Поручается дружине сахарного завода. Установить круглосуточное наблюдение. В случае появления городовых — задерживать и обезоруживать. В случае появления воинских частей — немедленно сообщать штабу. Задача ясна?
— Ясна! — отозвался Федор Мантулин, начальник дружины сахарного завода.
— Двинулись дальше. Второй участок — район Горбатого моста. Улицы Конюшковская, Нижняя Пресня, Большой Девятинский переулок. Очень ответственный участок, товарищи. Как и район Пресненского моста. Через эти мосты путь на Пресню. Этот участок поручаем боевой дружине Шмитовской фабрики.
— Спасибо за доверие, — сказал Михаил Николаев. — Шмитовцы не подведут.
— Третий участок — район Брестских мастерских. Улица Ходынская и вся полоса, прилегающая к железнодорожным путям. Поручается боевой дружине железнодорожников. Четвертый участок — Грузинский вал, переулок Курбатовский, до Сенной площади. Этот участок за боевой дружиной чугунолитейного завода Грачева. А теперь о последнем и главном участке — от Кудринской площади до Пресненской заставы. Здесь, скорее всего, поведут наступление царские войска. Этот участок поручается непосредственно штабу. Основная боевая сила — дружина Прохоровской мануфактуры. Здесь место решающих боев.
Сказав эти строгие слова, Зиновий внимательно оглядел слушающих его рабочих и подумал, что именно эти люди первыми прольют свою кровь, первыми отдадут свои жизни за рабочее дело. За короткое время, проведенное им на Пресне, он успел крепко сдружиться с этими людьми; мысль о том, что многим из них, а может быть и всем, суждено погибнуть в боях, наполнила его душу и печалью и горечью. Самые смелые, самые честные идут впереди, не щадя себя. Но иначе не может и быть. Кому же идти впереди, как не самым лучшим?
А ему, призывающему их к борьбе, а теперь и посылающему в бой, — труднее всего. От его мужества и разума тоже зависит, сколько прольется крови, пока придет победа… Он знает, твердо знает, что победа придет, но когда… и сколько потребуется жизней…
4
Люди шли и шли со всех концов Пресни, вливаясь в просторную площадь Пресненской заставы, как шумные реки вливаются в широкое озеро. Рабочие Прохоровки выходили из спален и собирались во дворе, возле «большой кухни».
Седой отправил к заставе двух членов штаба, поручил им передать начальникам дружин, чтобы выстраивали колонны по предприятиям по десять человек в ряд; и у каждой колонны обязательно боевое охранение. А сам попросил депутатов собрать народ кучнее, сказал, что должен выступить перед рабочими.
— Неуютно на морозе-то, — возразил Седому Сергей Дмитриев.
— Вся речь моя от силы на пять минут, — успокоил его Седой. — Надо, чтобы рабочие знали.
Из подвалов «малой кухни» выкатили две порожние сорокаведерные бочки, бросили поперек нескольких толстых плах. На изготовленную наспех трибуну поднялись Седой и депутаты Сергей Дмитриев и Василий Осипов.
— Товарищи прохоровцы! Дорогие товарищи рабочие! — обратился Седой к тысячам ткачей, красильщиков, металлистов. Вот когда пригодилась звонкая сила его далеко слышного голоса. — Дальше терпеть нельзя! Три дня назад Московский Совет рабочих депутатов принял воззвание к рабочим. В воззвании сказано: «Если бы собрать всю кровь и слезы, пролитые по вине правительства лишь в октябре, оно бы утонуло в них, товарищи…»
Прошло всего три дня. И за эти три дня пролиты новые реки рабочей крови! В пятницу по приказу генерал-губернатора из пушек стреляли по нашим товарищам, собравшимся в училище Фидлера, а потом шашками рубили безоружных людей. На Страстной площади, на Большой Садовой десятками расстреливали рабочих, наших товарищей, наших братьев! Доколе будем терпеть? Царские палачи хотят нас запугать казацкими нагайками и шашками, солдатскими штыками и пулями. Не выйдет! Пусть они теперь страшатся нашего пролетарского гнева! Все на манифестацию! Покажем царским прихвостням свою рабочую силу! Пусть знают, ни одна капля рабочей крови не останется без отмщения!
Дружно построились в колонны. С красными флагами на высоких древках, с несмолкающими боевыми песнями вышли на Трехгорный вал и двинулись к Заставе.
Мария Козырева поднялась задолго до часа, определенного для начала манифестации. Тимофей еще не вернулся из деревни, по-видимому, решил пересидеть там опасное время.
Так оно и лучше, подумалось Марии. Никто не будет над душой стоять, не станет выговаривать да совестить: куда? да зачем? да не бабье дело… А так, можно сказать, руки развязаны и сама себе голова.
Хотела было отправиться в Грузины за новой своей подругой. Да вспомнила, как Наташа говорила, что Седой строго-настрого запретил ей ходить на манифестацию и вообще без особой нужды на улице не показываться. Потому что она, как секретарь штаба, слишком много знает такого, за чем шпики охранки настырно охотятся день и ночь.
И Мария решила пойти к старой закадычной своей подруге — Александре (в цехе ее звали просто Сашуней) Быковой. Сашуня жила неподалеку, по пути к Заставе. Но заходить за нею не пришлось. Едва выйдя за ворота, Мария увидела, что Сашуня торопливо идет ей навстречу.