Страница 49 из 68
— У нас, господин директор, разговор недолгий, так что можно и стоя, — ответил стоявший впереди Баулин; потом обернулся к Дмитриеву и попросил его: — Говори, Сергей.
Сергей Дмитриев, уже вполне оправившийся от минутной растерянности, сделал шаг и подчеркнуто жестко произнес:
— Пришли сообщить, господин директор, что сегодня в двенадцать часов дня все цеха мануфактуры прекращают работу.
Прохоров, не отводя глаз от Дмитриева, взял колокольчик и снова позвонил. Заглянувшему писцу приказал немедленно вызвать в кабинет заведующего ситценабивной фабрикой.
Затем, снова обратись к Дмитриеву, спросил очень спокойно, как бы полюбопытствовал:
— По какой причине прекращаются работы?
— По постановлению Московского Совета рабочих депутатов, — ответил Дмитриев.
— Не понял, — сказал Прохоров. — При чем тут Московский Совет? Кто поручил ему управлять делами Прохоровской Трехгорной мануфактуры и приостанавливать работы в ее цехах?
— Такое же постановление принял Совет депутатов Прохоровской мануфактуры, — сказал Дмитриев.
— Теперь понятно, — усмехнулся Прохоров. — Каковы же ваши просьбы… требования?
— Пока одно: просим не позднее как девятого, следственно, в пятницу, выдать всем рабочим и служащим жалованье за истекший ноябрь месяц.
— Распоряжусь, — сказал Прохоров. — Жалованье будет выплачено девятого в первой половине дня.
— А деньги получить из банка поторопитесь, — предупредил директора Баулин. — С завтрашнего дня все банки в городе будут закрыты.
Прохоров хотел спросить, откуда такая осведомленность, но не успел. В дверях кабинета появился запыхавшийся, склонный к полноте заведующий ситценабивной фабрикой инженер Шейнерт.
Удивленный необъяснимым присутствием простых рабочих в кабинете директора и члена правления товарищества, Шейнерт остановился в дверях, спросив лишь:
— Вызывали?
Прохоров жестом пригласил его войти и, когда Шейнерт приблизился к столу, сказал ему:
— Артур Карлович, меня известили, что в двенадцать часов дня прекращаются работы во всех цехах.
— Никак невозможно, Николай Иванович, — возразил Шейнерт, — у меня в отбельных кубах большое количество товара. Неизбежна порча… большие убытки…
Прохоров пожал плечами.
— Дозвольте хотя бы отбельному отделению доработать до двух часов! — взмолился Шейнерт.
Прохоров кивнул в сторону депутатов:
— Объясните им.
Впереди стоял Сергей Дмитриев, и заведующий кинулся к нему.
— Вы-то понимаете в производстве… Только отбельному отделению… на два часа… успеть выгрузить, спасти товар…
Сергей Дмитриев снова замешкался с ответом. Тогда ответил стоящий за ним ткач Василий Осипов:
— Все цеха остановятся в двенадцать часов. Так решил Совет депутатов, так и будет!
Взволнованный и раскрасневшийся Шейнерт заметался от одного к другому:
— Но как же? Как же, господа депутаты?
— Оставьте, Артур Карлович, — сказал ему Прохоров с брезгливой усмешкой. — Вы же видите, что они не вольны в своих действиях.
— Ошибаетесь, господин директор, — резко возразил до того молча прислушивавшийся к разговору ткач Иван Куклев, годами самый старший из всей делегации, на висках и в густых усах у него обильно поблескивала седина. — Сильно ошибаетесь. У нас, у рабочих то есть, своя голова имеется.
— Значит, вы в состоянии понять, что бессмысленно ввергать фабрику, которая вас кормит, в тысячные убытки из-за каких-то двух часов.
— Опять ошибаетесь, господин директор, — строго, но спокойно сказал Куклев. — Рабочая солидарность дороже всяких тысяч.
— Я же безотказно принял вашу просьбу выплатить всем жалованье. Могли бы и вы пойти навстречу администрации.
Иван Куклев только руками развел. Возразил директору гравер Баулин:
— Мы свое потребовали. И никакого тут вашего одолжения нет, господин директор. Обратно скажу, за вами еще должок остается, за неделю, что в декабре проработали. Да мы в надеже, — и Баулин широко усмехнулся, — за вами не пропадет… Только вам попрекать нас нечего… — Потом обернулся к остальным и словно скомандовал: — Пошли по своим цехам, ребята!
5
Заседание на «малой кухне» продолжалось. Обсуждали вопрос, как и где добыть оружие.
— Есть у меня соображение, — заявил, поглаживая по привычке окладистую бороду, старик Иванов, выполнявший обязанности казначея Прохоровской боевой дружины. — Оружие можно добыть, коли деньги будут.
— Много ли их у тебя, Василий Иваныч? — с усмешкой спросил депутат Сергей Филиппов.
— То и беда, что мало, — ответил старик Иванов. — Но можно сделать, чтобы стало много.
— Каким образом? — поинтересовался и Седой.
— С миру по нитке — голому рубаха, — назидательно произнес старик Иванов. — А ежели мир большой, то и не одна рубаха. Сбор надо объявить. Как станут ноябрьское жалованье выдавать, тут и собирать с каждого. Понемногу, по копейке с рубля. Каждому подсильно, и никто поперек не пойдет. А со всей фабрики может и тыща рублей насобираться.
— Дельно! — безоговорочно поддержал казначея внимательно его слушавший начальник одной из прохоровских боевых дружин.
— Так-то оно так, — согласился Седой. — А если кто воспротивится, не пожелает даже и копейки своей отдать?
— А это смотря кто, — сказал Сергей Филиппов. — Ежели по недомыслию — объясним, а ежели по супротивству — заставим.
— Убедил, — сказал Седой. — А кому поручим объявить и провести сбор? Дело, товарищи, непростое. Надо суметь и убедить, и заставить.
— Поручить депутатам, — сказал Сергей Филиппов и перечислил: — Сергею Дмитриеву, Василию Осипову, Ивану Баулину и… Сергею Филиппову.
— Дельно! — одобрительно произнес Медведь, начальник одной из самых крупных прохоровских дружин. — Это хорошо, что за других не схоронился.
— Чего уж теперь хорониться, — засмеялся Сергей Филиппов.
— Это дело решили, — подытожил Седой. — А у тебя, Василий Иваныч, как я понимаю, имеется купец на примете?
— Правильно понимаете, товарищ Седой, — подтвердил старик Иванов. — Вы только мне на подмогу пяток ребят надежных и непужливых, и в тот же день доставим товар на место.
— А если вдруг проверят по дороге? — спросил кто-то из дружинников.
— Гробы не проверяют, — возразил Иванов. — А как на Ваганьковское привезем, тогда уж поздно проверять будет…
Вернулись Сергей Дмитриев и Василий Осипов. Доложили, что работа в двенадцать часов повсеместно прекращается и что послезавтра выдача жалованья. Тут же им сообщили, что решено собирать на оружие по копейке с рубля.
— Понятно, — сказал Сергей Дмитриев. — Собирать кто будет?
— Мы с тобой, тезка, — подал голос Сергей Филиппов.
— Понятно… — повторил Сергей Дмитриев. — Веселена кое дело, не соскучишься.
Зиновий намеревался сам проводить Наташу до ее конспиративной квартиры в Грузинах. Но пришел связной и сообщил, что Седому надо быть в Московском комитете. Велели передать, что вопрос особо важный и явка строго обязательна.
— Проводи ее, пожалуйста, — попросил Седой Марию Козыреву, — она еще не освоилась в Москве.
— Со мной не потеряется, — бойко заверила Марка и откровенно стрельнула глазами. — Тебе куда идти-то? — спросила у Наташи.
— В Грузинах я остановилась, — ответила та.
— Это недалеко, мигом добежим, — сказала Мария, — только сперва ко мне заскочим, рядом здесь, на Ваганьковский проезд. Надо мне Тимофею сказать, что отработались.
Они спустились с высокого крыльца «большой кухни», не обращая внимания на заигрывания молодых парней, толпившихся у входа, поднялись по Пресненскому валу до Заставы, пересекли площадь и, миновав несколько заснеженных переулков, добрались до дома, где квартировала Мария Козырева.
Двухэтажный, обшитый когда-то крашеным, теперь выцветшим тесом, флигель укрылся в глубине просторного двора. Протоптанная в снегу тропа вела к входу.
— Заходи, — пригласила Мария.