Страница 36 из 68
Когда Зиновий вошел в «дальнюю» комнату, там уже находились худощавый мужчина лет тридцати в очках и высокая молодая женщина с пышной прической. С мужчиной Зиновий определенно где-то встречался, но где и когда сразу припомнить не смог.
— Вот Зиновий Литвин, о котором я вам говорил, — сказал Яков Свердлов, — а это, — он обернулся к Зиновию, — товарищи Невзорова и Владимирский.
— Давно ли вы в социал-демократической организации? — спросил Владимирский.
И тогда, услышав голос, Зиновий вспомнил: да это же тот самый «студент», который когда-то в Сыромятниках поручал ему разносить листовки.
— В московском «Рабочем союзе» с лета девяносто шестого года, — ответил Зиновий.
Услышав о «Рабочем союзе», Владимирский поправил очки в тонкой металлической оправе и пристальнее вгляделся в Зиновия.
«Нет, не узнал… — подумал Зиновий, — не седой тогда был…»
— Какие поручения выполняли в «Рабочем союзе»? — спросил Владимирский.
— В типографии помогал, ну а больше-то листовки разносил по фабрикам и заводам.
Потом, отвечая на вопросы, Зиновий рассказал, как попал в охранку, как потом оказался в Таганской тюрьме, как довелось встретиться с Зубатовым…
— Ну что ж, будем считать, что познакомились, — сказал Владимирский. — И последний вопрос; сколько вам лет?
— Двадцать четвертый пошел. Невзорова и Владимирский переглянулись.
— Тюрьма не красит, — как бы отвечая на вопрос, сказал Владимирский. Потом обернулся к Зиновию: — Какая вам больше по сердцу работа?
— Какую доверите, ту и стану делать, — ответил Зиновий.
— Что, если подключить товарища Литвина к типографии? — спросил Владимирский, обращаясь к Невзоровой и Свердлову. — Как полагаете? Сперва будет помогать печатникам, а когда освоится в городе, поручим ему и распространение листовок.
— Резонно, — согласился Яков Свердлов. — Московский опыт здесь очень пригодится.
— А сами вы что думаете по этому поводу? — обратилась к Литвину Невзорова.
— Я готов, — ответил Зиновий.
4
В подпольной типографии Нижегородского комитета дело было поставлено на широкую ногу. Зиновий убедился в этом сразу, как только появился в ней. Листовки печатались огромными тиражами. Типография, как ему рассказали, изготовила почти шесть тысяч экземпляров листовки «Что такое политическая свобода», четыре тысячи экземпляров листовки «Еврейские погромы», десять тысяч экземпляров «Письмо к крестьянам от рабочих». Большими тиражами вышли листовки: «О царской казне» и «К крестьянам Ельнинской волости».
Вскоре в типографии приступили к набору очередной листовки. «Что такое рабочая партия». А через несколько дней после того, как газеты оповестили о начале русско-японской войны, нижегородские большевики выпустили четырехтысячным тиражом политическую листовку «Война с Японией», в которой понятно и убедительно разъяснялось, кто и с какой целью развязал эту войну.
Первое время Литвин безотлучно трудился в типографии, осваивая постепенно профессии печатника и наборщика. Работал старательно и с каждым днем все более сноровисто, но все с нетерпением ждал, когда доверят более ответственное дело.
Когда терпение иссякло окончательно, поделился со Свердловым своими печалями.
— Не торопись, — остудил его Яков. — Все в свое время. Надо, чтобы к тебе присмотрелись.
— Как же ко мне присмотрятся, если я безвылазно сижу в этом погребе, — возразил Зиновий. — Нет, я так понимаю: мне не решаются доверить опасного дела.
— Хватит опасной работы и на твою долю, — успокоил его Свердлов.
И действительно, не прошло и недели, как послали Зиновия сопровождать парня, который пришел за листовками для Сормовского завода. От сормовских рабочих не было связного уже несколько дней, и печатной продукции для них скопилось много, одному неподъемно.
— Ночью не возвращайся, — сказал Зиновию наборщик, он был за старшего в типографии. — Накормите его у себя и спать уложите, — попросил он сормовского посланца.
— Небось сообразим, — улыбнувшись, уверил тот.
Как вскоре выяснилось, сообразил он неплохо. Ночевать привел Зиновия на квартиру, где в тот вечер боевая группа сормовцев собралась на очередное занятие. Такие боевые группы для защиты рабочих митингов и демонстраций совсем недавно начали создаваться на заводах но призыву партийного комитета. Сормовцы и в этом шли впереди других.
На сегодняшнем занятии определено было заниматься изучением винтовки-трехлинейки образца 1891 года, основного вида оружия армии российской. По не известной никому причине руководитель занятия не явился. И вот тут оказавшийся по случаю Зиновий пришелся куда как кстати.
Засиделись далеко за полночь. Основательно разобрались с устройством трехлинейки. Но не только о ней шла речь. В боевой группе большей частью ребята молодые: лет по семнадцати-восемнадцати. Когда узнали, что Зиновий москвич и тоже рабочий-металлист и к тому же и в армии отслужил, и в тюрьмах московских и питерских отсиживал за революционную работу, — забросали вопросами.
Очень понравились Литвину сормовские ребята, и он им, видно, пришелся по душе. Прощаясь после занятия, попросили в один голос: приходи к нам в Сормово почаще.
— Это уж когда пошлют, — ответил Зиновий.
— А если мы постараемся?
И постарались.
Так в Нижегородском комитете узнали, что новоприбывший товарищ годится не только листовки разносить.
5
На этот раз заседание комитета проводилось с особыми предосторожностями и в узком составе (кроме членов комитета приглашен был только Яков Свердлов). Собрались на окраине города в запасной, ни разу еще не пользованной нелегальной квартире; на ближних подступах по всем улицам и переулкам как бы прогуливались молодые ребята из сормовской боевой группы.
Владимирский открыл заседание и представил только что прибывшую в Нижний делегата Второго съезда партии товарища Землячку.
— Розалия Самойловна приехала к нам по поручению Ленина.
Хрупкая молодая женщина с крупными, но правильными чертами лица и гладкими, зачесанными назад волосами, сидевшая в углу комнаты, встала и пошла к столу, за которым сидел Владимирский.
Спокойно окинула взглядом собравшихся и сразу, без вступления и вводных фраз заговорила о главном:
— Владимир Ильич поручил мне ознакомить вас с тревожным положением дел, сложившимся в нашей партии после Второго съезда.
У Розалии Самойловны был врожденный дар пропагандиста. Ее речь была спокойной, казалось, бесстрастной и в то же время неотразимо убеждала своей безупречной логикой.
— …Противоречия между последовательными пролетарскими революционерами и выразителями оппортунистических тенденций, которые проявились уже на Втором съезде, сейчас обострились до предела…
Землячка рассказала, как Плеханов, на съезде по всем вопросам поддерживавший Ленина, вскоре после съезда пошел на уступки меньшевикам и как благодаря этому меньшевики в конце концов захватили редакцию «Искры». Рассказала, как примиренчески настроенные члены ЦК — Гальперин, Красин, Носков, — числящие себя большевиками, приняли позорную «июльскую декларацию», которая признавала законным захват меньшевиками редакции «Искры» и запрещала агитацию за Третий съезд, — словом, полностью капитулировали перед меньшевиками.
— Иными словами, — продолжала Розалия Самойловна, — все центральные партийные учреждения — и ЦО, и ЦК, и Совет партии — оказались в руках меньшевиков, и, казалось бы, они могут торжествовать победу. Но только казалось бы. Меньшевики завоевали учреждения, но не партию. Партия, большая часть ее местных организаций по всей России, твердо стоит за большевиков…
И дальше Розалия Самойловна рассказала о состоявшемся близ Женевы совещании 22 ближайших соратников Ленина и о написанном им обращении «К партии».
— …Владимир Ильич от имени совещания обращается прямо к членам партии, через головы заблудившихся руководителей: «Товарищи! Тяжелый кризис партийной жизни все затягивается, ему не видно конца. Смута растет, создавая все новые и новые конфликты, положительная работа партии по всей линии стеснена ею до крайности. Силы партии, молодой еще и не успевшей окрепнуть, бесплодно тратятся в угрожающих размерах… Практический выход из кризиса мы видим в немедленном созыве Третьего партийного съезда. Он один может выяснить положение, разрешить конфликты, ввести в рамки борьбу. — Без него можно ожидать только прогрессивного разложения партии». Организации Екатеринославская, Кавказская, Тверская, Николаевская, Рижская, Петербургская, Севастопольская, Московская, Тульская, Казанская, — сообщила Розалия Самойловна, — уже потребовали созвать Третий съезд. Владимир Ильич просил меня передать вам, что он надеется и на нижегородцев.