Путь к себе

Только не скажет он так. И никто про это не скажет… Не принято омрачать радость победы. Трудности для того и существуют, чтобы их преодолевать!.. Как еще никто не додумался, что надо их специально создавать, чтобы было что преодолевать?..

А ты хотел без трудностей?.. По асфальту в коммунизм въехать?.. Так надо дорожку строить. Вот и строим! Трудно людям? А для кого труд этот? Для кого строим? Для чего живем, черт побери!..

Нет, не уходи, не уходи в сторону! Это Митрохин так может понимать. Он, кровь из-под ногтей, весь выложился, чтобы трудности эти преодолеть. Не он их создал, он их преодолевает. Не один Митрохин. Таких тысячи, миллионы… Ночью в котловане домохозяйки работали. Эта беленькая, непутевого Лешки Ломова жена, носилки на ногу уронила. В глазах слезы, а не ушла. Отсылал, не ушла… К людям только с открытой душой. Только правду, одну правду. Во всем, в большом и малом…

Раздумья оборвала секретарь Тоня.

— К вам лейтенант из милиции.

Кравчук поднял голову. Да, за окнами день. Подошел, отдернул шторы. Провел ладонями по лицу, сказал Тоне:

— Пусть войдет.

Молоденький лейтенант в ладно подогнанной шинели четко откозырял и представился. Кравчук попросил его сесть.

— Извините, не мог найти ни помощника вашего, ни председателя постройкома. Пришлось вас побеспокоить.

— Слушаю вас.

— У вас работал экскаваторщиком Ломов Алексей Иванович. Арестован за хищение золота. Следствие не закончено, но в отношении его полная ясность. Признал соучастие. По этой статье предусматривается конфискация имущества. Прошу распорядиться в части понятых. Опись придется составить.

— У него семья, — вполголоса, как бы для себя, произнес Кравчук. Поднял глаза на лейтенанта. — Семья в чем виновата?

По свежему, румяному лицу лейтенанта скользнула тень.

— Положено.

— Да, конечно, — согласился Кравчук и неожиданно для самого себя сказал: — Только что там описывать? Квартира казенная. Обстановка в ней тоже.

— Но как же… — Лейтенант несколько замялся. — У меня и протокол заготовлен.

— Документ требуется! — резко сказал Кравчук. — Пришлем справку. Сегодня же. А вас попрошу: не тревожьте по пустякам семью. Ей и без того…

— Слушаюсь! — сказал лейтенант и снова откозырял так же четко.

На звонок вошла Тоня.

— Пошлите к жене экскаваторщика Ломова. Скажите, прошу зайти ко мне. Сейчас!

И почти тут же спохватился: Фисе-то зачем знать, что приезжали описывать имущество? И не все ли равно, от милиционера узнала бы или теперь он ей скажет?.. Тоже мне, проявил чуткость!

Фиса вошла в кабинет настороженная, почти испуганная.

— Как нога? — спросил Кравчук.

Фиса не сразу поняла. Потом улыбнулась смущенно:

— Ничего. Отошла.

И еще более встревожилась. Не затем же ее вызвали, чтобы спросить о пустяках.

Кравчук заметил это и еще раз мысленно обругал себя.

— Хотел я к вам подойти в котловане, да не успел. Хотел спросить, куда вас определить на работу и вообще как живете? Не стесняйтесь, скажите прямо.

— Спасибо, ничего мне сейчас не нужно, — ответила Фиса. — Взяли меня кладовщиком в столовую. И товарищи Лешины мне помогают.

— Помогают, говорите, — повторил Кравчук. — Так… Вы ему пишете?

Фиса даже растерялась.

— Конечно. А как же?..

— Написали, что товарищи его вас не оставили?

— Об этом не писала.

— Почему же? Он будет беспокоиться.

Фиса покачала головой.

— Нет… вы его не знаете… — Она вздохнула. — Он до невозможности гордый. Узнает про это… ему еще тяжелее будет…

Часть четвертая

ТО, ЧЕМ ЗАВЕРШИЛОСЬ

Глава двадцатая

СПАСИТЕЛЬНЫЙ КАТЕР

Головным поставили катер Романа Храмцова. Так посоветовал старый лоцман Степан Корнеич, потому что у Романа, сказал он, мотор понадежнее. Конечно, Алексей понял, что дело не в моторе. На катере Василия Вяткина тоже новый двигатель, — Григорий Маркович сам отбирал катера для рейса на Порожную, а он хорошо знал свое хозяйство. Просто старый лоцман не хотел обидеть Василия, отдавая предпочтение Роману.

Когда остались вдвоем, Степан Корнеич сказал Алексею:

— Василий — он тоже парень с понятием и на реке бывалый, однако против Романа не дюжит. Роман — он рисковый, в беде не сробеет и опять же на смекалку скорый.

— Понятно! — сказал Алексей.

Пока расчаливали воз «Алдана» и собирали свой, Варька успела сбегать на буксир. Пробыла она там недолго, но все это время Алексей, забыв о катерах, суетившихся около барж, не спускал глаз с пароходного трапа.

Когда Варька поднялась на палубу баржи, спросил ее как мог равнодушнее:

— Куда ходила?

— На «Алдан» бегала. Перцу выпросила два пакетика.

Перцу!… Своего у нее перцу мало!..

— У кого же выпросила? Сама говорила, поварихи нет у них.

— Поварихи нет… зато… — Варька подмигнула озорно, — поваренок есть. Симпатичный мальчик!

Алексей только зубами скрипнул… Ведьма… как есть ведьма!.. А сам, дурак!.. Чего присосался к ней, как клещ? Видно ведь: нужен ей, как собаке пятая нога… Для такой дом бросил, сына…

И как только вспомнил о доме, о сыне, стало на душе муторно.

Кого обманываешь?.. Опять сам себя… Когда на душе петухи поют, нет заботы о доме. Как наступили на мозоль, дом вспоминаешь… Чужие люди больше заботы имеют…

Алексей достал из нагрудного кармана гимнастерки телеграмму Кравчука. Служебную телеграмму. Но в конце, после многих распоряжений и указаний, Кравчук счел нужным добавить: «Семья тебя ждет».

Откуда ему знать? Что он, спрашивал? И спросит, не скажут… Написал, чтобы подбодрить, чтобы совесть пошевелить. А совесть-то, где она? Варька — весь свет в окошке… Заскоблило по сердцу, когда утром пришел с «Алдана» боцман, снова звать в поварихи. Отказалась… а вот что-то побежала туда вприпрыжку. Ну и черт с ней! Век за ней хвостом волочиться!.. Клином свет сошелся!..

Алексей снял висевший на стенке каютки рупор и громче, чем надо было (катер был совсем рядом), рявкнул:

— Храмцов! Подай катер к барже!

Степан Корнеич был заметно недоволен тем, что Алексей перебрался на головной катер.

— Аль без тебя не управимся? Ты сколь раз по этому фарватеру прошел? Ни разу. А я еще в твои годы бессчетно раз ходил. И чего тесниться? Две койки всего. Одна мотористу подсменному, другая мне, старику.

— Поучиться хочу, — ответил Алексей. — А насчет койки — не огорчайся. Мне на палубе места хватит.

— Ишь ты, на палубе! — ворчливо повторил Степан Корнеич и добавил с ехидцей: — А краля твоя как?

— Перебьется.

— Место свято не бывает пусто, — весело подхватил сидевший за штурвалом Роман. — Позаботимся. Поможем, если начальство притомилось.

Алексей с трудом сдержался, чтобы не взять его за грудки.

И подумал с горькой досадой, что Роман вполне может перехватить у него Варьку. И моложе, и ростом удался, и красивее. А главное — холостой. Отчего бы Варьке не присмотреть его всерьез…

Нерадостные мысли распирали голову и заслоняли весь белый свет. Алексей и не заметил, как его маленький караван выбрался из ковша гавани на фарватер ходовой протоки.

Эх, черт!.. Хотел вернуться на баржу, захватить брезентуху. Тепло, тепло, а встречный ветерок прошивает насквозь. Ладно, пойду на обед, захвачу…

Старый лоцман, стоя рядом с Романом, что-то оживленно рассказывал. Еще не войдя в рубку, Алексей понял: разговор не служебный. Лоцманские свои указания Степан Корнеич выдавал строго и медлительно. Да и нужды не было сейчас в его подсказке: шли по глубокому и широкому пароходному фарватеру, по самому его стрежню.

Пестрая корова, которая шла по самому обрыву берега, лениво переставляя ноги, пронеслась мимо на скорости призового скакуна, и Алексей подумал даже, что не очень-то и нужен был им пароход «Алдан».