Путь к себе

— Какой гость? — без особого интереса спросил Ленька Соколок.

— Мисявичус. Бутылку коньяку принес. И сегодня зайти обещал.

— Носит его, — сказал Шмелев. — Нашел дружков.

— Нет, коньячок у него куда с добром, — возразил Алексей. — И вообще он мужик компанейский.

В этот день Мисявичус не пришел. Пришел он на другой день, когда Алексей лежал один и томился от скуки. И Алексей искренне обрадовался его появлению. Тем более что и на этот раз Мисявичус заявился не с пустыми руками.

— Ну как вам помогло мое лекарство? — спросил он, приветливо улыбаясь.

— На поправку дело пошло, — ответил Алексей весело.

— Я очень рад это слышать, — сказал Мисявичус — Поэтому особенно необходимо повторить курс лечения.

И, не теряя времени попусту, разлил коньяк по кружкам. И при этом себя явно обделил. Но Алексей не заметил этого, да если бы и заметил, возражать, наверно б, не стал.

Одним дыхом осушил кружку. Вкусно крякнул.

— Как Христос босиком по душе прошел, — и сладко зажмурился.

Тонкие губы Мисявичуса покривились в презрительной усмешке. Но он тут же согнал ее и снова наполнил кружку Алексея. Сам он пил неохотно, казалось, был чем-то расстроен или озабочен.

Потом рассказал, что получил из дому плохое письмо. Его престарелая мать, которая сама едва ходит и еще вынуждена ухаживать за больной дочерью и маленькими внуками, осталась без крова. Дом, который он — Мисявичус — построил собственными руками, отобрали, и старуха с больным человеком и малыми детьми на руках скитаются по чужим людям.

— Старуху с детьми на улицу? — переспросил Алексей. — Чего-то ты не то говоришь. У нас так не делают.

Мисявичус грустно улыбнулся:

— Так это не у вас, а у нас…

И пояснил, что это очень старая история. Еще когда он приобретал эту мастерскую (он даже сказал: «эту проклятую мастерскую»), занимал деньги у одного знакомого. Деньги он вернул, он всегда честно возвращает взятые деньги, но как-то так получилось, что расписка осталась у того человека, и теперь тот негодяй использовал его — Мисявичуса — оплошность и по суду отобрал его дом.

— Вы этого можете не понимать, — грустно вздохнул Мисявичус, — но у нас там совсем другие порядки. Старые, нехорошие порядки… — Он махнул рукой и угрюмо потупился.

— Ну и как же ты теперь? — спросил Алексей. — Домой поедешь?

— Какой имеет смысл ехать с пустыми руками… Я скажу вам честно, я пришел посоветоваться. Вы человек умный и практичный, я уже это сразу заметил. Я хочу слышать ваш совет. Один человек, — Мисявичус подвинулся ближе к постели, — продает золото…

Он остановился, ожидая, какое действие произведет это сообщение на собеседника.

— …по десять рублей за грамм. Но, вполне возможно, отдаст за восемь… По-моему, вас это тоже заинтересует.

— Шагай мимо! — сказал Алексей. — Нема дурных! На золоте застукают — вышка!

Ответ вполне устроил Мисявичуса.

— Такое жестокое наказание за похищение золота, — возразил он. — И правильно. Похищать, воровать золото нельзя! Ничего нельзя воровать! Купить — совсем другое дело.

— Один хрен, что купить, что украсть! — махнул рукой Алексей.

— Зачем вы так несправедливо говорите? — обиделся Мисявичус. — Как это можно сказать, украсть и купить одно и то же? Я никогда в своей жизни ничего не украл! Я никогда не буду украсть. Я хочу купить за свои деньги. Это не значит, я вор! И человек, который продает, тоже на украл. Он отыскал это золото своими трудами. Здесь, в этой проклятой мерзлоте, очень много золота. Десятки лет добывают и еще сто лет будут добывать. Для государства эти ничтожные граммы — капля в море. И самое главное, это же не из кассы, а из земли. Человек нашел золото и продает его. Это нормальная коммерческая операция. В конце концов, что такое золото? — спросил Мисявичус и ответил сам себе: — Такой же товар, как и всякий другой. Почему мне выгодно купить золото? Потому что оно имеет разную цену.

И привел довод, который считал, видимо, особенно убедительным:

— Допускайте на один момент, что я могу купить здесь… ну пусть патефонные иголки. По рублю за штуку. А продать в другом месте по десять рублей. Конечно, я стану покупать патефонные иголки! Зачем мне тогда золото?

Алексей усмехнулся.

— Ну ладно, купил. А дальше куда?

Теперь усмехнулся Мисявичус.

— В Иркутске можно продать по тридцать рублей. А на Западе по сто рублей за грамм. Вы сказали прошлый раз, что заработали две с половиной тысячи. Посчитайте сами. В Иркутске это будет семь с половиной тысяч. А там — все двадцать пять!

— Столько денег могу получить? — недоверчиво прищурился Алексей.

— Посчитайте сами, — повторил Мисявичус.

— А сколько лет приварят тебе, если я пойду сейчас и передам кому надо наш разговорчик?

Алексей рывком поднялся на постели и уставился в упор на Мисявичуса.

Литовец равнодушно пожал плечами:

— Вас, вероятно, прежде всего спросят: сколько было звездочек на бутылке? Так чтобы вы не спутали — пять!

Он поднес бутылку к самому носу Алексея.

— Вы обследуете мою нервную систему. Я имел в жизни столько несчастий, что уже научился быть спокойным. Вам не нравится покупать золото?

— Нет! — резко ответил Алексей.

— Ложитесь, ложитесь! — Мисявичус ласково потрепал Алексея по плечу. — Не надо волноваться. Надо беречь свое здоровье. Даже когда вы будете иметь большие деньги, за деньги вы не купите здоровье. Лучше выпейте, — он вылил остаток коньяка в кружку и подвинул ее Алексею, — и успокойтесь.

— Вы не хотите покупать золото, — заговорил Мисявичус после короткого молчания. — Дело ваше. Я просто предложил вам, потому что имею к вам большое уважение. Но скажу еще раз, дело ваше… Я прошу вас, сделайте мне только одну услугу.

— Какую?

Мисявичус пристально посмотрел Алексею в глаза:

— По-честному? Без обмана?

Алексей побагровел:

— Ты за кого меня принимаешь!

— Не горячитесь, — сказал Мисявичус. — Я вижу, что имею дело с честным человеком. Я не могу сам отвезти золото. Это будет подозрительно. Северные жители выезжают редко. Дорога стоит много денег. Вы через месяц заканчиваете свою работу и уезжаете без всякого подозрения…

— И ты мне в карман золота насыпешь?

Мисявичус тоже усмехнулся:

— В карман сыпать неудобно. Я видел у вас, когда первый раз заходил, очень красивый утюг. Еще ваш товарищ смеялся, зачем вы купили такой большой утюг. Вы сказали, что в ларьке были только такие. Вы правильно сказали. Я тоже купил там такой утюг, — и снова пристально уставился на Алексея.

— Ну?..

— Услуга ваша состоит в том, — сказал Мисявичус, медленно выговаривая каждое слово, — вы увезете свой утюг и мой утюг в Иркутск… За это вы получите столько же денег, сколько заработали здесь за четыре месяца.

Алексей захохотал:

— А если не довезу?

— Довезете. Я уже сказал, что считаю вас честным человеком. Кроме того, — Мисявичус многозначительно усмехнулся, — портить отношения в таком деле невыгодно. И опасно. — Он посмотрел на часы. — Ваши товарищи придут еще не скоро. Я успею сходить за своим утюгом.

Глава тринадцатая

И Я ТАКАЯ ЖЕ…

Мисявичус при нем начинил утюги. Вынул нутро, заполнил корпуса утюгов золотым песком и мелкими самородками и залил расплавленной свечкой, чтобы не брякало. Алексей впервые увидел золото в таком количестве и поразился: тусклые шершавые крупицы. Никакого виду! Только что тяжелый, а и не подумаешь, что благородный металл.

Алексей уложил начиненные утюги в чемодан и запер на ключ оба замка.

— Всегда запираете? — спросил Мисявичус.

— Не запираю.

— Тогда не нужно. Не надо вызывать подозрение.

«Подозрение» — гулко, как молотом по стволу, ударило это слово Алексея…

С беспощадной ясностью дошло до самого нутра, что теперь он уже не он и вчерашним друзьям он сегодня уже не друг. Теперь он должен их остерегаться и каждый свой шаг соразмерять, чтоб не вызвать подозрения.