Ангел

Март же и вовсе уставился на нечаянную причину своего спасения во все глаза: «Если бы не она…» Он почти пришёл в себя, но волны дрожи ещё прокатывались по телу. Испытывая неловкость, Март попытался улыбнуться. Девчонка хмыкнула и жестом приказала ему: «Отвернись!» Март с готовностью выполнил требование. Он слышал, как она стягивает не желающее отлипать от тела платье, отжимает его…

Март засмотрелся на пруд: вода давно прекратила колыхаться, но ряска всё ещё затягивала брешь в своём ковре. Там, под зелёным саваном, сейчас мог лежать он. И желейная тина, наверное, уже поглотила бы его целиком…

Марта передёрнуло. Бр-р-р! Довольно уже на сегодня! А что там его спасительница? Март прислушался: шелест листьев на ветру, суетливая чехарда каких-то мелких пичуг… Он подождал немного и кашлянул в кулак, предупреждая. Затем медленно обернулся. Но где же?.. Он в недоумении поискал глазами… Вот она! Когда только успела взобраться на пригорок? Март даже не слышал шуршания травы!

Девочка обернулась. За её спиной садилось солнце, и тёплый свет обтекал жидким золотом стройный силуэт. Растрёпанные волосы походили на солнечную корону во время затмения. Март не различил улыбки – угадал. Или просто хотел думать, что девочка улыбнулась ему…

Они не перемолвились и словом. Это было странно. Ещё удивительнее было то, что Март до того дня нигде не встречал эту девчонку: уж он бы наверняка запомнил её серые с золотистой искрой глаза, её волосы цвета заходящего солнца… Ни разу не видел он свою спасительницу и после, как ни всматривался во время участившихся курьерских разъездов в прохожих, выискивая ту самую, невысокую и хрупкую, фигурку с золотистыми локонами солнечных протуберанцев вокруг головы…

Март был удивлён – не тому, что именно он вспомнил, а – как он мог забыть? И почему то давнее приключение напомнило о себе сейчас? Не из-за того ли, что и в этот раз близость смерти заставила сознание удивительным образом трансформироваться, отрешившись от участия в происходящих событиях и заняв место стороннего наблюдателя? Март прислушался к себе… Нет, иного рода связь притянула и вытащила на поверхность памяти основательно позабытый случай: неотвратимость смерти – да, нежданное спасение – и это тоже, но главное – силуэт в золотистом сиянии, солнечная корона, трепещущий на ветру локон-протуберанец…

Откуда же взялось ощущение неразделимой связи двух событий, подспудная и необъяснимая уверенность в ней? Может, стресс и усталость тому виной? Сотрясение, в конце концов?

Март собрал как мог остатки уплывавшего в забытье сознания и попытался рассудить здраво: кто-то спас его тогда, но какова вероятность того, что и сегодня в его судьбу вмешался тот же человек? Насколько объективна и существует ли вообще связь обоих случаев с маячившим сквозь них образом таинственной золотоволосой девушки? Или… ангела в обличье девушки?..

Ум Марта уже не способен был ясно мыслить, сдавая позиции предсонной фантасмагории, что постепенно начинала принимать формы вовсе невероятные, и вопросы так и валандались в голове без ответов, смешиваясь, расползаясь, теряя конкретику, – но оставляя то, что являлось сердцем каждого из них.

«Ангел…» – было последней мыслью Марта. С ней он провалился в сон.

6

Время шло. Март жил своей обычной жизнью – всё так же учился, работал, веселился с друзьями, – но из головы у него не выходил золотистый локон, выбившийся из-под мотоциклетного шлема: он не раз вспоминал тот день, тот момент догадки – почти уверенности… Однако память постепенно открывала и другие дни, когда судьба сводила его с девушкой-ангелом. Не сказать, чтобы Март на каждом шагу подвергался смертельной опасности (к счастью, подобные случаи были всё-таки исключением), однако только теперь он стал понимать, как часто она находилась рядом и как часто он видел её – мельком, вскользь, намёком.

И так же часто теперь, ложась спать и смыкая веки, Март находил перед собой её лицо: лёгкий румянец на щеках, тонкий прямой нос, чётко очерченная линия губ, полуопущенные веки с длинными ресницами… Он очень хотел заглянуть в её глаза, но никак не мог поймать взгляд – своенравный ангел никогда не смотрел на него. Март пытался снова и снова, но чем настойчивее он становился, тем сложнее было удерживать видение. Образ загадочной незнакомки, словно обладая независимой волей, изо всех сил старался избежать назойливого внимания к себе: неуловимо менялся, до неузнаваемости искажая знакомые черты, и, если Март не прекращал своих попыток, вскоре мутнел и истончался – вот-вот растает облачком тумана. Спохватившись, Март отступал, кляня себя за столь грубую и неуместную настырность. Вряд ли раскаяние действительно помогало, но когда всё же удавалось каким-то чудом удержать ускользавший призрак, Март, уже не надеясь на большее, продолжал с почтительного отдаления восхищаться точёным профилем, любоваться переливами солнечных лучей, наполненных играющими в них пылинками – огненными искрами вокруг золотого пламени девичьих волос…

Март терялся в догадках, чем заслужил он такую награду? Какой из ряда вон поступок совершил, что ангел спустился с Небес явить ему светлый свой лик? А ведь подобное случалось уже не раз в его жизни! Но как же он мог быть таким невнимательным и настолько не придавать значения этим – не только мимолётным! – встречам, что в конце концов умудрился всё позабыть?!

Терзаемый неразрешимой загадкой, охваченный нарастающей тоской по странному и чудесному состоянию, что он испытал при встрече со златовласой незнакомкой, Март стал часто наведываться в храм, где не так давно явилась ему девушка-ангел. По его мнению, затерянный храм был единственным местом, в котором имелась реальная вероятность встретить ту девушку вновь.

Март выбирал тот час, когда миновавшее хитроумные ловушки зеркальных лабиринтов солнце пробиралось в тенистый сквер и, дробясь в оконных витражах храма, высвечивало золотыми лучами изображение ангела. И тогда свершалось чудо! Март наблюдал, затаив дыхание, как наполняется жизнью ангельский лик! Ещё пара секунд, ещё мгновенье – и ангел повернёт голову, посмотрит на Марта задумчивым взглядом серых с золотой искрой глаз!.. Но эффект длился недолго: он пропадал, как только солнце покидало храм. Так и не завершив метаморфозу, нарисованный ангел оставался на своём месте, в простенке между окнами, и лик его в ту минуту казался Марту исполненным печали.

Бывало, Март не заходил внутрь храма, а усаживался на скамью снаружи и, кутаясь в пальто, созерцал, как трепещут пожелтевшие листья на деревьях, как перепархивают с ветки на ветку легкомысленные пичуги… В такие моменты он даже завидовал этим беззаботным созданиям – крылатым, как ангелы, и приземлённым в своих примитивных желаниях, как и все нормальные живые существа.

Но что же тогда за странный, противоестественный недуг изводит его самого? Чего не хватает ему – такому же, как все, живому существу – в этом огромном мире, способном предоставить плоти от плоти своей все блага, удовлетворить все потребности и прихоти? Марту никак не удавалось сформулировать, облечь это особое ощущение в слова – он сбивался, и искомое чувство ускользало от рационально-аналитических дознаний, подобно образу девушки-ангела из его видений.

Иногда Март встречал настоятеля храма, и они беседовали о разных вещах: о жизни, о смерти, о вечности… и о том, что не давало Марту покоя. Если святой отец не был занят в храме, то они вдвоём с удовольствием прогуливались по дорожке в сквере…

Клочок чистейшей бирюзы, выкроенный хирургической сталью небоскрёбов из небесного купола, сиял недостижимо высоко, усиливая впечатление, что и храм, и опоясывающий его сквер находятся на самом дне глубокого-глубокого колодца. Холодное дыхание осени наполняло этот колодец голубоватой дымкой. Хулиган ветер, ободрав с деревьев почти всё золото, устало раскачивался в паутине ветвей обнищавших клёнов и вязов. Рассыпанные по земле сокровища не интересовали его, и он, скучая, смахивал листок за листком с давно не крашенной скамьи. Сквер выглядел совсем одичавшим.