Ангел

– Наверное, будет проявлением гордыни и самомнения со стороны бывшего козопаса сомневаться в ваших мудрецах или тем более потешаться над умалишёнными, однако… Однако тебе здорово повезло, что покинул родные края и встретил меня!

Если бы Март не был так сосредоточен на том, чтобы выдерживать заданный пастухом темп, он бы наверняка рассмеялся: его позабавило пристрастие отшельника к болтовне, – похоже, старик способен был трепать языком в любой ситуации.

– Я, правда… хух-х… не лучший в мире знаток ангелов… – доносился сзади натужный скрип переваливающегося через крупные валуны мага, – но кое-что мне известно… Считается, что они появились в ту пору, когда Творец всего сущего создал свет. Однако ангелов составляет не обычный, видимый нами, свет, который проявляет из тьмы окружающий мир… Уф-ф… Хэх-х… Жизненная суть их совершенно иная, и она есть выражение безусловной и самоотреченной любви Творца. Дело в том, что Создатель сплёл первое живое существо из тончайших сияющих волокон собственной жизненной силы – так же, как позже он сплёл человеческую душу! Уф-ф-хух-х… Теперь ты понимаешь, насколько трудно объяснить подобное человеческим языком, если слова «свет», «любовь», «жизнь», «душа» настолько смешиваются смыслами, что невозможно отделить одно от другого? И теперь ты понимаешь, какой всё-таки мощью обладают ангелы и почему?

Март пропыхтел в ответ, что, мол, действительно, объяснить и осознать такие вещи нелегко. На этом разговор снова заглох.

Пастух стал идти медленнее, но поспевать за ним от этого не стало легче, поскольку то и дело приходилось протискиваться между большими, в человеческий рост, кусками обвалившихся скал. И хотя Малик был крупнее и Марта, и тем более старика, однако телосложение вовсе не мешало ему – видимо, сказывался многолетний опыт форсирования подобных препятствий, отнюдь не редких в этих диких местах.

Троица шла не более часа, однако Март устал и взмок от пота – хоть одежду выжимай. На чём свет стоит ругал он пропавшую козу. Весьма вероятно, что даже по козьим меркам та отличалась глупостью и самодурством, иначе какой бес погнал её в эти камни?! Март перечислил все возможные недостатки характеров и аномалии тел козьих прародителей, которые, в полном соответствии с теорией наследственности, могли привести к появлению столь ущербного отпрыска, и уже готов был приняться с той же целью за нерадивых пастухов, как почувствовал, что идти стало легче. Действительно, кроме того, что путь пошёл под уклон, так и сама поверхность сделалась заметно ровнее, и обмельчавшие каменные осколки всё реже пытались вывернуться из-под ботинка или резануть острой кромкой по щиколотке. И Март, всё это время озабоченный лишь тем, чтобы не отстать от пастуха и не переломать себе ноги, вдруг понял, что они уже какое-то время пробираются между отвесными стенами: гигантская трещина, слегка изгибаясь, расколола до самого основания горный кряж, словно топор вогнали. Нижняя часть раскола была забита камнями и щебнем, и, к счастью для путников, достаточно плотно, чтобы идти, не спотыкаясь на каждом шагу. Движение затрудняли лишь отдельные остроконечные обломки, время от времени пронзающие тропу снизу, словно копья в руках погребённых под тоннами разрушенных пород исполинов.

Стены поднимались всё выше. Казалось бы, безлунная ночь в горах и так темнее некуда, однако по мере продвижения вперёд данный факт уже не выглядел бесспорным: мрак вокруг продолжал концентрироваться и густеть, стремясь к плотности камня. Факел Малика с трудом освещал короткий отрезок коридора, идущего из проглоченного тьмой «ниоткуда» в такое же непроглядное «никуда». В спину ощутимо дул холодный ветер, отчего пламя прыгало и трепыхалось перепуганной птицей, словно хотело сорваться с головни, да не видело пути к спасению. Неровный свет метался от стены к стене, и чёрные тени скакали за ним, будто бесы зашлись в дикой пляске, радуясь скорой поживе.

Расщелина постепенно сужалась, но всё ещё была достаточно широкой, так что старый отшельник догнал Марта и теперь вышагивал рядом, похожий на большую облезлую цаплю в тюрбане.

– Эти горы – выход глубинных пород, и каждый камень здесь напрямую связан с сердцем Земли, – сказал Магуш вполголоса, неуютно поёживаясь. – В подобных местах можно услышать его биение…

Март невольно затаил дыхание, прислушиваясь.

– Правда, для этого необходимо очень много времени, ведь один удар происходит раз в несколько лет и длится около года. Хэм-м… Но даже просто приложив ладони к срезу этого кряжа, – старик бросил опасливый взгляд из-под бровей на сходящиеся, будто мрак стягивал их своей гутапперчивой массой, стены, – можно уловить гул – это вибрирует заключённая в сердце Земли сила! Существуют древние ритуалы, позволяющие прикоснуться к этой первозданной мощи, и, если практиковать их регулярно, можно самому накопить силу, достаточную для того, чтобы сдвинуть с места огромный камень! Или даже целую скалу! Хотя… пример явно неудачный: зачем это надо? А вот построить дворец или разрушить город…

Отшельник всё бубнил монотонно что-то о горах, да о скитаниях, да о своей неудавшейся жизни, но Март почти не слушал: непроглядная темень давила на нервы, и узкая полоска неба с крупинками звёзд бесконечно высоко над головой – нить Ариадны, зажатая в каменных челюстях кряжа, – лишь нагоняла тоску, подчёркивая ничтожность собственного, Марта, «я».

С каждым шагом в разломе становилось теснее. Пастух уже тёрся плечами о стены, и Март не сомневался, что с минуты на минуту скалы сомкнутся и расплющат их. Сгинут без следа все трое, и ни один падальщик не рискнёт забраться сюда, чтобы поживиться остатками пищи, застрявшими между зубами каменного исполина.

«Грёбаная коза!..»

Сердце билось мелко и часто. Всё тело покрылось холодной испариной. Стало трудно дышать. Март переставлял ставшие ватными ноги и ждал, что со следующим выдохом отлетит, затерявшись во мраке, подобно отсветам слабеющего пламени факела, и его душа…

Тонкая, чуть изогнутая трещина рассекает горный кряж. По этой трещине, в самой её глубине, пробираются трое. Впереди идёт высокий угрюмый человек с догорающей головнёй в руке. Его широкие плечи в наброшенной поверх косматой шкуре касаются стен расщелины. В паре шагов позади, пошатываясь и спотыкаясь, бредёт юноша, одетый в такую же шкуру. Шествие замыкает тщедушный старик в поникшем тюрбане.

Скоро троица достигнет края расколотого массива, и трещина выведет их на широкий пологий склон. Если подняться над скалами и взглянуть с большой высоты, можно увидеть, что этот склон – часть огромной воронки, глубокой раной зияющей в теле кряжа.

Мужчина с головнёй останавливается резко и без предупреждения. Юноша продолжает шагать, пока не утыкается ему в спину…

Март врезался лицом в мягкое и вонючее, и не столько удар, сколько вонь привела его в чувство. Видение исчезло. Март отпрянул… и лишь тогда сообразил, что он, оказывается, нагнал пастуха: с поднятым в вытянутой руке факелом тот стоял уже какое-то время на месте, когда Март в своём странном сомнамбулическом состоянии налетел на него, – стоял, да так и продолжал стоять не шелохнувшись, будто вовсе не почувствовал удара.

Позади Марта закопошился, настырно теребя его за рукав, Магуш: пытался вызнать причину остановки. Куда ему неймётся? Март и сам ничего не мог понять: расщелина в этом месте была настолько узкой и пастух так плотно перекрыл её собой, что не было никакой возможности выглянуть из-за спины Малика.

Поколебавшись, пастух медленно, явно преодолевая себя, сдвинулся с места и шагнул вперёд. Стало заметно темнее: свет факела больше не отражался от стен – их не было! Не веря такому счастью, Март поспешил выбраться из расщелины, тем более что старик всё активнее проявлял нетерпение, бесцеремонно толкая его в спину.

Дышать сразу стало легче. Март утёр лоб, с наслаждением набрал полную грудь воздуха и подержал его в лёгких, ощущая, как успокаивается сердце. Бездонное небо снова распахнулось над головой, и звёзды подмигивали ободряюще: ну вот, мол, а ты переживал!