Ангел

– Но это же неправильно!

– По… почемуй-то? – опешил старик.

– Я имею в виду, что манипулировать людьми, их чувствами – разве Создатель не осуждает это? Существуют же какие-то границы, рамки…

– Только что ты восхищался мастерством алхимика, а теперь…

– Да, то, что он сделал, это, конечно, ошеломляет, но…

– Если Создатель наделил человека чувствами, желаниями и в то же время свободой воли, то «делать» и «не делать», следовать правилам или их нарушать – по сути равнозначно, поскольку ни то, ни другое не противоречит воле Создателя. А рамки и границы – они только здесь, – маг похлопал ладонью себе по затылку, затем аккуратно поправил съехавший на глаза тюрбан. – Вот что, к примеру, заставляет меня носить этот головной убор? Следование традициям, некоему общепринятому стилю, привычкам… И это единственное, что не позволяет расстаться с ненужным, в общем-то, хламом. Ты понял, о чём я?

Март неопределённо качнул головой.

– Значит, алхимик, проводя свой эксперимент, следовал подобной логике? – спросил он.

– О да, ведь алхимик был настоящим учёным! Достиг бы он своей цели при ином раскладе? Никогда! Так!

– Ну, пусть так…– пожал плечами Март. – И всё-таки, чего же на самом деле удалось добиться алхимику? Боюсь сравнивать, но разве не таким же образом Творец создал человека – вдохнув в него свою любовь?

– Сравнивать, действительно, не стоит. Любовь Творца, единственная реальная созидательная сила во Вселенной, – Магуш выставил ладонь наподобие чаши весов, – и… – тут он с изумлением уставился на вторую выставленную «чашу», – та сумбурная смесь отголосков энергий, что называют любовью люди? – и покачал головой. – О чём тут говорить? Для нас, жалких самовлюблённых невежд, мнящих себя вершиной творения, вообще характерно впадать в разного рода заблуждения. И вот, имея лишь отдалённое представление о сути вещей и не умея даже такую убогую малость внятно описать, мы называем явления совершенно несопоставимых уровней одним и тем же словом, а в довершение абсурда – сами же начинаем верить, что эти явления суть одно и то же!

Магуш даже хлопнул себя по коленкам от негодования и, кажется, переборщил с приложенной силой – зашипел. Проводив хмурым взглядом поднявшееся от удара облачко пыли, он вздохнул:

– Любовь… Хэ-м-м… Любовь Творца можно назвать «любовью» лишь условно. Наверное, это просто наиболее близкая аналогия, которую способен понять ограниченный ум человека. В действительности любовь Творца принципиально не поддаётся нашему описанию. Человек не владеет подобной энергией и потому не готов к акту настоящего – с большой буквы! – Творения – ни своей любовью, ни чем-либо ещё. Человек слишком примитивен, мелок и слаб. Он хитроумен хитростью животного, его сознание зашорено иллюзиями и ложными представлениями, а дух отягощён желаниями и стадным инстинктом. Всё, на что способно его творческое начало, – создавать невнятные, подобные облачку дыма, и столь же быстро, как дым, тающие измышления…

– И всё же алхимику удалось совершить то, на что, как ты утверждаешь, человек совершенно не способен! – горячо возразил Март. – Ты сам сказал, что в кристалле оказалось заключено именно живое существо! Может быть, даже ангел!

– Ангел? Брось! Такого я и в мыслях не имел! Если бы существо, появившееся в кристалле, являлось ангелом, то это бы означало, что алхимик сравнялся с самим Творцом всего сущего, а такое попросту невозможно – не того полёта птица! Мудрейшему из мудрых, алхимику, несомненно, удалось привлечь к исполнению задуманного все знания и силы, доступные человеку. Но что он мог получить – и получил – в итоге? Сгусток низших энергий, не способный более ни на что, кроме как питаться чувствами своего создателя?

– Он хотя бы попробовал… – пробурчал Март, не найдя, чем ещё возразить магу.

– Попробовал… – махнул рукой тот. – И я когда-то пробовал… Много чего… Много чего…

Голос мага стал тихим и усталым, а взгляд замер, остановившись на тлеющих в очаге углях. Марту показалось, что старый отшельник забыл о его присутствии и разговаривает сам с собой, продолжая давно начатый монолог:

– Чего я только не испытал за свою жизнь… Некоторые мои опыты приводили к тому, что я оказывался на том самом лезвии, которое рассекает наше бытие на две неравные части – жизнь и то, что после. Сколько раз я видел, как мрачная тень встаёт над моей душой и протягивает костлявую руку, собираясь вынуть её из тела! Невозможно противостоять той силе… Сколько раз она тянула, влекла меня всё дальше, в темноту, за грань, миновав которую, не жди возврата. И вот, когда я, бывало, находился уже так далеко, что лишь дрожащий от напряжения тонкий луч света – буквально нить! – всё ещё цеплялся за мою душу, я находил в себе силы, чтобы вывернуться из леденящей хватки Посланника смерти и вновь оказаться в мире живых! Хэ-э-х-х… Как же меняет человека время… В голове всё чаще крутится мысль: стоило ли так упираться, раз за разом хватаясь за тот лучик, что с некоторых пор неуклонно становился слабее и слабее? Хэ-х-х… В этой схватке не победить, и исход её предрешён. Скорее улитка сможет взобраться на гору, нежели человеку – стареющему, тленному – удастся преодолеть вечность… Так не лучше ли было уйти ещё тогда, по своей воле и с гордо поднятой головой, а не дожидаться, когда тебя поволокут насильно, обмочившего штаны, трясущегося от страха и старческого слабоумия?! – старый маг почти сорвался на крик.

Его слова влетели прямо в очаг, и язычки пламени, оживлённые этим неожиданным всплеском эмоций, охватили тлеющие угли, подбросили несколько искр… но тут же опали, обессилев. Старик закашлялся. Март подал ему плошку с водой, и тот, опустошив её в несколько судорожных всхлипов, выдохнул – длинно, безысходно, окончательно – будто душа отлетела.

– Сейчас мой луч совсем померк. Я чересчур задержался на этом свете. Многие мои ровесники давно ушли. А я… Ползи, улитка, ползи… Я вот всё ещё… Хэ-х-х… Скорее тлею, чем живу… И чем дольше влачу я свой век, тем больше убеждаюсь, что таков уж удел человека: ослеплённый самоуверенностью и иллюзией силы, он упрямо пытается сравняться с самим Творцом, но в попытках этих лишь навлекает на себя ещё большие беды и страдания. Мало ему? Видать, всё же мало. Вот так вот…

Старик надул губы и замолчал. Он сидел ссутулившись, и его брошенные между колен тощие руки замерли. Длинные узловатые пальцы скрючились, словно корни умершего дерева. Даже тюрбан отшельника поник – вот-вот коснётся носа. И куда девались вся бравада и пафос этого чудаковатого, удивительно живого старца?

Март не решался уронить хоть слово в возникшую пустоту – какие слова были способны заполнить открывшуюся бездну? И старик тоже молчал – думал о чём-то, нахмурив брови. Но вот, вздохнув, словно пробуждаясь от гнетущего сна, маг поднял взгляд на гостя.

– А может, я зря взялся тебя учить? Живи себе, как жил: путешествуй, радуйся жизни, страдай и люби – не заморачиваясь над тем, какой смысл спрятан в тумане всех этих слов. Что магия может дать тебе? Выбивающее почву из-под ног прозрение? Страх в утлых душонках невежд? Косые взгляды и брошенные сквозь зубы проклятия в спину, а затем и открытое преследование толпы, чей ужас перед неизведанным таков, что она способна растерзать каждого, кто видит дальше и глубже неё? Ты желаешь всю жизнь болтаться между проблеском надежды и тьмой разочарования? Тебе не терпится пережить потерю друзей и забвение родных? Ты готов быть ввергнутым в бездну одиночества в обмен на… На что? Может, ты считаешь, что принеся все эти жертвы, тебе посчастливится изменить мир? Я, конечно, не могу утверждать наверняка, однако, насколько знаю, никому из смертных подобного ещё не удалось… И не раскатывай губу: чего бы ты не достиг – высот власти или глубин знаний, сокровищ духа или богатств материального мира – однажды со всем придётся расстаться – раньше, позже… Лучше, конечно, не затягивать, ведь если тебя угораздит дожить до глубокой старости, в какой-то момент случайного просветления ты обнаружишь себя намертво увязшим в однообразной тянучке сменяющихся друг за другом дней, в которой тебе досталась роль даже не улитки – абсолютно пассивного наблюдателя! И вот – день за днём, час за часом – ты наблюдаешь, как угасают сила и память, и не имеешь возможности передать свои знания и опыт просто потому, что никому они уже не интересны… И это после всего, чего ты когда-то достиг!