Страница 69 из 81
Итак, Валент, получив известия о победах, одержанных Грацианом и Себастианом, посчитал, наконец, что пришло и его время стяжать лавры, и двинулся по дороге, ведущей к Адрианополю. Но через своих лазутчиков готы вовремя получили известие о движении им навстречу огромной императорской армии и, напуганные этим известием, спешно повернули назад. Свой лагерь они разбили на расстоянии 25–28 миль (ок. 41,5 км) от Адрианополя[909].
Действия Валента после пребытия под Адрианополь на первый взгляд представляются трудно объяснимыми: вместо того чтобы преследовать отступающего противника, он останавливается под городом, укрепляет лагерь и ждет известий от Грациана. Во всем этом описании отсутствует какая-либо логика: что заставило императора, еще недавно желавшего немедленно уничтожить готов, усомниться в своих силах? Что побудило часть его военачальников советовать дожидаться прихода галльской армии? Неужели для того, чтобы уничтожить 10 тыс. готов, требовалось соединения в единый кулак всех наличных сил империи? Нам представляется, что в тексте Аммиана в данном случае присутствует определенная смысловая лакуна. Не думается, что римская разведка допустила серьезную ошибку в определении численности первоначальной массы готов. Как известно, «у страха глаза велики». Поэтому было бы более вероятно, если бы разведчики преувеличили, нежели преуменьшили число врагов. Однако если мы предположим, что разведка ошиблась хотя бы в 1,5–2 раза, это значит, что люди, на которых была возложена задача определить численность противника, были непрофессионалами и совершенно некомпетентны в своем деле. Не хочется верить, что римское командование отрядило для выполнения столь ответственной миссии дилетантов. По-видимому, разведка обнаружила лишь передовой отряд противника, который, испугавшись неминуемого столкновения с римлянами, повернул на соединение с основными силами, находившимися в районе Адрианополя. Когда Валент подошел к городу, то ему доложили, что численность армии противника значительно возросла. Получив это донесение, император понял, что решить дело одним молниеносным ударом уже не удастся. Именно поэтому, разбив укрепленный лагерь, он стал с нетерпением ждать Грациана (Amm., XXXI, 12, 4)[910]. Неизвестно, сколько прошло времени до того, как комит доместиков Рихомер доставил в лагерь Валента письмо, извещавшее о скором прибытии западной армии (Amm., XXXI, 12, 4). Трудно предположить, что это произошло в тот же день, когда восточный император встал лагерем под Адрианополем. Ведь прежде, чем появиться у Валента, Рихомер должен был сначала получить точные данные, где находится императорский лагерь. Могло пройти несколько дней, прежде чем была получена такая информация. Не будем забывать, что, в связи с тем что готы окулировали всю территорию Фракии вплоть до Адрианополя, задача, возложенная на Рихомера, была весьма непростой, и выполнение ее требовало особой осторожности, а значит, и затраты времени. Кроме того, Рихомер мог, как мы и предположили, явиться в лагерь Валента не один, а привести с собой несколько подразделений галльской армии. Движение же воинского контингента по территории, занятой врагами, могло происходить еще более медленно. Только после прибытия Рихомера стал решаться вопрос, что делать дальше: ждать ли подхода западной армии или же попробовать уничтожить противника, опираясь на собственные силы. Г. Дельбрюк полагает, что Валент не вступил бы в сражение в тот момент, когда западная армия находилась поблизости от него, если бы не был твердо уверен в своей победе.
Рассказ о том, что это желание было рождено завистью к военным успехам молодого племянника, Г. Дельбрюк считает «простой адъютантской сплетней»[911]. Утверждение достаточно спорное.
Вопрос, почему Валент принял решение о выступлении в поход 9 августа, является весьма важным для понимания событий, произошедших в этот роковой для римлян день. С одной стороны, император не блистал полководческими талантами (Amm., XXXI, 14, 3), но с другой — он не был новичком в военном деле и практически 15 лет стоял во главе армии. Его окружали опытные полководцы, имевшие за плечами десятилетия военной службы. Эти высокопоставленные офицеры отлично знали, на что способны солдаты, которых им предстояло вести в бой, и на что способен противник, с которым предстояло иметь дело. Кроме того, римскому командованию было отлично известно, на каком расстоянии от Адрианополя находился готский лагерь, были известны дороги, по которым придется двигаться, и можно было рассчитать время, которое потребуется армии, чтобы проделать этот путь. Выше мы уже отмечали, что римлянам нужно было идти не менее 7 часов в полном вооружении. Подобный марш-бросок противоречил существовавшим уставам. Для чего нужен был такой трудный переход, после которого предстояло еще несколько часов сражаться с противником? А если бы готы отказались принимать бой? Что ждало бы в этом случае римскую армию? Обоз со съестными припасами и фуражом оставлен в Адрианополе, разбить лагерь перед вражеским станом было практически невозможно, следовательно, нужно было после нескольких часов ожидания в строю развернуться и идти назад. Как долго могла пройти измотанная до крайности армия и дали ли бы варвары ей такую возможность? Как можно все это объяснить с точки зрения здравого смысла? Почему было, например, если уж решили по каким-то субъективным или объективным соображениям вступить в бой, не приблизиться к вражескому лагерю на безопасное расстояние, разбить собственный лагерь, дать людям и лошадям необходимый отдых и на следующий день со свежими силами, в полном боевом порядке подойти к неприятелю; в случае если готы не захотели бы давать сражение, можно было бы вернуться назад к своим палаткам.
Все эти соображения подводят нас к мысли, что 9 августа римляне вообще не собирались вступать в сражение, и Валент до самого начала столкновения рассчитывал, что дело удастся решить мирным путем. Аммиан сообщает, что 8 августа в римский лагерь прибыл христианский пресвитер, передавший императору тайное послание от Фритигерна, в котором тот убеждал Валента подойти к лагерю готов и демонстрацией мощи своей армии заставить их сложить оружие (Amm., XXXI; 12, 9)[912]. Римское правительство по-прежнему видело в готах землепашцев и солдат, а потому не стремилось совершенно уничтожить их[913]. Именно появление посланца готского вождя повлияло на решение Валента выступить на следующий же день.
Но какова в адрианопольском деле действительная роль Фритигерна? Искал ли он мира с римлянами или желал продолжения войны? События 9 августа доказывают, что у Фритигерна был прекрасно разработанный план сражения. Он с умыслом разбил свой лагерь на расстоянии, пройти которое за один переход можно было только с крайним напряжением сил. После этого он некоторое время избегал столкновения, ожидая вестей о подходе готско-аланской кавалерии, и когда ему сообщили, что она находится на расстоянии менее двух дневных переходов, Фритигерн сразу же начал свои переговоры с Валентом: вождю варваров было известно о подходе западной римской армии и теперь откладывать решительную битву с Валентом он уже не мог. Как некогда Юлиан во время персидского похода поверил мнимому перебежчику-персу, так и теперь Валент со своими генералами посчитал за истину то, что им хотелось считать таковой.
Ход сражения. 9 августа, оставив обоз и казну в Адрианополе, на рассвете Валент выступил навстречу готам. После трудного многочасового перехода римляне увидели окруженный телегами неприятельский лагерь (Amm., XXXI, 12, 11). Римские полководцы стали выстраивать армию. Центр боевого порядка образовывала пехота; позади ее основной массы был оставлен небольшой резерв из отборных подразделений, среди которых были Батавы. Эскадроны Скутариев и конных лучников встали на правом фланге, который был развернут впереди линии фронта пехоты (Amm., XXXI, 12, 12). Левый фланг должны были образовать оставшиеся кавалерийские подразделения, однако большая их часть все еще двигалась к месту предстоящего сражения и прямо с марша занимала свое место в строю.
909
Согласно Аммиану, выступившая на рассвете римская армия столкнулась с готами «в восьмом часу», или около 14 часов по нашему счету (Amm., XXXI, 12, 11).
910
«impatienter operiens».
911
Дельбрюк Г. История военного искусства… С. 199.
912
«nisi subinde armatum isdem iuxta monstraret exercitum et timore imperatorii nominis intentato eos a pemicioso pugnandi revocaret ardore».
913
По мнению А. Барберо, Фритигерн действительно не исключал возможности примирения с римлянами, чтобы затем занять какой-нибудь высокий пост в администрации империи. С другой стороны, его план обойти армию Валента и отрезать его от столицы провалился, поэтому ему ничего не оставалось делать, как дать битву на выбранной им территории (Barbero A. Le jour des Barbares. Adrinople 9 aout 378. Paris: Flammarion, 2006. P. 172–173).