Страница 17 из 72
Ивановы встали, построились и пошли к скважине. Мы сидели на кирпичах и смотрели на них с интересом.
— Сгиньте вы к чертям! — бешено проговорил Иванов 2-й. — Вас не существует.
— А кто же существует?
— Существует я, и нам он очень нужен, черт бы его побрал!
— Я?
— Да не ты, болван, а я.
— Я — это в смысле вы, гражданин начальник?
— Да не я же… Тьфу ты, черт!!! Сгиньте вы все к… не знаю к чему. Идиоты безмозглые! Ясно все должно быть. Я — это не я…
— Вы — это не вы?
— Заткнись! Я… понимаешь, я? Вот он — я. Это не я. А я нам нужен.
— А чем же это я отличается от я?
— Да ничем не отличается… Все! Я устал. Скажите этому болвану что-нибудь… Безмозглый… Эй, друзья!
Ивановы стояли и думали.
— Да кто ты такой, чтоб мне тут мозги крутить?
— Я! Это — я! — сказал я и был таков.
— Ловите, ловите, ловите его!!! Тьфу меня! — догадался вдруг Иванов 2-й. — Опять упустим.
“Ну, ну, — думал я. — Ловите меня. Вот он я. Я — вот. Но я — не я, а я — я”.
Все это — ерунда!!! — прокричал наконец Иванов 2-й, взял под руки других Ивановых, но тут они все оступились и упали в скважину.
Ну что ж, это к лучшему. Ивановы наконец-то достигли своей цели и попали в мозги.
— Только бы не потеряться… — раздался вдалеке голос Иванова 2-го и исчез.
Свершилось!
Торжественная увертюра. Вступление — и наконец — словесное воплощение:
Через гусь мы выходим на память. Через гусь.
По гробницам текущая паперть. Не вернусь.
Это строчки пяти-шести поэтов, которые умерли малышами. Нагишом они шли через гусь, нагишом они лепили снежки.
— Через гусь, — так и сказали Иванову.
Просто когда блок кричит, то это нельзя выделить. А выцеживание настолько не затрагивает рыб, как, впрочем, и куколку, то.
Желание жить в мольбе. Нет, никогда нельзя постигнуть ваши замыслы, о, Боги!
Ивановы прилетели сюда бороться с религиозными настроениями, а их — нет. Ничего нет.
— Через гусь, — говорят люди, и Ивановы не понимают их.
Им вторят жабы направо. Надо понять условия игры, чтобы решать. Жабы — направо, мир — колбаса. Через гусь. Есть два Бога — один — спереди, другой — сзади. Религия — непонятное слово. Жабы — направо.
Ивановы уже несколько осмотрелись и ничего не поняли. Но надо бороться!
Для этого они выловили характерного представителя и стали с ним беседовать.
— Через гусь, — сказал он им.
— Как это понимать? — спросили Ивановы.
— Вы что, — удивился тот, — съели направо?
— А что такое “гусь”?
— А что такое “что такое”? — огрызнулся пойманный.
— Ну как, — сказали Ивановы. — Это — вопрос.
— А что это — вопрос?
— Ну… Это название…
— Вот, — печально сказал пойманный. — Все — одни названия. Я умный. Я понимаю это. А все вокруг только и пляшут направо. Они не могут уйти от реальности.
— Где же реальность?! — рассердился вдруг Иванов.
— Для них — через гусь.
— Через гусь? А для вас?
— А я даже промокашку не лопаю. И те — что спереди и сзади, не являются крыжовником, а лишь дырокол. И все это — словесно.
— Но что же такое “через гусь”? — недоумевали Ивановы. — Ну как это “через”? А?
— Ы. Вы что, съели направо?
— Слушай, давай мы будем учить тебя тому, что есть на самом деле…
— На каком языке вы говорите? — удивился пойманный. — Вы что, съели направо? Я тоже ел направо и тоже говорил марсельезу, но теперь я устал, и ничего.
Ивановы проснулись на мягких подушках и перинах в угловой стрелецкой комнате. Настроение было как с похмелья, потому что они совершенно не помнили вчерашние дни, а также они не знали, что они будут делать еще.
— Вперед и вперед, — как говорил им десять раз подряд младший из Ивановых.
Но потом они оспорили то, что он младший. Ивановы все были равны между собой и были похожи на каплю воды.
— Нет, мы никак не можем проснуться! — заговорили Ивановы разными голосами.
За окном стоял стрелец и держал в руках аркебузу. Он тоже почти спал, но он готов был идти в бой, как всегда.
Утро наступало медленно и переходило в вечер.
— Поджарьте картошечки! — крикнул кто-то с постели.
Вчера была страшнейшая пьянка, и теперь люди валялись везде. Все это было прекрасно, но Ивановым это не подходило. Им нельзя было терять время на развлечения, и поэтому они скоро ушли оттуда за миллионы километров.
Они шли, а природа была облеплена инеем со всех сторон.
— Ура! Ура! — кричали Ивановы.
Потом они зашли в тусклое кафе выпить кофе. Они сидели на стульях вокруг стола, хлебали кофе, грели руки и размышляли о своем предназначении.
— Ну что, каковы наши планы?! — спросил Иванов 2-й.
Тут к столу подошел какой-то бородатый человек и сказал:
— Здравствуйте.
Ивановы не вынесли этого и улетели в спешке на Марс. Марс открылся перед ними большой картиной из позолоченных красных гор. Они там прекрасно отдохнули, а потом, когда они вернулись домой, им изменили жены.
Но стоял у входа какой-то маленький сексуальный мальчик, который пускал слюни и всех подбивал на что-то нехорошее.
— Пошли, пошли, пошли по бабам! — говорил он.
Ивановы подумали пару лет и пошли.
Большая комната, обитая плюшем. Никого нет. И тут вбегают двадцать голых баб и доводят до безумия. Господи!
Так Ивановы и проснулись после всех событий.
— Может, пойдем в кино? — спросил Иванов 1-й.
Но абсолютно пьяный Иванов 3-й строго сказал:
— Нам надо делать большие дела! Мы свергнем порядок вещей! Ведь он неправильный!
И все соглашались — “Да, да, мол, неправильный”. Но все также и смеялись над Ивановыми, которые сидели, закутавшись в свои куцые пиджачки, и рассуждали о том, что они — большие революционеры. Много было таких. Говорят, говорят… Вот взяли бы да и изменили! Ох, молодежь…
Ивановы сидели в тепле и уюте на флэту. Было утро, и занималась заря. Шел четвертый месяц октября.
— Спойте что-нибудь, — говорила им какая-то девушка.
А за окном стоял стрелец и пугал ворон. И где-то виднелся Кремль, и там тоже стояли бородатые стрельцы.
Ивановы брали гитару и пели о разбитой жизни, о страшной судьбе, о себе и о других. Девушка плакала от восторга и отдавалась на полу. Ивановы послали ее куда глаза глядят и полетели на Луну.
Итак, они летели, летели, летели. Потом они прилетели. Стояла звездная ночь. Небо было синим-синим. Луна была желтая-желтая. Луна была кусочком сыра.
— Прекрасный сыр, — сказали Ивановы, отломив немного. Действительно, сыр был превосходным, и каждый кусочек таял во рту, словно музыка.
— Ребята, как хорошо! — задумчиво проговорил Иванов 3-й.
Да, было прекрасно. И из какого-то окна доносились очаровательные звуки. Ивановым не хотелось отсюда никуда уходить, но нужно было лететь на Луну.
Они пришли к Главному, он оформил им командировку, и они полетели.
— Черт возьми! — сказал Иванов 1-й. — Да тут же совершенно нет воды.
Луна расстилалась перед ним голой каменной равниной. Всякие цирки, горы, кратеры.
Но когда Ивановы ступили на лунный грунт, они провалились куда-то глубоко-глубоко вниз. Потому что Луна — это всего лишь сгусток пыли.
В школе, когда изучали Луну, учитель, размахивая указкой, спросил ученика:
— Что такое Луна?!
Ученик молчал. Он слишком много знал.
— Я вас спрашиваю!!! — негодовал учитель. — Выпороть!
Большой мальчик с кастрированной внешностью занялся поркой, а учитель сказал, как отрезал:
— Луна — это всего лишь сгусток пыли, а совсем не сыр!
Это было целой трагедией. Но потом ученые полетели на Луну, пощупали ее, потрогали и объявили:
— Поскольку мы щупаем нечто твердое, мы делаем правильный вывод, а именно: Луна есть твердое небесное тело.