Притворись моей

– Просто хочу знать историю, достижения компании. Это секрет?

– На нашем сайте есть вся публичная информация. С тудоровцами мы сотрудничаем много лет. Было и банковское приложение, и наша звездная программа по защите персональных данных. Делали еще что-то для внутренней коммуникации.

– Ты не знаешь, что именно?

Беру свою чашку, с невозмутимым видом пью холодный гадкий кофе.

– Я не программист, Эрин. А почему ты не спросишь у Игоря? Что у вас происходит? Всю прошлую неделю в офисе крутилась Злата. Вела себя странно. Вдруг заговорила со мной про Америку. Рассказывала, что там индустрия красоты приносит космические прибыли, не сравнить с Европой…

Он говорит – я каменею. Утыкаюсь носом в чашку и не шевелюсь. Секунда, вторая, десять… Принимаю услышанное.

– Мы с Игорем расстались, Алекс. Вероятно, он снова со Златой. Все вернулось на круги своя, – произношу не своим голосом.

– Ты в порядке? – спрашивает он настороженно. Я киваю и через силу улыбаюсь. – Мне жаль, Эрин, но у тебя все будет хорошо. Ты очень красивая и умная, смелая, креативная! Я таких девушек не встречал…

Он еще что-то говорит, сыплет комплиментами. Я не вникаю. В голове страшный гул, перед глазами муть, на губах застывшая улыбка. Мои мысли раздроблены, чувства разодраны в клочья, но виду я не подам.

Когда Алекс уходит, открываю страницу Златы. Клялась себе больше не подглядывать за ней, но как удержаться после таких новостей?

Последнее фото – селфи в зеркале. Она вся такая секси, в шелковой пеньюаре. Красиво выгнулась и губки уточкой сложила.

Зеркало в массивной деревянной рамке я узнаю сразу. В моей памяти бережно хранится собственное отражение в нем. За спиной стоит Гарик, мы оба голые и до одури возбужденные… Это ванная в доме его родителей.

Злата на фото одна, но я чувствую, что за кадром кто-то есть. Этот кто-то разбил мне сердце, попользовал и выбросил.

Еще есть вчерашняя сториз. Фото крыла самолета и дурацкое голосование на тему «Кто угадает, куда я собралась?». Вариантов три: Лондон, Нью-Йорк, Милан. Палец автоматически тянется выбрать правильный и зависает посередине. Без сомнений они сейчас вместе в Гариком в городе, который никогда не спит.

Удивительно, но я не чувствую ревности. Только горечь и злость на себя. Как будто проиграла. Где-то недоработала, в чем-то недотянула. Упустила свой шанс.

Белецкий звонит мне сам. В этот момент я как раз выкатываю свои чемоданы из спальни.

– Ты меня уволил? – спрашиваю вместо приветствия. Это даже не вопрос, мне и так понятно.

– Привет, – отвечает сквозь зубы, – Твой контракт продлевать не будем.

Спрашивать почему – смысла не имеет. Злата против, этого достаточно.

– Ключи от квартиры оставить в сейфе?

Мне не нужны никакие объяснения, я сообразительная, но Гарик решает пояснить.

– Это не только мое решение, Арина. Нам не нужны в компании шпионы. Ты общаешься с Владеком, он в соучредителях «Интелсофт». Они задолбали воровать наши идеи.

– Влад вложился в акции твоего конкурента?

– Еще до того, как ты пришла на стажировку. А ты типа не знала? – в его голосе слышится издевка.

– Представь себе, не знала! – выдаю возмущенно.

– Они презентовали апку по крипте на день раньше. Функционал практически не отличается от нашего. Интересное совпадение, правда?

– Ты меня в чем-то подозреваешь?! – задыхаюсь.

Гарик цокает. Потом шумно тянет в себя воздух.

– Мы выясняем, кто сливал. Если ты замешана – держись! А Владеку своему передай, что на чужих идеях далеко не уедешь. Мы уже сделали их по количеству скачиваний. В ближайший месяц все бока доработаем, их ворованная хрень станет никому не нужна.

Он говорит так, будто уверен, что я виновата.

– У меня не было доступа к компьютерам разработчиков. Я ничего не понимаю в программировании! – оправдываюсь. – Ты же знаешь! Все обо мне знаешь. Разве я могла?!

Меня раздирает от несправедливости этого обвинения. Я выбегаю на террасу, там льет дождь, но мне все равно.

– Извини, но работать вместе не получится. Ты в постоянном близком контакте с прямым конкурентом, в нашем бизнесе так не принято.

Его тон ровный и холодный. От него я замерзаю в разы сильней, чем от порыва осеннего ветра. Думала, все самые тяжелые чувства прожиты, но нет – у этой боли нет дна.

Он записал меня в шпионки и снял с себя ответственность за то, что натворил. Как удобно! Ведь плохих людей не обижают – их заслуженно наказывают.

– Это нечестно, – говорю севшим голосом.

– Меня ждут, Эрин. Зарплату за этот месяц тебе выплатят. Работать с тобой было приятно.

Последняя фраза меня добивает. Обида мощными когтями впивается в грудь и с силой продирает, оголяя и без того кровоточащее сердце. Я жму «отбой» и плачу. Стою под дождем и скулю, как выброшенная собачонка.

Мы больше никогда не будем вместе. Я его не прощу, он не простит меня.

Скопировав на флэшку нужные файлы, я ухожу из его дома, его компании и его жизни.

Глава 38. Слишком много недопонимания

– Буду менять показания, дочка, – говорит папа, тяжело опускаясь на стул напротив. – Не хочу быть козлом отпущения, – кривится от боли. – Надо было сразу говорить правду, как советовал адвокат твоего начальника. Сдавать финдиректора и Влада. Схемы были их, я только подписывал.

– Групповое преступление в сговоре – большие сроки, – повторяю слова бывшего жениха.

– В моем случае это не так, будет другая статья и дадут условно. Я говорил со следователем.

– Почему тогда тянешь? – вытаращиваю на него глаза. – Уже почти два месяца! Свое здоровье посадил, мама на ладан дышит, а ты все Владека выгораживаешь!

Вскипаю. Чувствую, как кровь приливает к лицу. Скажи он правду изначально, этих жутких месяцев могло не быть.

Папа вздыхает.

– Знаешь, Ариша, из всех добродетелей сложней всего мне дается смирение. Ты на меня похожа. Слишком остро реагируешь на несправедливость и от этого страдаешь.

– С несправедливостью необходимо бороться, папа! Смиренно ждать и надеяться на чудо – глупо.

– В тебе говорит гордыня, – качает он головой. – Будь осторожна, дочка. Владу ничего не говори, ему я больше не доверяю.

– Неужели? Наконец-то ты прозрел!

Он снова тяжело вздыхает.

– Я всегда желал тебе и Катрине только добра.

Извечное родительское оправдание, от которого ни капельки не легче. Я не стану ему напоминать, куда мостится дорога из таких благих намерений. Может я излишне гордая, но сочувствовать умею и прощать пока не разучилась. Вот только Гарика простить не получается.

Двое суток в эмоциональной коме на маминых таблетках не помогли. С утра я захлебываюсь новой порцией обиды. Хочется закинуть в себя еще одну волшебную пилюлю и перестать чувствовать, но за рулем их принимать нельзя, да и подсесть страшно.

Поздно вечером мне неожиданно звонит Гордиевский и ошарашивает чудовищной новостью. Вчера в Австрии от сердечного приступа умер отец Гарика. Никита спешит на рейс до Вены, рассказывает на бегу. Разволновавшись, я мало что понимаю и постоянно переспрашиваю. Какой-то охотничий домик в горах, инфаркт, до больницы везли долго… Пока я подбираю правильные для сочувствия слова, он отключается, а из самолета пишет:

«Прощание завтра. Ты очень нужна Гарику, приезжай поддержать, пожалуйста».

Через минуту присылает адрес и время. Я поддаюсь порыву и отвечаю:

«Буду».

Игорь не звонит. За час до разговора с Ником от него, оказывается, пришло сообщение. Я сидела внизу с мамой и пропустила. Он написал только, что прилетел на похороны. Меня не позвал, что не удивительно после нашего последнего разговора. И все же я покупаю билет на утренний рейс.

Всю ночь меня терзают сомнения. Официально мы с Гариком больше не пара, и по-хорошему, меня не должно быть на церемонии, но я очень хочу там быть. Знаю, что несмотря на частые разногласия, Игорь любил отца и сейчас ему очень тяжело. Я должна его поддержать, я так чувствую.