Притворись моей

Папа выглядит плохо. Похудел, лицо темное, взгляд потухший. Мы всего три дня не виделись, он за это время на десять лет постарел.

– Ты очень бледная, Ариша. Сдай анализы, проверь гемоглобин, – говорит и глаза прячет.

Я киваю, хотя знаю, вид у меня болезненный не из-за анемии. На душе, как на кладбище: тихо, серо, уныло. Перегорела я, сломалась.

– Мама тебе мед передала и творог. Обещай, что поешь, – прошу.

– Она не придет?

– Давай ее побережем. Ей будет сложно. Унизительно все это.

Он хмурит брови.

– Понимаю. Я принял решение пойти на сделку со следствием и признать вину. Ты откажись от этих дорогих адвокатов. Владек все порешает.

– Пап, – выдыхаю я, прикрыв глаза. – Ты же точно тогда сядешь. Может поборемся?

– Я в любом случае сяду. Если соглашусь, счета компании разблокируют, она будет дальше работать. Вы с мамой сможете безбедно жить, и ущерб постепенно погасится. Они обещают рассрочку. А там и я, даст бог, освобожусь. Владек сказал, выйду по здоровью через пару лет.

– Ты ему доверяешь?

– Выбора особо нет. А ты?

Я пожимаю плечами. Три дня назад сказала бы, что ни на йоту. Но вчера мы с Владеком долго говорили. Он многое объяснил по поводу дела против отца и извинился за свое поведение тогда, в ресторане. Похоже, действительно переживает, пытается спасти бизнес и хочет наладить контакт. Теперь мы с ним компаньоны. Не влюбись я в Гарика, у нас был бы семейный бизнес.

На выходе меня поджидает адвокат, которого оплатил Белецкий. Он грамотный юрист и внушает доверие, но от его услуг мне нужно отказаться. Мы сухо здороваемся.

– Вы можете не ходить. Отец решился на предложенную следствием сделку.

­– Напрасно, – комментирует спокойно. – Но это его право. Тут вас, Эрин, спрашивают.

Он протягивает мне свой телефон. Ничего не понимая, я беру и говорю «алло».

– Что происходит, Ариненок?

Его голос звучит, как гром среди ясного неба. Я почему-то думала, что это следователь.

Ошарашено смотрю на адвоката. Тот отворачивается и отходит.

– Привет, – выдавливаю из себя. – Как у тебя дела?

– Дела? – переспрашивает. В голосе издевка. – Ну как сказать… Я у тебя в тотальном бане и оттого маленько в непонятках. Что случилось, объяснишь?

Я нервно сглатываю. Не нахожу, что ответить вот так сходу. Адвокат стоит в сторонке, наблюдает.

– Можно набрать тебя позже? Тут не удобно говорить. Я только вышла из…

– Я знаю, где ты, – перебивает раздраженно. – Все о тебе знаю. Где бываешь, с кем. С женихом помирилась?

Тон у него бесячий. Я напрягаюсь. Сердце и так колотилось, как ненормальное, а теперь и вовсе решило выпрыгнуть из груди.

– Ты решил нападать? Пытаешься перебросить вину? Сам там с бывшей невестой отдыхаешь, а мне предъявляешь!

– Детка, – выдыхает тяжело. – Я тут не отдыхаю, а работаю. Невесты у меня нет и никогда не было. Что ты меня постоянно женишь? Это ты у нас не так давно собиралась замуж. Вечно путаешь!

Я вскипаю. Вот мудак! Смелости прибавляется.

– То есть мне показалось, что там с тобой Злата?

– Показалось.

Он так нагло врет, что я не могу сдержаться.

– Ах ты! Ты… Ты… – никак не могу подобрать подходящее слово. – Брехло! – выпаливаю. – Я вас видела в сториз. Пьяные обнимались.

Он молчит. Не знает, как выкрутиться. Минута проходит. Долгая, жуткая минута. Я экран проверяю, не отключился ли.

– Она прилетела с Ингой, – признается, наконец. – Они решили отдохнуть, заодно меня поддержать. У нее сложный период.

– Зашибись просто! – выкрикиваю. Адвокат на меня косится. – Передай бедняжке слова сочувствия. Мне жаль, что охренительный красавчик-футболист предпочел ей сопливую модельку. Но что поделаешь: возраст женщин не красит...

Яд из меня бьет фонтаном. Поднакопилось. Меня трясет. Тихую серость внутри густо заливает ярко-красной жаждой мести.

– Ты бываешь злой, оказывается. Тебе не идет.

– Мне плевать! Хорошо, что ты у нас добрый. Пожалел ее? Утешил? Сколько раз? В том номере, что нам бронировал. В лифте до сорок седьмого получилось успеть?

– Арина, тормози! Это перебор, – психует. Слышу, как матерится в сторону.

Слезы подкатывают, в горле ком. Но реветь нельзя. Я кулак кусаю. Сильно, почти до крови прокусываю большой палец. Боль трезвит и злит.

– Не надо мне указывать, что делать, – шиплю. – Я в отпуске, пан директор и у меня серьезные проблемы. Пока ты там шампанское с бывшей глушишь и хрен знает чем занимаешься, я тут ношу отцу передачи и колю маме успокоительное. А еще думаю, как выживать, потому что денег осталось на неделю и…

– Перевести тебе денег? – перебивает вопросом. Я все еще слышу в его голосе издевку.

– Да пошел ты!

Он снова матерится. В этот раз не пытаясь это как-то скрыть. А затем снова надолго замолкает...

Тишина такая давящая, что я задыхаться начинаю. Уже хочу, чтобы положил трубку, когда он спрашивает:

– Что мне сделать, бэйб? Я ни хрена не понимаю! Через полчаса рейс в Нью-Йорк. Три контракта на подписании, полтора ляма на кону, а я хочу похерить все и прилететь в Варшаву. Меня, сука, ломает, как подумаю, что ты там с этим гондоном…

Я шумно выдыхаю. Он следом тоже.

­– Лети в Штаты, Игорь, заключай договора, делай, что должен, – говорю спокойно, впервые называя его Игорем не прилюдно. – Мы с тобой прикольно поиграли во влюбленных, по-настоящему у нас не получилось.

– Значит, вы все-таки вместе, – цедит сквозь зубы.

Я знаю, что он чувствует. Прожила это состояние, когда ждала его звонка в больничной палате и теперь страдаю вместе с ним. Невыносимо больно.

– Нет, не вместе. Но мы общаемся, пытаемся помочь отцу.

– Ясно.

Чертово слово, которым он обычно подводит черту. Его условие было жестким: с Владом никаких контактов. Я так и не призналась, что мы ездили тогда в ресторан, но теперь скрывать наше общение нет никакого смысла.

– У меня еще есть работа или из отпуска можно не выходить? – уточняю на всякий случай.

– Твой контракт до ноября, но решай сама, – его тон становится ледяным.

– Если можно, я доработаю.

– Без проблем.

– Я найду, где жить и заберу вещи.

– Не торопись, в ближайшее время я не планирую возвращаться.

У него просят паспорт, спрашивают про багаж. Он убирает телефон в сторону, я слышу разговор отдаленно. В голове бах-бах-бах...

– Хорошего полета, – выдавливаю.

Не уверена, что слышит.

Адвокат смотрит красноречиво. Наш разговор затянулся. Нажимаю отбой и отдаю телефон.

До машины иду как в тумане. Слезы застилают глаза. Я как будто с чужим человеком разговаривала. Он и есть теперь чужой. Так легко согласился с моим «не получилось», не пытался спорить.

Падаю головой на руль. Плачу.

Почему мое лучшее лето было таким коротким?

Папа будет сидеть в тюрьме. Мама страдать от позора и пить транквилизаторы. Я начну работать в транспортной компании и каждый день видеть Владека. С ним придется подружиться или хотя бы сделать вид.

Что же ты, жизнь мечты, так меня подвела?

Глава 31. За любую возможность

– И чтобы никакого сладкого! Холодного тоже не давайте, оба со вчера кашляют, – дает последние наставления Мирослава, выпроваживая мужа с близнецами за дверь.

Они уезжают к свекрови до вечера, у нас с подругой будет время поболтать.

Это первое мое воскресенье в уже осеннем Кракове. Компания вышла из отпусков и мне пора появится в офисе. Я не смогла себя заставить приехать в квартиру Белецкого и напросилась в гости.

Мира заваривает чай, достает из холодильника половинку шоколадного торта. Я сажусь на стул в углу, беру на ручки подпрыгивающего мальтезика, чешу ему грудку и задумчиво смотрю в окно. Третий день накрапывает дождь. Настроение у меня соответствующее.

– Шоколад – лучшее средство от любой хандры, – заверяет Мира, покосившись на меня. Перекладывает на блюдце большой кусок торта, двигает его ко мне. – Давай ешь и рассказывай!