Страница 57 из 94
Вечером Риа опять напоила больных отваром. К утру жар у них заметно спал. Она лечила детей еще несколько дней — до тех пор, пока малыши не окрепли и можно было продолжать путь.
А вскоре произошли события, которые решительно изменили судьбу семьи: цепь вооруженных горцев окружила лагерь. Это были стройные мускулистые люди, легко передвигающиеся по каменистым склонам. Прорваться сквозь их кольцо не удалось бы и большому отряду воинов.
Гал, Уор и Эри заслонили собой женщин.
— Мы не желаем зла людям гор! — крикнул Гал. — Мы идем своей тропой к Синему озеру!
Горцы не ответили ему, но и не спешили, подобно рабэ или лесным людям, напасть на семью, а на лицах у них не было никакой враждебности. Встреча с незнакомыми людьми скорее удивила их.
Гал взглянул на женщин. Ае побледнела от страха, глаза у Риа были полны тревоги. Чужие люди всегда несли ей и Галу зло. Встреча с ними означала войну, кровь, бегство, смерть. Риа знала, что ее муж и оба сына будут сражаться с горцами и погибнут в битве, а она, Ло и Ае станут добычей победителей. Но никакой чужеземец не заменит ей мужа и сыновей. Без них ее жизнь лишалась смысла.
Риа передала своего сына Ло, а сама с копьем в руке стала рядом с Галом. Пришел и ее час сражаться плечом к плечу с мужем.
Трудная, невеселая мысль посетила Гала: в час Великой беды ему и с помощью сыновей не удастся защититься от врагов, спасти женщин и детей. Эту горькую мысль вытеснила другая, неожиданная: «Не тем ли удивлены люди гор, что видят рядом женщин из разных племен?» Поначалу и сам он удивлялся, глядя на Риа и Ае…
— Мы не желаем зла людям гор! — повторил он. — Мы идем своей тропой и скоро покинем их края!
Горцы поглядывали на рослого чернобородого воина, в котором нетрудно было признать вождя. Тот молча стоял на скале. Потом к нему подошел старик. Он был худощав, высок, прям, двигался легко, хотя и опирался на палку. Голову старика прикрывала меховая шапка, на плечах висела накидка из шкур снежного барса, широкий набедренный пояс доставал чуть ли не до колен, на ногах были сандалии. Одеяние вождя и остальных воинов состояло из набедренных поясов и сандалий. За спины у всех были закинуты свернутые накидки. У некоторых на груди поблескивали ожерелья из клыков хищников, но не такие внушительные, как у Гала.
— Мы не собираемся нарушать законы гор, — продолжал Гал, — мы идем в сторону заката солнца!
Он поднял копье и опустил вниз острием. Горцы вопросительно поглядывали на старика.
— Это курага, люди гор, — проговорила Ае. — Рабэ убивали их, и они убивали рабэ…
Так вот в чем дело! Курага были врагами рабэ. Они узнали в Ае женщину из враждебного им племени и сочли светловолосых людей союзниками рабэ. Они не приняли его дружбу и не желали уступить ему тропу.
Гал поднял копье над головой:
— Люди гор отвергают дружбу — мы не боимся людей гор!
Старик что-то сказал вождю и удалился в сопровождении нескольких воинов. Потянулись мгновения, полные неизвестности. Потом вождь показал пленникам рукой, куда им следовало идти. Это был властный, но не угрожающий жест. Гал подчинился требованию горца: семья была во власти курага.
Пленники направились вдоль ручья. Гал шел впереди, держа оружие наготове, но вскоре он успокоился, насколько это было возможно в его положении. Горцы свободно двигались на одном и том же расстоянии от них, по-прежнему не проявляя к ним враждебности. Под этим странным конвоем шли весь день. К вечеру, выбрав подходящее для ночлега место, Гал решил остановиться, но вождь горцев потребовал, чтобы пленники продолжали путь.
Пройдя еще с тысячу шагов, они увидели родник. Недалеко от него лежала куча хвороста. Два горца опустили рядом с ней убитого козла и неторопливо присоединились к остальным курага. Люди гор приготовили пленникам место для ночлега, дрова и пищу!
Гал крикнул:
— Темноволосые воины поступили как друзья! Гал тоже желает людям гор добра!
Горцы, оживленно переговариваясь, зажигали костры и, казалось, перестали обращать внимание на пленников. Видно было, как они готовили ужин — быстро и без суеты.
Поужинав, курага затихли. Притихли и пленники. Малыши уснули в своих меховых мешках, остальные заснули не сразу.
— Курага схватили моего брата, — проговорила Ае, — но отпустили его домой: он пил из родника их предков. Курага не убивают тех, кто побывал в жилище их духов. Брата убили сами рабэ за то, что он вернулся живым и не убил ни одного курага…
Гал и Риа вспомнили давний рассказ Рего о том, как отряд Суа забрел в лавровую рощу и был окружен людьми гор. Они не убили ланнов, а только выяснили, что за люди, и потом показали им кратчайший путь в степь. Может быть, это те самые горцы, о которых говорил Рего?
— Давайте спать, — напомнил Гал. — Люди гор не желают нам зла.
Но ему самому не спалось: встреча с людьми взволновала его. Тревожно было на сердце у Риа, страшилась завтрашнего дня Ае, хотя у нее и появилась легкая надежда на спасение: если курага пощадили их вечером, то, быть может, не тронут и днем.
Не спали Уор, Эри и Ло. Они впервые видели так близко от себя столько людей и теперь, вопреки неизвестности, которую таило в себе завтра, были радостно возбуждены. Они не причинили горцам зла, и для них естественно было полагать, что и горцы отнесутся к ним так же. Правда, рабэ поступали как раз наоборот, но рабэ, изгнавшие из своего племени безобидную Ае, по представлениям детей Гала и Риа, стояли вне Человеческого закона, были своего рода исключением. Их поступки не могли быть нормой для остальных племен.
Еще меньше братьев тревожилась за завтрашний день Ло. Она с волнением думала о юноше, который шел рядом с вождем курага. Он не был так мускулист, как Уор и Эри, но он пробудил в ней чувства, какие она никогда не испытывала к братьям, матери и отцу. Она с нетерпением ждала утра, чтобы снова увидеть сына вождя и почувствовать на себе его взгляд. Для нее само собой разумелось, что племя этого юноши не причинит семье зла.
Но вот разговоры умолкли, у костра стало тихо, только потрескивал горящий хворост. Эри любил этот час, когда дух освобождался от дневной суеты и человек оказывался наедине со своими мыслями. В такие минуты у Эри рождались Запоминающиеся слова — они текли у него легко, как струи горного ручья. Чтобы не потерять их, он произносил их вслух:
Были саванны, потом были воды Шу,
Страшное море соленое было за ними.
Горы в самое небо вонзились теперь,
Дуа будет потом, степи широкие будут.
Море соленое там, степи открытые там, —
Им никогда не сойтись друг с другом.
Только люди находят друг друга везде.
Гал еще не спал. Он подумал, что Эри за свою жизнь отгадает немало трудных загадок и, быть может, даже главную — о людях. Как, например, совместить рабэ и курага? Одни преследовали семью, чтобы убить и съесть у костра, а другие взяли ее в плен, но обходились с ней, как с друзьями. Правда, что у них на уме, пока трудно судить. Ае рассказывала об одном обычае людей гор: когда чужой человек приходил в их становище, ему давали место у костра и пищу; он мог прожить у них несколько дней, ихозяева относились к нему как к уважаемому гостю; они не стесняли его свободы и не мешали ему следовать своим путем. Но когда он удалялся от их жилищ, они убивали его… «Может быть, это были как раз курага? Нет, не они: курага ведь оставили брата Ае в живых…» — с этой мыслью Гал уснул. Ночью ничто не потревожило его сон.
Утром пленники продолжили путь. Ручей превратился в реку, долина расширилась и посветлела. А вот и становище курага — ряды сложенных из плоских камней хижин, составляющих одно целое с горным склоном. Навстречу спешили женщины и дети, подходили другие воины. Пленников окружила толпа, которая расступилась лишь в тени громадного платана. Здесь собрались старейшины — центральное место среди них занимал знакомый пленникам старик.