Страница 4 из 94
* * *
Наконец ливни начали иссякать, перерывы между ними удлинились, небо посветлело. Ланны совсем повеселели: скоро появится солнце, недолго теперь и до возвращения охотников!
Полные радостных ожиданий, ланны понемногу забывали о недостойном поведении Баока, но Баок не забыл своего бесчестья и не простил его им. Он затаился, выжидая подходящий случай, чтобы укрепить свою пошатнувшуюся власть. Он незаметно наблюдал за Галом и Руном, которых побаивался и которым остро завидовал. Он давно мечтал восторжествовать над ними, поэтому и метнул в леопарда дротик. Он хотел наказать их за смелость — для этого надо было лишь ранить зверя. Леопард мгновенно бросился бы на них. Они, возможно, и победили бы зверя, но кто знает, что могло бы случиться. Раненый леопард страшен…
Гал понял и сорвал замысел Баока. Своим поступком Баок добился лишь того, что ланны осудили его.
Время от времени Гал один покидал пещеру. Где он бывал, он не говорил даже Руну, но Рун догадывался где: на скале Сокола. Руну путь туда был закрыт. Скала принадлежала предкам Гала, а предки не любят, когда к ним приближается человек из другого рода.
Одна Риа была посвящена в тайну Гала и могла вместе с ним подняться наверх. Предки Гала ничего не имели против нее.
Сокол жил недалеко от вершины. Издали Гал с тревогой наблюдал, как в скалу били молнии. Он боялся за сокола. Огненная стрела сжигала целое дерево, без труда убивала мамонта — что для нее поразить птицу! А если это случится, погибнет и род Сокола…
Скала возвышалась над другими прибрежными скалами — подняться на нее во время ливня было нелегко даже для ловкого Гала. Но в дождь и не имело смысла подниматься: когда небо хмуро, радость спит, а звери и птицы одинаково неприветливы. Зато как только небо прояснилось, Гал поспешил наверх: сокол был жив и здоров! Радуясь Галу, он расправил крылья, стряхнул с себя неподвижность последних часов, взмыл под облака и вскоре уже с добычей опустился к гнезду.
Гал тоже отправился домой. По пути ему удалось добыть двух дроф.
Риа и Рун встретили его на площадке. Тут же, у костра, собрались остальные ланны. Все тотчас обступили Гала, разглядывая добычу. Многие с похвалой отозвались о его ловкости: обе птицы были пронзены одним дротиком.
Женщины испекли дроф в золе костра. По праву охотника Гал первым взял себе мяса, остальным мясом распорядилась Нга. Ланны начали есть. Полагая, что им сейчас не до него, Гал отошел от костра, отделил от своего куска половину, дал Риа и Улу и прошел в пещеру. Но Баок следил за каждым его шагом. Он давно обратил внимание на то, что Гала и Риа связывала необычная для ланнов дружба. Это вызвало у него зависть: он сам надеялся исполнить брачный танец с Риа. Баок последовал за Галом — тот повернул в закуток к Тощему Локу, где была Луху. Она поила Лока настоем гро. Гал дал ей мяса, потом дал Локу, остальное оставил себе.
Баок ликовал: Гал дважды нарушил обычаи ланнов! Он поделился мясом с девушкой, не принадлежащей к его роду. Право на это он имел бы лишь в случае, если бы женился на ней, но жениться на Риа он мог лишь в брачную ночь, и то если ланны дадут согласие на этот брак. А еще Гал заботился о Тощем Локе. Теперь-то Баок не промахнется, отплатит ему и за толчок в грязную лужу, и за Риа! Он устроит так, что сами ланны расправятся с Галом — надо только набраться терпения, выбрать подходящий момент.
Повинуясь осторожности, которая не покидает охотника, почуявшего дичь, Баок не торопился нанести Галу удар, хотя отсрочка мести стоила ему невероятных усилий: он ненавидел Гала, он, не колеблясь, убил бы его, если бы ему представилась такая возможность. Впрочем, к тому все и шло. Пусть пока Гал делится с Риа мясом — Баок не упустит час своего торжества, а Урбу не даст Баока в обиду! Ланны снисходительны к тем, кто, добиваясь женщины, поднимает палицу на соперника. Баоку бояться нечего.
* * *
Гала опять долго не было, и Риа беспокойно ждала его на площадке. В степи грызлись волки и собаки, из прибрежных зарослей донесся рык тигра, стороной прошли мамонты. Их мокрые спины блестели, будто натертые жиром, длинная шерсть волочилась по траве. Они двигались один за другим — строго, неторопливо и грозно. Что-то побудило зверей-великанов покинуть края предков. Возможно, соперничество других мамонтов, но скорее всего— какие-то люди. Пасущиеся мамонты добродушны, к ним можно приблизиться вплотную, их можно даже коснуться рукой и перегнать с места на место. Охотники всегда пользовались их доверчивостью и без труда загоняли мамонтов в заранее приготовленные ловушки. Гиганты-животные до удивления легко подчинялись человеческой воле. Они необъяснимо доверяли людям, и лишь когда те чересчур злоупотребляли их доверием, мамонты уходили туда, где не было людей.
Местные мамонты тоже ушли вдаль. Ланны были несправедливы к ним. Охотникам доставляло удовольствие убивать доверчивых животных. Взяв себе часть туши убитого мамонта, они шли домой. Остальное мясо становилось добычей коршунов и хищников, даже Рего не мог удержать ланнов от чрезмерной жестокости по отношению к мамонтам, и звери, вытянувшись в цепочку, покинули берега Дуа.
Когда мамонты переселялись в новые края, никто не смел становиться у них на пути. Стоило в такой момент человеку или какому-нибудь потерявшему рассудок животному ранить мамонта, все стадо приходило в ярость. А впавший в неистовство мамонт легко настигает бегущего быка, тигра, человека.
Ни один охотник не смел также приблизиться к мамонтам, если они в жаркий день спешили к воде или если радом с ними были новорожденные мамонтята. Удивительные звери — мамонты, то добродушные и беззащитные, то злобные и всесокрушающие…
Мамонты скрылись вдали. Беспокойство Риа перерастало в тревогу: Гала не было слишком долго. Но наконец он появился. Он свободно, легко шел к пещере, неся на плечах козу. И тут случилось то, чего ждал Баок: Риа бросилась навстречу Галу. Это видели многие ланны. Еще немного — и Гал и Риа коснулись бы друг друга. Беду предотвратил Рун. Он обогнал Риа и поднял руку, предостерегая их об опасности. Баок не успел крикнуть властное слово закона: Риа остановилась, Гал бросил перед собой добычу, Рун и Риа подхватили ее и понесли к пещере. Обычай был соблюден! Баок опять потерпел поражение.
* * *
Наступил день, когда небо совсем очистилось от туч, стало бездонно-голубым, и вся земля повеселела, залитая теплым солнцем. Ланны высыпали из пещеры, где было сыро, холодно и темно. Дети природы, они радовались и оживали вместе с землей.
Подсыхали тропы, запели жаворонки, гуще зазеленели травы и деревья, по лужайкам деловито зашагали аисты и журавли; степные озера и тихие заводи Дуа побелели от множества гусей и лебедей, среди прибрежных камней засновали куропатки, в степных просторах показались стада животных. Все ожило вместе с весенним солнцем.
Женщины принялись убирать в пещере. Пещера — это и дом, и защитница ланнов от многих бед. Здесь, на постелях из шкур, женщины зачинали и рожали детей, здесь маленькие ланны учились ходить и произносить первые слова, отсюда многие уходили в черные туманы — предки рано призывали их к себе. Немало молодых женщин отправлялись туда во время родов и после праздников, на которых ничем не ограничивались вожделения мужчин. Преждевременно переселялись в черные туманы и мужчины: охота на крупных животных каждый сезон уносила кого-нибудь к предкам. Мало кому из ланнов удавалось дожить до глубокой старости. В черные туманы их вели болезни и несчастные случаи. Враги окружали их со всех сторон, и чем раньше и чаще ланны уходили к предкам, тем больше врагов оставалось у живых…
Распоряжалась женщинами Нга, жена Урбу, решительная и властная. У нее были сильные руки, высокая грудь, широкие бедра и неутомимые ноги. Ни одна женщина не смела ослушаться ее. Нга побаивались даже многие мужчины — по силе она едва ли уступала им. Кроме того, она всегда могла рассчитывать на помощь мужа. Урбу нравилось, что Нга боялись, в то время как сама она подчинялась ему.