Росские зори

Подходили готы, останавливались в некотором отдалении от реки и смотрели на купающихся — на широкоплечего, узкого в бедрах мужчину и стройную молодую женщину. После кровопролитной битвы, закончившейся полным уничтожением сарматского отряда, это зрелище завораживало взгляд, представлялось слишком необычным. Было в нем нечто такое, что обязывало к почтительному молчанию даже самых нескромных из зрителей. Человек из чужого племени, пришелец, только что повергший наземь самого сильного из сарматских воинов, и женщина, только что бесстрашно стоявшая с луком в руках перед радами степняков, безмятежно купались в Данапре, будто были не в готском лагере, а у себя дома. Оба были прекрасно сложены, а в их отношениях друг к другу преобладала нежность. Суровые готы, жизнь которых проходила в непрерывных войнах, невольно почувствовали безыскусственную прелесть и красоту этих чисто человеческих отношений, говорящих разуму и сердцу больше, чем иные слова.

Потом мужчина и женщина оделись, привели себя в порядок, оседлали коней и, ведя их на поводу, пошли рядом. Саженях в пяти от готов они остановились.

Готы, конные и пешие, образовали широкий полукруг, в середине которого находился только что подъехавший конунг Вульрих, крепко скроенный воин средних лет. Рядом с ним стоял Раш. Внешне готы мало чем отличались от россов — после темноволосых степняков светлые и рыжеватые волосы готов бросались в глаза. Вооружение у них было пестрое: щиты и готские, и росские, и сарматские, мечи тоже разностильные, копья — длинные — с такими копьями пехота могла успешно противостоять вражеской коннице, луки — средней величины, доспехи металлические и кожаные, с пластинчатыми нагрудниками или без них. По всему видно было, что война для готов — дело привычное.

Конунг громко и внятно произнес несколько слов. Переводчик повторил его вопрос по-росски.

— Твое имя, воин?

— Евстафий, сын воеводы Лавра Добромила.

Когда переводчик передал его ответ по-готски, раздался шум голосов.

— Кто женщина, находящаяся с тобой?

— Эта женщина — моя жена!

— Как ты оказался в сарматской степи?

Тут Останя был вынужден подробно рассказать всю историю их вынужденных приключений.

Его речь не раз сопровождалась шумом голосов.

— Чего ты хочешь, сын воеводы Добромила?

— Возвратиться в края отцов!

— Ты забываешь, что готы и россы находятся в состоянии войны.

— Этого я не забываю! Но не россы пришли к готам, а готы ступили на земли россов!

— Что ты будешь делать, когда вернешься в свои края?

— Жить!

— Поднимешь ли ты свой меч против готов?

— Готы спасли мне и моей жене жизнь — я никогда не подниму свой меч против них, если они сами не побудят меня к этому!

Опять раздался шум.

— Можем ли мы идти своим путем? — спросил Останя.

— Всему свой час. Ты узнаешь об этом до завтрашнего утра. Тебя и твою жену проводят в лагерь.

Конунг встал, давая понять присутствующим, что официальная часть закончена. Готы толпами поспешили к реке — смыть с себя и со своих коней пот и кровь, а Останя подумал, что и россы, окажись они сейчас на месте готов, вели бы себя точно так же: переговариваясь, поругиваясь, посмеиваясь, спешили бы к воде, на ходу снимая с себя доспехи и одежду. Разница была бы только в наречии, на котором они говорили…

Около россов остались Раш, переводчик и несколько воинов. Распоряжался здесь суровый гот средних лет. Во время разговора конунга с Останей он стоял по правую сторону от готского вождя. На его доспехах и ножнах меча темнели следы крови, свидетельствуя, что он доблестно сражался в только что закончившейся битве.

Это был герцог Галс, начальник северной заставы готов, на которую вышли преследуемые сарматами Останя, Даринка и Раш. Галс бросил несколько слов Рашу — Раш возразил ему не менее резко. Глаза у герцога потемнели от гнева, он проговорил еще что-то — Раш снова возразил ему. Ничего больше не сказав, герцог вскочил в седло, хлестнул коня, догоняя свиту конунга.

Останя, Даринка и сопровождающие их готы тоже сели на коней. Раш возглавил группу, держась позади свиты. Переводчик поехал рядом с россами.

— О чем они спорили? — спросил Останя.

— Герцог потребовал, чтобы ты и твоя жена сдали оружие. Раш не согласился с ним. Он сказал, что вы не пленные, а союзники и имеете право на оружие.

— А герцог?

— Он сказал, что готы и россы — не союзники, а враги. Тогда Раш напомнил ему старый готский обычай: чужеземец, спасший гота и затем сражавшийся вместе с ним против общего врага, это — друг! Раш сказал, что тебя и твою жену защищает старый закон готов, нарушить который не имеет права даже конунг. И еще он сказал, что берет тебя и твою жену под свою защиту.

— Разве Раш наделен большей властью, чем герцог?

— Раш — воин, на его стороне закон готов, а герцог Галс не забывает, что на альтинге решающее слово принадлежит совету воинов, а не выборному вождю. Герцог не стал настаивать на своем, но он предупредил Раша, что тот будет отвечать за вас перед готами, если вы попытаетесь бежать или прольете кровь готов.

— Нам оставят оружие и коней?

— Да. Этого добился Раш. Он говорил с конунгом, и Вульрих согласился с его доводами.

— Почему же Галс хотел обезоружить нас?

— У него с Рашем личные счеты. Раш женат на Хельге, дочери Галса. Все считали, что Раш убит во время нападения на эллинские корабли. Нашлись свидетели, которые уверяли, что своими глазами видели, как он погиб. А так как его сочли мертвым, то Хельгу сочли вдовой. Тогда Галс снова выдал ее замуж — за Улфилу. Улфила — из могущественного рода и давно добивался Хельги. Галс спешил породниться с сильным родом и заставил свою дочь стать женой Улфилы. Родичи Раша были против этого брака, они хотели оставить Хельгу у себя — по закону готов Хельга могла стать женой одного из братьев Раша, — тогда сын Раша остался бы в роде своего отца. Но род Раша, еще недавно один из сильнейших в племени, был потрепан в битвах с россами и сарматами, а брат Раша еще слишком молод для женитьбы, и Галс вытребовал Хельгу к себе, чтобы породниться с Улфилой. А теперь вернулся Раш…

— Что же теперь будет?

— Будет большая драка. Хельга — законная жена Раша, но и брак с Улфилой заключен не без оснований: никто ведь не думал, что Раш жив. Теперь не обойдется без суда и кровопролития.

— Между Рашем и Улфилой?

— Это в лучшем случае. А в худшем — если род пойдет на род. Но род Раша потерял в битвах много сильных воинов. Вероятнее всего, Хельга достанется Улфиле. К тому же этого хочет Галс.

— А Хельга — что она?

— Ее согласия никто не спросит. За нее будут сражаться — таков обычай.

По-росски переводчик говорил легко, но с незнакомым Остане и Даринке акцентом.

— Ты росс?

— Да. Мы жили у Вистулы. Готы напали на наше село и увели в плен много сельчан, меня тоже. Я был еще мальчишкой, меня взяли вместе с сестрой и матерью. Мы стали рабами, но жилось нам не очень трудно, мы только отдавали часть своего урожая хозяину. Потом мать умерла, сестра стала женой гота, а меня взял к себе в ученики Одарих: у меня оказались способности к языкам.

— Кто такой — Одарих?

— Одарих — великий готский певец. Он говорит на всех наречиях, знает предания многих племен, его слушают на альтингах, его слово значит не меньше, чем решение совета воинов.

— Много ли у готов пленных россов?

— Много: тысячи.

— Что они делают?

— Женщины присматривают за скотом, носят дрова, убирают в лагере, а мужчины выполняют самую тяжелую работу: возводят лагерные укрепления.

— Как тебя зовут?

— С детства меня прозвали Мовой, потому что я легко усваиваю чужую речь. Я говорю по-готски, по-галльски, по-италийски, по-эллински, а совсем недавно научился языку сарматов. Настоящее мое имя — Феодул, сын Александра…

К концу дня всадники достигли устья реки, впадающей в Данапр. Ее пересекли по мосту, составленному из речных эллинских судов. Они выстроились в ряд, борт к борту, а сверху с одного судна на другое были перекинуты широкие мостки. Кони ступали по слегка прогибающемуся под их тяжестью настилу поперек целой флотилии судов. Этот живой мост, настоящее чудо военной техники эллинов и ромеев, с не меньшим искусством был смонтирован готами. Он сводил на нет водные препятствия: мостовые-рабочие — а среди них было немало пленных эллинов — в считанные минуты выстраивали в ряд речные суда, скрепляли их между собой прочными канатами и мостовыми настилами. Войско, располагавшее судами, беспрепятственно преодолевало любые реки. Корабельный мост так же легко разбирался, и тогда мостовые суда превращались в транспортные и перевозили по воде на любые расстояния тысячи бойцов…