Мой любимый демон

Пока я заторможенным мозгом решала, что делать, трое из оставшихся на ногах охранников скрутили руки Роберта. Баше что-то проговорил ему, весело рассмеявшись. Затем, видя, что ему ничего не угрожает, подошёл и со всей силы ударил его по рёбрам. Роберт не проронил ни звука. Не ожидавший такого, Баше рассвирепел начал наносить удары снова и снова.

Паника накрыла с головой. Я не соображала, что делать и как помочь единственному человеку, имевшему для меня значение. В глубине души я понимала, что такой тип, как Баше Лурье не побоится сам запачкать свои руки в крови.

Мой инстинкт самосохранения уснул летаргическим сном, а его место заняла ярость. В голове пульсировала лишь одна мысль. Если я не увижу больше ледяных глаз моего Роберта, если не почувствую его сильные руки, обнимающие меня, то к чему тогда мне беспокоиться о себе? Просто не смогу жить той пустой жизнью, что была у меня до него. Он стал самым важным и самым близким человеком в моей жизни. Человеком, к которому хочется возвращаться после тяжёлого дня. Человеком, с которым так приятно просто молча сидеть, прижавшись к груди. Без него моя жизнь превратится даже не в ад. Она будет той чёртовой петлёй, в которой я снова и снова буду страдать, живя этой ничего не значащей жизнью.

Вскочив на ноги, я выставила руки вперёд, сделав пару шагов.

— Руки убрал от него! — мой голос не дрожал, как обычно в момент сильного стресса. Странно.

Баше удивлённо остановился. Затем увидел меня и громко рассмеялся, запрокинув голову назад.

— Ах, это ты, мышка… Я уже и забыл о тебе. Ты хочешь выстрелить? Спасти это ничтожество? Зачем? Я избавлю мир от этой грязи. Будь благодарной девочкой. Опусти ствол.

Я перевела взгляд на окровавленное лицо Роберта. В его глазах пылала ярость, направленная на меня. Казалось, он бы с лёгкостью вырвался и оторвал мне голову, если бы не очухавшиеся и подоспевшие охранники. Во мне кольнула обида. Я его пришла спасать, а он готов прожечь меня взглядом. Не благодарный. Я с радостью заметила, что адреналин придал твёрдость не только голосу, но и рукам.

— Я сказала — отойди от него. И пусть твои шавки отпустят Роберта.

Но еврей лишь снисходительно улыбнулся, сделав пару шагов в мою сторону.

— Пошла вон, дура!

Я вздрогнула, от громкого крика Роберта. Он никогда не повышал на меня голос, обходясь лишь взглядом. Им он мог и наградить, и наказать. Я не сдвинулась с места, лишь собрала остатки своего мужества и вздёрнула подбородок.

— Ты слышал, Баше. Проваливай, пока я не прострелила твою башку. Ты у меня на мушке. Поверь, зрение у меня отличное.

— Ты стрелять-то умеешь? Не глупи, девочка, и, может быть, я не прикончу вас обоих.

Он сделал ещё один вальяжный шаг с самодовольной расслабленной улыбкой, осознавая, что я блефую. В этот момент я отвлеклась на Роберта, который сплюнул кровавую слюну на асфальт. Боковым зрением заметив движение, я нервно дёрнулась, нажимая на курок. Уши заложило от громкого хлопка, сменяющего собой визг толстого еврея. Мужчина повалился на асфальт, прикрывая фонтан крови, вырвавшийся из его бедра.

— Сууууукаааа! Такая же припадочная, как и он!

Его охранники бросили Роберта, прикрывая своего босса. Видимо, подумали, что у меня слетела крыша и я хочу убить его. Я же, пребывая в шоке, лишь хлопала глазами, не смея опустить руки с зажатым в них пистолетом.

Я не сразу заметила, когда Роберт аккуратно разжал мои одеревеневшие пальцы, забирая оружие. Воздух огласил вой сирен, который не мог заглушить крики раненного животного.

— Баше, надеюсь ты понимаешь, что теперь тебе точно не жить? Я хотел проявить сострадание, но такие, как ты этого не заслуживают.

Я прижалась к спине мужчины, не до конца соображая, что происходит и что это для нас теперь значит. Мои слёзы впитывались в тонкую ткань его рубашки. Когда крики стихли, Роберт разжал мои руки, поворачиваясь ко мне лицом.

— Ты даже не представляешь, как мне хочется свернуть твою шейку… Что я тебе сказал, Мишель? — он встряхнул меня за плечи, вглядываясь в глаза. — Что я тебе сказал?!

— Отпусти…

На меня напала апатия. Холод наконец пробрался в тело, выгоняя из крови весь адреналин. Хотелось лечь на землю и плакать. Даже двигаться не хотелось. Видя моё состояние, Роберт прижал меня к себе. Его руки поглаживали мою спину, успокаивая. Носом он уткнулся в мои растрепавшиеся волосы, вдыхая их запах.

— Как ты не понимаешь, глупышка? Я не смог бы жить, если бы с тобой что-то случилось, — его тихий голос заглушал вой приближающихся сирен.

— А я бы смогла жить?! Только о себе и думаешь, эгоист! Я хочу домой. Отвези меня домой…

Он улыбнулся, отгоняя все мои страхи. Удивительно. Когда это я стала его квартиру считать домом? Но именно им он и был для меня.

— Идём за твоим пальто и домой.

— Я подожду тебя. Мне нужно пару минут, чтобы прийти в себя.

— Не отходи от машины. Я мигом.

— И… Роберт! Уволь ту шлюху или клянусь я её с лестницы спущу.

— Я подумаю, — он снова улыбнулся, наслаждаясь моим приступом ревности.

Я осталась стоять на улице, с удовольствием замечая, что тело понемногу перестаёт дрожать. Влажное от слёз лицо покалывало от холода.

Погрязнув в своих мыслях, я не заметила подходящего со спины мужчину.

Глава 33. Мишель

Наверное, все дети в детстве считали, что их отец супергерой, а мама — волшебница. Я не была исключением. Я считала его очень храбрым и мудрым, что он способен решить любую проблему. Он был самым заботливым и терпеливым. Думала, что он бросится в огонь, защищая семью. Тогда, в том далёком детстве, я мечтала, что когда-нибудь и у меня муж будет таким же. Будет походить на моего отца.

Осознание того, что за маской добродетели скрывается чудовище, пришло примерно в пятнадцать лет. Когда меня поставили перед фактом, что я всего лишь долгосрочное вложение. Товар. Билет в счастливое политическое будущее для отца-диктатора. Тогда всё его отношение ко мне изменилось. В душе я надеялась, что он по- прежнему любит меня, просто скрывает за холодным безразличием. Надежда на это со временем угасла. Я была лишь разменной монетой в его планах без права голоса. Тогда я себе пообещала, что никогда не свяжу свою жизнь с таким же хладнокровным и чёрствым мужчиной.

Моя нежная и чуткая мама была такой же пешкой в его игре. С одним отличием. Она смирилась. Уже давно. Ещё до моего рождения. Все её настоящие эмоции скрывались настолько глубоко внутри, что она сама, наверно, действительно перестала что-то чувствовать. Лишь играла отведённую ей роль, заглушая всю боль и стенания души таблетками. Однажды, на очередной мой вопрос — «Почему ты всё это терпишь»? Она ответила — «Если ничего нельзя изменить, то для чего нервничать и биться головой о стену?»

Я не была согласна с этим. Мне была уготована судьба последовать за ней. Стать такой же тряпкой, не чувствовавшей ни горя, ни радости, ни раздражения. Вся моя бунтарская натура воспротивилась, поэтому, повзрослев, я вычеркнула из жизни мистера и миссис Паркер.

Сразу после совершеннолетия я собрала самые необходимые вещи и, усыпив бдительность родителей, сбежала, чтобы начать новую жизнь, а не навязанную ими.

Я просто хотела быть собой! Но к чему это привело? Я так же, как и они прятала свои эмоции. Макс ясно мне дал понять, что нельзя их показывать. При посторонних я должна быть сдержанной и учтивой. Эталоном будущей жены. Нет он не угнетал меня. Мы были счастливы… какое-то время. Мне уже казалось, что я навсегда избавилась от невидимой родительской руки и голоса в голове, твёрдо говорившим голосом отца. Так нельзя! А вот так можно!

И вот сейчас, когда я только начала жить полной жизнью с человеком, от которого эмоции и мысли скрывать было бессмысленно, появился он. Мой личный кошмар. Мой некогда любимый супергерой, которому наивная маленькая дурочка заглядывала в рот от восхищения.

Открыв глаза поздним утром, я сразу поняла, где нахожусь. Эту комнату можно было называть одним словом — «Слишком». Слишком вычурная. Слишком много деталей, особенно после берлоги Роберта. Слишком кричащая о богатстве. Слишком холодная и безэмоциональная. Просто четыре стены без тепла и души. Всё так же, как и было несколько лет назад. Туалетный столик с резным зеркалом, где меня учили правильно наносить макияж. Дверь в гардеробную, на вешалках которой висели дизайнерские платья. Не удивлюсь, если они до сих пор там. Огромное окно в пол, за которым расположился сад. Пожалуй, только особняк Александра мог бы посоперничать с этой золотой клеткой.