Страница 5 из 12
Когда мы получим геохронологическую шкалу с точностью хотя бы до тысячи лет, все построения геологических разрезов обретут абсолютную степень достоверности, а отсюда и геологические карты, и направление поисковых работ, и разведка различных месторождений, не говоря уже о чисто теоретических построениях…
Геолог замолчал, задумавшись по инерции над последствиями, которые сулил новый метод, потом взглянул на часы и заторопился:
— Ну что, ребятки. С вами, конечно, хорошо и интересно, однако мне пора. Лагерь начнем перебазировать сегодня, а вы стойте, сколько потребуется, чтобы добурить скважину. Миша, ты человек наиболее сведущий. С появлением зеленых глин и глауконитовых песков скважину можно закрывать. Это примерно на ста пятидесяти метрах. Тампонажную глину для ликвидации скважины подвезем завтра к обеду. Раньше не управимся. Трубы поднимайте сразу.
— Но у нас тампонаж идет автоматически с подъемом обсадных труб.
— Тогда бурите до нашего приезда.
— Хорошо, — Субботин кивнул.
Убедившись, что бурение пошло, решили оставить станок в автоматическом режиме. Теперь с работой вполне справлялся один рабочий. Ему оставалось лишь менять стакан и отбирать керн в капсулы. Сима вызвался достоять свою шестичасовую вахту. Остальные могли отдохнуть. Михаил проверил, достаточно ли в магазине обсадных труб и хватит ли на полную глубину штанг, и, выбрав в тени под деревьями удобное местечко, прилег на траву: он сменял Смолкина, и терять время на возвращение в лагерь не было смысла. Гончарова и Макаров отправились купаться…
Узкая тропинка прихотливо петляла по пологому склону заросшего лога. Среди примелькавшихся берез и осин то здесь, то там проглядывали лиственницы. От вымахавшего до пояса травостоя и колючих кустов шиповника, усеянных розовыми цветами, застоявшийся воздух густел таким крепким ароматом, что, казалось, пчелы, беспрерывно снующие в разных направлениях, падали от головокружения на ближайшие цветы…
Саша сорвал суховатый стебелек с узкими листочками, собранными в мутовки в виде звездочки, от которой тянулись тонкие веточки с кистями крошечных, ярко-желтых, только начинающих распускаться цветков с острым медвяным запахом.
— Подмаренник, — ответила Майя на его вопросительный взгляд. — Здесь их несколько видов. Это Galium verum, подмаренник настоящий.
— Душновато, — сказал Саша, распахивая на груди комбинезон. — И аромат какой-то… Прямо одуряющий…
— Ветра нет. Овраг не продувается… И время как раз такое… Самый медосбор. Цветочный мед с такого травостоя обладает наиболее целебными свойствами…
— А я слыхал, что самым полезным считается майский мед.
— В Сибири цветение трав запаздывает, поэтому июньский сбор здесь часто называют майским медом, идя на поводу у таких знатоков, как ты…
Майя снисходительно улыбнулась, а посрамленный Макаров, чувствуя, что кончики ушей начинают гореть, уткнул нос в ароматный подмаренник. Тропинка вильнула вправо наверх, и они, выбравшись из лога, оказались на ровной площадке оползшего коренного берега. С ее высоты перед ними раскинулась водная гладь Иртыша…
В нижнем течении Иртыш всегда нес свои воды неторопливо, а с тех пор как на Оби возник Кондинский комплекс, повернувший основную часть ее стока в Каспийское море, и огромное водохранилище создало гидростатический подпор, он и вовсе замедлил движение, словно стараясь сберечь лишний глоток воды для истощенного жаждой Каспия. В зеркальной глади реки отражались редкие группы деревьев и зеленая полоса ивняка у противоположного берега… Вода манила к себе прохладой и покоем. Не устояв перед ее соблазном, Саша помчался вниз с радостными воплями… Невдалеке от места, где они разделись, на берегу стоял огромный щит, но Макаров, охваченный предвкушением купания, не заметил его, а Майя не придала ему значения…
Верхний слой воды был прогрет, а снизу, при резких движениях, поднимался холодок, и они меняли направление, уходя от холодных струй. Так, глядя друг на друга, они заплыли на середину реки, когда Саша заметил вдали на реке какое-то движение.
— Слушай, Майя. Который час?
— Не знаю. Часов десять. А что?
— В десять тридцать проходит экранолёт, — Саша неотрывно смотрел в ту сторону, где ему почудилось движение. — Боюсь, мы непростительно увлеклись… Внимание! Опасность! Ныряй глубже!
Из-за дальнего поворота возник стреловидный силуэт экранолёта.
— Ныряй! — крикнул Саша и задержался на секунду убедиться, что Майя выполнила его команду. Эта задержка обернулась неприятными ощущениями. Едва он успел скрыться под толщей воды, как всем телом ощутил сотрясение и почувствовал резкую боль в ушах. Затем мощные струи воды начали корежить его с такой силой, будто он попал в гигантскую бетономешалку и его вместе с раствором перекидывает во всех направлениях. Когда он вынырнул, преодолев сопротивление турбулентных завихрений, экранолёт уже растворился в прозрачном мареве нагретого мощными двигателями воздуха. Рядом из воды появилась голова Майи. С лица ее еще не сошел испуг, а губы посинели от холода придонных родников. Видимо, несмотря на глубину, ей тоже досталось.
— Давай к берегу — и побыстрее. Ты совсем замерзла.
— Ничего, обойдется, — Майя перевернулась на спину и раскинула руки, чтобы немного прийти в себя и отдышаться.
— Слушай, не время! — снова заволновался Саша, вытянув по-гусиному шею и пристально вглядываясь в водную гладь, сливающуюся с горизонтом. — Скоро пойдет встречный!
Повторять не пришлось. Майя, сделав несколько сильных гребков на спине, перевернулась и перешла на быстрый кроль. Саша, не успев восстановить дыхание после, борьбы с водоворотом из-за излишнего волнения, поплыл размеренным брассом, боясь, что на быстрый темп у него не хватит сил…
Майя вышла на берег и упала ничком от усталости. Немного отдышавшись, она приподнялась: Сашу снесло течением, но он тоже уже выбирался на берег…
Вдали возник нарастающий шум. Он креп с каждой секундой, и треугольное тело встречного экранолёта со свистом пронеслось над рекой и скрылось за дальним поворотом прежде, чем они успели его рассмотреть…
Саша опустился рядом с Майей на горячий песок и увидел на пригорке, прямо перед собой, огромнейший щит, который крупными буквами извещал о времени прохождения экранолётов.
— Специально для таких раззяв, как мы, — кивнул он на щит. — Ты — еще ладно. Я-то знаю их прекрасно. У нас на Амуре ходили эти чудища. Сняли их из-за шума, да и рыбу пугали. Правда, рыба довольно быстро приспособилась: за час до пролета уходила к берегу. Всегда в этот период клев был отличный.
— Какая у него скорость? Что-то уж очень быстро проносится.
— Не очень большая. Метров сто сорок—сто пятьдесят в секунду. Просто летит низко, и кажется… Но если под него попадешь, хватит, чтобы свернуть шею. Очень уж мощные возмущения воздуха. Ты, наверное, и под водой почувствовала…
— Еще бы! Я думала, что у меня руки и ноги переплетутся и завяжутся в узел.
Саша ударил кулаком по песку.
— Ну, раззява я, ну, раззява! Как я мог не заметить щит! Если бы с тобой что-нибудь стряслось, Миша никогда бы мне не простил.
— Перестань, — поморщилась Майя. — У меня своя голова на плечах. К тому же я видела и не поинтересовалась. Подумала — обычное предупреждение для всех.
Макаров сел, подобрав под себя ноги. В ее словах почудилось ему высокомерие, но он слишком хорошо ее знал, чтобы поверить своему впечатлению.
— Как-то ты нехорошо говоришь, Майя. Разве мы не такие, как все?
— Но ведь мы лучше тренированы, — чутко уловив перемену настроения, она не могла понять причины осуждения, но посчитала нужным уточнить: — Реакция побыстрей…
— Да, нас готовят к перегрузкам, к работе в экстремальных условиях, но если у человека только на этом основании появляется комплекс исключительности, это очень плохо, Майя.
— Ну что ты говоришь? Я же так не думала!
— Знаю, — нетерпеливо мотнул головой Саша. — Я ведь не только о тебе. Обо всех. Каждый из нас по-своему заражен самомнением. У тебя это проявилось от сознания собственной силы и ловкости, у Миши потому, что его интуиция — действительно дар природы, у Симы щегольство вообще в характере, я тоже деру нос, когда мне удается найти красивое решение…