Мы под запретом

Сволочной поступок? Да. Я не частый гость на фирме, и все знать меня не обязаны, но… Да пофиг!

— Ну, привет, братец! — Засунув ладони в задние карманы брюк, я стою посреди просторного кабинета, переступая с пятки на носок.

Я не знаю, чего я больше хочу: вмазать ему по роже, а потом вытрясти всю интересующую меня информацию, или вначале поговорить.

— Здорово! — удивленно расплывается в добродушной улыбке он. — Тебя каким ветром занесло?

— Скажи, это правда? — всё же решаю выбрать второй вариант развития нашей встречи.

— Ты о чем? — Игорь в недоумении сдвигает брови к переносице и откидывается на спинку офисного кресла.

— Она твоя дочь? — цежу сквозь зубы, сжимая до боли кулаки.

Он молча буравит меня взглядом самца, охраняющего свой прайд. Звенящая тишина повисает между нами, но я и без слов уже все понимаю.

— Иван, выйди, мы с тобой после обсудим твои предложения по рабочим моментам, — почти официально произносит Игорь куда-то в сторону.

А я только сейчас замечаю, что в кабинете мы не одни и на диванчике в зоне неформального общения восседает какой-то уё…, молодой человек. Не обращая внимания на, немного замешкавшегося сотрудника, в два широких шага сокращаю расстояние до рабочего стола и упираюсь ладонями в край столешницы. Нависаю над братом, мечтая спалить его дотла огнем праведного гнева, обжигающего и испепеляющего мою душу.

— Какого хера?! — ору я, как только за моей спиной хлопает дверь, оповещая о том, что мы остались вдвоем. — Почему именно сейчас, когда я…

— Что ты, малой? — язвительно прищуривается он. — Вот только не говори мне, что ты влюбился! Не смей даже рот разевать. Кира — моя дочь, и даже если бы это было не так… — Игорь вскакивает с места и так же, как я, опирается о противоположный край стола, отчего наши взгляды оказываются на одном уровне. — ты не подойдешь к ней ближе, чем позволено простому родственнику, слышал меня? Она не для тебя! Ты не умеешь любить, Абрамов! Ты только трахаешься и летаешь по жизни, ни о чем не заботясь!

— Да пошел ты! — ору на него, потому что задевает за живое, потому что это так и есть. Точнее, было, пока я не встретил Белку.

С ней все по-другому. С ней все по-настоящему. Она — та, с кем я мечтаю засыпать по вечерам, прижимая к себе утомленное ласками тело, и просыпаться по утрам, целуя припухшие губы, вдыхая теплый аромат любимой женщины с нотками сочной груши.

— Даже не думай! — цедит сквозь зубы брат. — Я не позволю, и это аморально. Подумай о девочке.

Мне нечего ему больше сказать. Он разбил вдребезги все светлое и настоящее, что появилось в моей жизни с приходом Белки. Почему сейчас? Почему не сто лет назад, когда этого всего можно было бы избежать?

— После свадьбы мне стали часто намекать, что Кира сильно похожа на меня, словно она и впрямь моя дочь, — сквозь гул в ушах слышу разъяснения Игоря (видимо, вопросы я задал вслух). — Кира не знала о тесте, я не хотел раньше времени поднимать эту тему, а когда стало ясно, что все же ее отец я, а не первый муж Лизы, Лиза ей рассказала. — Игорь как-то обреченно вздыхает и опускается в кресло. — А та взяла время «на подумать» и…

— Если думаешь, что я сейчас тебя пожалею, ошибаешься. — Горечь утраты воронкой закручивается в душе, засасывая все положительные эмоции и чувства в омут боли.

— Да мне похер на твое сочувствие! — отмахивается он. — Но к Кире не смей подходить, слышал меня? — угрожающе басит он, сжимая кулаки, и если бы не разделяющий нас стол, мне бы наверняка пришлось сейчас выставлять защиту, дабы не получить по роже.

Уголки моих губ вздёргиваются в обреченной ухмылке. Провожу раскрытой ладонью по лицу, словно это хоть как-то поможет смыть обреченность происходящего.

— Да пошел ты… — угрюмо выдыхаю и, не прощаясь, ухожу, хлопнув дверью так, что стекла панорамных окон дребезжат траурным звоном разбившихся надежд.

Здраво рассуждая, я понимаю, что Белка для меня теперь ТАБУ, и любая встреча с ней под запретом. Да и не принесет она ни облегчения, ни понимания того, как жить дальше. В голове мрак, горло першит от горечи чувств, а на сердце охрененная трещина, размером с Марианскую впадину.

Бесцельно наматываю километры по скоростным трассам, вдавливая педаль газа почти до предела. Запах паленой резины, визг тормозов на крутых поворотах, гул в ушах и свист встречного ветра, врывающийся в приоткрытое окно. Забыться, переключиться, выкинуть все из головы…

Хрена с два у меня это получается!

Возвращаюсь в город и решаю заглянуть в один из проверенных ночных клубов. Спиртное там не паленое, девочки понятливые, да и в целом обстановка приличная. А мне сейчас надо просто нажраться в хлам, чтобы головная боль с утра хотя бы на время вытеснила душевную.

Бросаю автомобиль на платной стоянке. Согласно моему плану на ближайшее время, мне он сегодня уже не понадобится. Пару кварталов до ночного заведения прохожу пешком, вдыхая сырой осенний воздух и перескакивая через лужи на асфальте. Унылая погодная хмарь как нельзя кстати сопутствует моему душевному состоянию.

— Абрамов? — раздается совсем близко знакомый мужской голос.

Оборачиваюсь в поисках его обладателя и замечаю в паре шагов от себя, около входа в клуб, немного сгорбленную фигуру. Кирилл. Уставший, слегка осунувшийся, словно он не владелец успешного бизнеса, а портовый грузчик, перетаскавший за смену на своем горбу тонну груза.

— Херово выглядишь, — пытаюсь шутить.

— Да ты тоже, смотрю, не можешь похвастаться любовью к жизни, — скептически подначивает он, растягивая губы в ухмылке, а в глазах его плещется грусть.

— Пойдем исправлять ситуацию, — киваю в сторону входных дверей.

Ответ мне не требуется. Я просто захожу внутрь, по пути в зал здороваясь со знакомым охранником, маячащим в холле, и целенаправленно пру к барной стойке. Заказываю бутылку самого убойного вискаря и пару бокалов.

— Снеки? — интересуется бармен, пододвигая по стойке тарелку с разного вида закусками.

— Не надо, — уверенно отказываюсь я и самостоятельно разливаю по рюмкам антидепрессант.

Не чокаясь, залпом опрокидываю в себя первую порцию и тут же разливаю по второй, понимая, что до состояния пофигизма мне еще пить и пить. И, скорее всего, одной бутылки нам будет мало.

— Сука! — ругается Кирилл, кидая взгляд мне за спину. — Какого хера она здесь делает?! — цедит он вопрос, не ожидая ответа.

Оборачиваюсь, желая увидеть виновницу его обреченного состояния. А то, что где-то в зале именно она, я не могу ошибиться.

— Блядь! — срывается с моего языка самое цензурное высказывание из тех, что крутятся в голове, — Белка… — выдыхаю, следя за тем, как спешно она поднимается из-за столика. — Выпорю, — цежу сквозь зубы, сжимая в ладони бокал.

Плевать на происходящее вокруг нас дерьмо, на то, что мне нельзя с ней быть, на то, что я должен ее забыть, отпустить и не думать о ней! На все плевать! Сейчас меня накрывает такой ревностью, что я готов свернуть голову всем, кто смотрит ей вслед.

Это ее блядское платье, новая стрижка и цвет волос окончательно срывают крышу. Разум отключается, и я, с грохотом водрузив бокал на барную стойку, встаю и иду за ней следом. Заберу, отвезу домой, а там разберемся.

Вылетаю в фойе и с ходу ору какому-то бессмертнику, обнимающему мою Белку со спины:

— Руки убрал!

— Чего? — ухмыляется убогий еще крепче, прижимая к себе Киру.

Малышка вскидывает на меня огромные перепуганные глазищи, царапая душу удивлением, моментально сменяющимся холодом отчуждения.

— Я сказал, руки от нее убрал! Немедленно!

— А то что? — Вот, правда, бессмертный, кулаки аж зудят от желания врезать пройтись по его лицу, отчего-то кажущемуся мне знакомым.

— Вань… — Не сводя с меня дерзкого взгляда, Белка словно укутывается в объятия обнимающего ее парня, отгораживаясь от меня. — Пойдем танцевать.

— Хорошо, детка, — поддакивает он, победоносно ухмыляясь. — прости мужик, но девочка тебя не хочет.